Детектив перед сном - Петер Аддамс

— А это моя профессия — фотографировать, — не без гордости заявила Джун. — Я — фоторепортер.

— В таком случае можете считать, что вам повезло. Если бы у убийцы хоть на секунду возникло подозрение, что вы сфотографировали убитую, вы бы таким легким ударом не отделались, — с уверенностью заявил Хаббард.

Перед тем как уйти, он пригласил Чэда и Джун к себе. Он с радостью примет их в любой день и надеется, что они познакомятся поближе.

— Чудесный человек, — сказала Джун, когда адвокат ушел. — Мне кажется, дорогой, что я напала на след, который может привести нас к разгадке. Во всяком случае, с адвокатом Хаббардом стоило познакомиться.

— Что за след?

— Дай мне подумать, еще слишком рано об этом говорить, — ответила она уклончиво.

Эта черта тоже была характерна для нее: Джун часто напускала на себя таинственный вид, а спустя некоторое время вдруг заявляла, что ее глубоко обоснованные предположения оказались ошибочными, но что они могли оказаться и правильными, если бы не противоречили некоторым фактам.

— Ну, ну, подумай, я не возражаю, — заметил Чэд. — Только имей в виду, что во второй раз ты не отделаешься таким легким ударом.

— Я буду внимательной, — она дотронулась до своей головы.

Они посмотрели друг другу в глаза и вдруг поняли, что сейчас у них одно и то же желание, и это желание заставило их забыть и о Хаббарде, и о призраках Касл-Хоума, и обо всем другом.

— Ты ругался, что я до сих пор не навела порядок в комнате, — проворковала Джун, раздеваясь. — Но я опять оказалась права! Зачем убирать постель, если через несколько минут ты снова ее разворошишь?

На этот раз Чэд не возразил ей.

Спустя некоторое время, когда они, счастливые и усталые, лежали рядом, Джун сказала, зевая:

— Теперь можешь выбирать. Или мы поспим до обеда, или возьмем лодку и поедем на ближайший остров загорать.

— Валяться полдня в постели! Нет, так дело не пойдет! — решил Чэд. — Днем нужно чем-нибудь заниматься. Поедем загорать.

9

Мрачные скалы, о которые с пеной бился прибой, отвесно падали в море, а странные, словно из другого мира, железобетонные бункеры возвышались подобно мифическим пещерам циклопов. Они напомнили Чэду о том, чтоб он не доверял тишине, которая их окружала, что опасность до сих пор еще не устранена и недооценить ее может только оптимист, подобный Джун.

— Какой у них жуткий вид, — беспечно показала Джун пальцем на одиноко возвышавшиеся укрепления и засмеялась, будто жуткое и смешное — одно и то же.

Моторную лодку, принадлежащую Касл-Хоуму, они нашли после недолгих поисков в небольшой бухточке, и вскоре Чэд взял курс на ближайший остров, расположенный милях в пяти от берега.

— Так я себе и представляла настоящий рай, — ликуя воскликнула Джун, когда они уже достигли острова и голые, словно Адам и Ева, принялись искать местечко, защищенное от ветра.

Ах, Джун, Джун — для настоящего рая местность эта была довольно скудной. На каменистой почве не виднелось ни дерева, ни кустика. Лишь серый лишайник покрывал камни, и трудно сказать, как устроились бы здесь наши герои, не захвати они с собою двух надувных матрацев.

Закрыв глаза, Чэд и Джун лежали на своих матрацах, молчали, иногда обменивались ничего не значащими фразами, состоящими не более чем из десятка слов:

— А здесь здорово!

— Ветер — здорово холодный!

— А я здорово проголодался!

— А здесь действительно здорово!

Однако Джун, которая могла заснуть бог знает где, вскоре умолкла. Тогда Чэд принялся водить былинкой по ее плечам, по груди, но услышал в ответ лишь сердитое ворчание. Любую попытку нарушить чужой сон Джун считала грубым вмешательством в священнейшие права человека.

Через три часа ее разбудил шум моторной лодки.

— Мне все время снился Хаббард, — весело заявила она Чэду. — Мы втроем лежали на солнце, а когда я заметила, что могу сгореть, мне не нужно даже было его просить накрыть меня полотенцем. Он сам об этом догадался. Ой! — вдруг громко воскликнула Джун: взглянув на себя, она внезапно увидела, что действительно сгорела, ибо Чэд не был джентльменом и не догадался накрыть ее. Покрасневшие плечи, грудь и живот выглядели так, словно их окатили кипятком.

У нее сразу возникло желание поругаться с Чэдом.

— Это по твоей вине я вся сгорела, ты сделал это намеренно! Ты просто завидуешь, что я могу спать где угодно и когда угодно, — колко заметила она.

