Ты — все для меня - Эдвард Ли

Десять минут спустя они свернули на дорогу с не менее веселым названием — ХОГ НЕК РОУД[4]. И вскоре ехали по узенькой грунтовке, больше напоминавшей тропинку. Вокруг была почти кромешная тьма.

— Вот и приехали, — объявила Истер. — Не смотрите, что темно. Я никогда не оставляю свечи гореть, если никого нет дома.

— О, а как же ваша дочь?

Она покачала головой.

Фары высветили длинную лачугу, формой напоминающую перевернутую букву «Г», с полосками жести вместо крыши. Стены состояли из деревянных досок, потемневших от какого-то неочищенного лака, отчего строение казалось черным. Тут Уэстмор понял, что проник в другой мир.

По какой-то причине он почувствовал себя неловко.

— Опять же, я не могу отблагодарить вас как следует за все ту информацию по Крафтеру, которую вы мне предоставили.

— Рада была помочь, Уэстмор.

— Скажите, какие-нибудь мотели поблизости есть?

— Ну, конечно. На шоссе полно, а ближе — она коснулась подбородка, — да, в Люнтвилле есть «Гилман Хаус». Не супер, зато дешевый.

— Как раз то, что надо…

— И извините за мою негостеприимность. Я не могу предложить вам остаться на ночь, поскольку у меня еще есть кое-какие домашние дела.

— Все в порядке. Я и не хочу навязываться. К тому же, вы уже мне очень сильно помогли.

Ему показалось, что между ними вдруг возникла какая-то неловкая пауза.

— Позвольте, я заберу свой рюкзак и…

Неловко повернувшись, она потянулась за своим рюкзаком, который лежал на заднем сидении. Затем воскликнула:

— Ну, надо же!

— Что такое?

— Мой гадкий рюкзак перевернулся, и половина вещей высыпалась под сиденье…

Напрягшись, она потянулась назад еще сильнее.

— Я достану, — сказал Уэстмор. Включив в салоне верхний свет, он вылез из машины и открыл заднюю дверь. В нише для ног он увидел высыпавшиеся вещи. Некоторые отдельные листы, кроличью лапку, яблоко, спички, старые карманные часы. Он наклонился, чтобы собрать их…

Его глаза ненадолго метнулись вверх. Истер по-прежнему висела между сиденьями.

Из-за такой позы свободный вырез ее блузки отвис, предоставив Уэстмору почти идеальный вид ее голых грудей.

Этот секундный взгляд, казалось, длился минуты. В этот момент их общая неловкость достигла высшей точки. Ее груди были такими белыми, что, казалось, светились, контрастируя с огромными, словно набухшими, коричневато-розовыми сосками. Эта картина повлияла на него словно окрик.

Уэстмор с трудом оторвал взгляд и стал собирать вещи.

Черт, хоть бы она не заметила. Он неуклюже забрался обратно на переднее сидение, держа в руках ее бумаги.

Сердце у него отплясывало шимми.

— Вы такой милый, — сказала она и принялась перекладывать вещи себе в рюкзак.

Ее образ притягивал его, словно отлив прибоя. Уэстмор понимал, что должен сказать что-то, иначе неловкость лишь усилится.

— Значит… все эти отдельные листы — из старых манускриптов?

— Ну, да. С давних времен передавались от поколения к поколению. Ее изящные руки принялись рассортировывать листы веленя. Один лист был заполнен тщательно прорисованными планетарными символами, пентаграммами, тринами и секстилями[5], гадальной таблицей.

Без какой-либо задней мысли Уэстмор спросил:

— Истер? Тот отрывок, который я начитал на рекордер… это действительно молитва на удачу?

Вопрос вызвал у нее какую-то забавную реакцию.

— Это вопрос терп-ретации…

Она откинулась на спинку сидения, чтобы правильно сложить в рюкзак свои вещи.

— Люди смотрят на разные вещи по-разному.

Уэстмор внимательно слушал ее, одновременно внимательно глядя на ее грудь.

— Забавно…

— Что именно? — пробубнил он.

— То, как сильно вы заинтересовались стариком Крафтером, — она бережно держала рюкзак, как будто там было нечто ценное, — но, вы, наверняка, не слышали, как дедушка Орн смеялся над ним.

— Над Крафтером? Я вас не понимаю.

— Как я уже вам сказала, Крафтер был просто любитель…

— Верно. Некромант-любитель. Думаю, здесь больше подошло бы слово «шарлатан». Он вообразил себя колдуном, но на самом деле был просто…

Уэстмор тихо рассмеялся.

— Чокнутым старикашкой.

— Именно! А вот мой дедушка Орн, — она похлопала по рюкзаку, затем посмотрела своими огромными, ясными, как хрусталь глазами Уэстмору в глаза. — Он не был новичком, нет.

— Так вы говорите… ваш дедушка был настоящим чернокнижником? — на удивление нейтральным тоном спросил Уэстмор.

— Ага. — Она буквально сверлила ему глаза своим взглядом. На лице у нее сияла улыбка.

— Вы верите в это, Уэстмор?

— Почему нет?

— Но это же как все вокруг — есть черное и белое, добро и зло. Дедушка использовал свои знания ради добрых дел, в отличие от Крафтера. Заставляет задуматься, верно? Я думала об этом накануне, когда шла в тот магазин электроники…

Гипнотическое воздействие, которое она оказывала на Уэстмора, внезапно куда-то исчезло.

— Постойте. Вы проделали весь этот путь отсюда до «Бест Бай»?

— Ну, да.

Уэстмор посмотрел на одометр.

— Это же миль пятнадцать!

— Не, миль восемь-девять от силы, если по прямой, — отмахнулась она. — К чему, к чему, а к работе и ходьбе мне не привыкать. Это полезно для души и тела.

Уэстмору показалось, что она посмотрела на него еще внимательнее.

— Хорошая долгая прогулка каждый день — лучший способ поддерживать форму. Опустив взгляд, Уэстмор оценивающе посмотрел на ее живот.

— Не растолстела, как множество баб моего возраста, — она покачала головой. — Самый быстрый способ потерять своего мужика — это растолстеть. Хотя моя хорошая форма мне никак не помогла…

— Вы очень красивая женщина, Истер, — спонтанно произнес Уэстмор и едва не поперхнулся. Что я говорю! Она подумает, что я стал заигрывать с ней, после того как узнал, что ее муж МЕРТВ!

Ее голос смягчился.

— Приятно слышать. Вы и вправду хороший человек, Уэстмор. И я у вас в долгу больше, чем вы думаете.

Уэстмор до сих пор не мог оправиться от своего неуместного замечания.

— Что?

Да, ее взгляд стал более интенсивным, как и улыбка.

Ого, — подумал он, когда она положила ему на бедро руку.

— Сегодня вы сделали мне очень приятно…

— Начитав молитву на рекордер?

— Нет, вы знаете, что я имею в виду, Уэстмор, — и в следующий момент…

О, боже…

…она сбросила с плеч лямки блузки. В одно мгновение, без какого-либо предупреждения, перед лицом Уэстмора возникли огромные, идеальной формы груди, с сосками, нацеленными прямо на него.