Ты — все для меня - Эдвард Ли

— Что?

Да, ее взгляд стал более интенсивным, как и улыбка.

Ого, — подумал он, когда она положила ему на бедро руку.

— Сегодня вы сделали мне очень приятно…

— Начитав молитву на рекордер?

— Нет, вы знаете, что я имею в виду, Уэстмор, — и в следующий момент…

О, боже…

…она сбросила с плеч лямки блузки. В одно мгновение, без какого-либо предупреждения, перед лицом Уэстмора возникли огромные, идеальной формы груди, с сосками, нацеленными прямо на него.

Ее рука гладила его по бедру.

— Мне было очень приятно, Уэстмор, от того, как вы смотрели на меня весь день…

Уэстмор едва не взвыл. Лицо у него стало горячим, как капот машины на солнце.

Истер издала высокий смешок.

— Вы как-то резко покраснели!

— Я… я… — заикаясь, выдавил он. От стыда он уронил лицо себе на руки. Она застукала, как он на нее пялился.

— Срань господня, Истер. Мне очень стыдно. Я… Просто не знаю, что сказать…

А что он мог сказать? Ему казалось, что от унижения лицо у него пульсировало, словно сердце.

Истер продолжала смеяться. Она словно наслаждалась ситуацией. Ее пальцы коснулись его подбородка, заставив его снова поднять глаза. И он опять увидел те роскошные груди, с похожими на маленькие рты сосками. На ее животе не было ни намека на жир, лишь маленькие складочки, вызванные ее позой. Вся эта идеальная белая кожа оказывала на Уэстмора какое-то галлюциногенное воздействие. В ее годы кожа у нее отчасти потеряла эластичность, но даже это не умаляло привлекательности.

В конце концов, он прохрипел:

— Извините меня, Истер. Я пялился на вас весь день. Это не оправдание тому, что я не мог ничего с собой поделать, но… — Он судорожно сглотнул. — Вы просто… такая… красивая…

— Тише, — с энтузиазмом произнесла она. Затем ее левая рука легла ему на плечо, и она притянула его лицо к своей груди. Ее голос упал до шепота.

— Приятно от вас это слышать. Мой муж Нут раньше всегда говорил так. А теперь, давайте же… пососите их…

Она направила его рот прямо на разбухшие ареолы. Уэстмору показалось, что он утратил рассудок. Он отчаянно принялся сосать, и сразу же понял, что не желает останавливаться.

— Да, вот так, — вернулся энергичный шепот. — Все парни любят сосать женские сиськи — это напоминает им детство, — теперь ее левая рука гладила его по волосам, — когда их еще ничего не волновало. Ни стрессов, ни тягот, ни тревог…

Уэстмор действительно продолжал сосать, словно ребенок, ищущий безопасность и комфорт единственным известным ему способом. Слабый мускусный запах, исходящий от ее кожи, пьянил его. В паху покалывало от возбуждения.

— Умм-хмм, — издавала она, плавными круговыми движениями гладя ему промежность. — Так и думала, — а затем: — Уммммм. Мне это нравится.

Уэстмор принялся сосать еще сильнее, погружаясь в плотную текстуру сосков и восхищаясь тем, как они набухают еще сильнее.

Продолжая гладить ему промежность, она многозначительно прошептала:

— Как я уже сказала, мне было приятно, когда вы смотрели на меня. Когда парни пялятся на меня, мне это совсем не нравится. Но вы. Вы — другой, Уэстмор. Чем старше женщина становится, тем легче ей говорить. Можно сказать, страсть — сродни неккер-мантии — есть хорошая… а есть плохая. Ваша страсть не злая и не эгоистичная, как у большинства мужчин. Вот о чем я. То желание, которое вы испытываете к моему телу, оно хорошее. Доброе. В таком возрасте это очень бодрит…

Но Уэстмор почти не слышал ее. Он просто продолжал сосать, закрыв глаза и обхватив ее руками, словно цеплялся за единственный шест над бездной.

Еле слышным шепотом она произнесла:

— Знаете, я уже хочу взять у вас в рот либо просто оттрахать вас до бесчувствия.

При слове «оттрахать» Уэстмор едва не кончил.

— Но, как ни странно это звучит… Мне будет казаться, что я изменяю Нуту. — Она издала смешок, содрогнувшись всем телом. — Знаю, глупая мысль. Даже если он изменял мне постоянно, и даже если умер, я буду ощущать себя… неверной. Вы понимаете, о чем я, Уэстмор?

Уэстмор кивнул, почти ничего не соображая. Он потерялся в ее плоти, ее запахе, ее мелодичном голосе, и конечно, в ее руке, гладящей его медленно, но неистово.

Рука поднялась, расстегнула ему ремень, а затем «молнию». Теперь ее шепот был едва слышен. Он стал каким-то призрачным, неземным.

— Но я не считаю, что это будет неверность, — теперь ее губы были у самого его уха. — Снимайте же их.

Очередной смешок.

— И судя по тому, что у вас в штанах, я не думаю, что у вас есть какие-либо возражения…

Не отрывая рта от сосков, Уэстмор стянул с себя штаны.

Он содрогнулся, почувствовав, как ее горячая рука тут же сжала его гениталии. Его член буквально истекал предэякулятом, и она воспользовалась им вместо смазки. Соединив большой и указательный пальцы в кольцо, она принялась мучительно медленно надрачивать Уэстмору. Ноги у него напряглись, ягодицы приподнялись над сидением. Он хотел просто продолжать сосать. Но почувствовав его движение, она слегка оттолкнула его назад и прошептала:

— Просто откиньтесь, чтобы я могла смотреть. Мне нравится смотреть, как парень кончает…

И тут Уэстмор кончил — совершенно спонтанно. Он ахнул, вытянул шею, и в момент оргазма почувствовал, как его член напрягся и выпустил струю спермы. Казалось, каждое нервное окончание у него трепетало, а эрегированный член продолжал выбрасывать струю за струей. При каждом обильном выбросе Истер издавала высокий смешок. Первая струя попала ему на подбородок, вторая — на шею, третья — на рубашку в районе солнечного сплетения, остальные — на живот. Уэстмор просто лежал, ошеломленный, чувствуя, как, наконец, стихают спазмы. В паху гудело. Он не мог шелохнуться.

— Ну, надо же, Уэстмор! — воскликнула она, словно мать, игриво ругающая ребенка. — Только посмотрите, какой бардак вы навели, — она наклонила лицо к его заляпанной и промокшей рубашке. — Похоже, вы долго в себе копили, судя по такому количеству спермы…

Ее слова щекотали его. Уэстмор закатил глаза, когда ее рука принялась играть с его опустошенными яичками. Он заметил, что взгляд у Истер стал пристальным, а лицо светилось каким-то потворством. Она придвинулась еще ближе и простонала:

— Просто позволь мне все здесь убрать, только… ммммм, я очень люблю запах мужского семени… а еще его вкус. Не представляю, почему. Оно такое противное и липкое, но… Оно просто меня заводит.

И потом…

О, это уж слишком, — подумал Уэстмор, находясь в посторгазмическом тумане, потому что теперь ее губы принялись собирать капли спермы с его подбородка и шеи, потом опустились и стали собирать склизкие сгустки с ткани рубашки. Что ж, — подумал он, — это определенно превосходит все эротические фантазии мужчины средних лет.