— Я неоднократно пытался разбудить тебя, но ведь ты ругалась.

— Значит, тебе нужно было последовать примеру Хаббарда и накрыть меня своей рубашкой, — сказала Джун с чисто женской логикой.

— Этот Хаббард ухаживает за тобой, кажется, даже во сне, — Чэд пытался обратить все дело в шутку.

— Если ты вздумаешь ревновать меня ко всем симпатичным мужчинам, которых я вижу во сне или встречаю в жизни, у тебя появится слишком много хлопот, дорогой.

Ветер все усиливался, а так как он дул с суши, то на обратную легкую дорогу рассчитывать было нечего.

Спустившись к воде, они не поверили своим глазам. Лодка, правда, стояла на том же самом месте, где они ее оставили, но была она в таком состоянии, что даже Джун потеряла дар речи. Исчезло сердце лодки — подвесной мотор. Вместо него лежали два весла, пакет с бутербродами и две непромокаемые спортивные куртки. На лопасти весла вор, или, как его назвала Джун, бесстыдный грабитель, нацарапал мелом:

«Счастливого возвращения! Гребля — полезный вид спорта».

Несмотря на то, что Чэд был крепким мужчиной и умел обращаться с веслами, сильный встречный ветер делал свое дело — вперед они почти не двигались. Быстро смеркалось, и Чэд потерял все ориентиры. Опасаясь, как бы их не унесло в открытое море, они повернули назад, к островам.

После часового блуждания они ткнулись, наконец, в скалы. Был ли это тот самый остров, где они загорали, оставалось неясным, да это и не имело значения. Главное, что они снова могли почувствовать под ногами твердую землю и в безопасности провести наступающую ночь.

Лишь утром следующего дня Чэд пригнал свою лодку в бухту Крайстчерча, и, когда они наконец вошли в холл Касл-Хоума, мужество снова покинуло Джун. У нее не хватило сил даже на то, чтобы закричать.

Когда вандалы ворвались в Рим, они наверняка вели себя более пристойно, чем неизвестные личности, посетившие нынешней ночью Касл-Хоум и учинившие там настоящий разгром. От широкой дубовой лестницы остался лишь остов, деревянные стенные панели были содраны. А что творилось в их уютно обставленной комнатке?! Кровати как таковой больше не существовало, она превратилась в кучу досок, сваленных у стены, все матрацы были распороты. Полногрудые ангелочки, стоявшие на этажерке, исчезли.

А как же реагировала на это миссис Порджес? Выяснилось, что у нее и у Джун было кое-что общее, а именно — способность крепко и сладко спать даже во время землетрясения. Но когда Чэду удалось все-таки ее растормошить, он понял, что эта способность не была врожденной, а объяснялась двумя бутылками портера, стоящими подле кровати.

«Теперь мне нечего беспокоиться о своей книге, — подумал Чэд. — То, что произошло за эти дни, содержит слишком много всякой чертовщины и несуразности. Трудно будет лишь распутать все это дело».

Миссис Порджес упала в кресло. Разгром, учиненный кем-то в Касл-Хоуме, подействовал на нее сильнее, чем трагическая смерть ее любимого кота. Но Чэд уже знал, как надо действовать в подобной ситуации. Он вспомнил свой визит к подрядчику Фенвику, вспомнил и о том, что в кармане его старых кордовых штанов лежала отбитая рука фарфорового ангелочка. Он достал ее и положил миссис Порджес на колени.

— После завтрака вы засвидетельствуете Фенвику свое почтение и с помощью этой ручонки, так сказать, дадите ему понять, что он должен до завтрашнего вечера — думаю, такой срок мы можем ему отпустить — привести Касл-Хоум снова в порядок.

Лицо миссис Порджес прояснилось.

— Вы правы, сэр. Если я суну ему под нос эту штуковину, он в лепешку разобьется.

Прежде чем улечься с Джун спать на перины покойной миссис Шекли, Чэд попросил миссис Порджес зайти к инспектору Абернати и рассказать ему о случившемся. Пусть он сам наведается в Касл-Хоум — только не раньше, чем в четыре часа — и собственными глазами посмотрит на разгром.

10

— Остановитесь! Не пейте кофе — сперва нужно убедиться, что он хороший, — воскликнула Джун, увидев, что Джордж Абернати поднес чашку ко рту.

Тот поднял брови.

— Возможно, он отравлен; в этом доме я ни за что больше не отвечаю, — объяснила она свой испуг.

Джордж вынул из кармана форменной куртки какую-то бумагу и развернул ее.

— Вы знаете, чем собирались спровадить Чэда на тот свет? — спросил он.