Детектив перед сном - Петер Аддамс

ДЕТЕКТИВ ПЕРЕД СНОМ

Выпуск 1

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

Детективы в наше время не издают только уж совсем ленивые. Произведения этого неувядающего жанра охотно поглощают высоколобые интеллектуалы и домохозяйки, школьники и пенсионеры. Их читают дома, в транспорте, в очередях, но чаще всего — вечером в постели. На первый взгляд это может показаться парадоксальным, ведь перед сном традиционно рекомендуется читать нечто умиротворяющее, и чем скучнее, тем лучше. Но ведь есть же, наверное, рациональное зерно в стихийной тяге к «острому» чтению на сон грядущий!

Все дело, как утверждают психологи, в дневных стрессах. Ничто так не мешает заснуть, как бесконечные переживания дневных обид, неудач, упущенных возможностей. Отвлечь от навязчивых мыслей может отнюдь не нравоучительная размазня, а — по принципу «клин клином» — добротный зарубежный детектив.

Пристрастный анализ книжного рынка остросюжетной литературы показывает, что даже самые блестящие образцы этого жанра не вполне годятся для снятия стрессов перед сном. «Нет, твой голос нехорош, очень страшно ты поешь!» — «отшивал» Глупый мышонок из сказки Маршака очередную няньку. Вывод: детектив-снотворное должен быть страшным, но… не слишком. И вообще, помнится, требования мышонка к колыбельной были хотя и обоснованными, но достаточно жесткими. Задумывая книжную серию «Детектив перед сном», издательство осознавало, что, если уж выбрасывать на рынок новый товар — «БИБЛИОТЕРАПЕВТИЧЕСКОЕ СРЕДСТВО», то делать такие книжки надо с тщательностью фармацевта.

Итак, перед Вами первая порция скрупулезно отобранных и проверенных на добровольцах детективов, которые мы рекомендуем для включения в ритуал засыпания.

Помните: передозировка недопустима, следите за нумерацией глав! Приятных Вам сновидений…

Петер Аддамс

АНГЕЛОЧКИ ПО ДЕСЯТЬ ШИЛЛИНГОВ

1

Дверь открыла старая дама. Держа в руке подсвечник и прикрывая ладонью слабое колеблющееся на сквозняке пламя, она искоса взглянула на позднего гостя. Чэду понравились и ее живые глазки, и легкий наклон головы, которым она встретила его первые слова. Бывшая домоправительница покойной миссис Шекли сердечно приветствовала Чэда и пригласила его войти в темный холл Касл-Хоума. На ней был белый чепец с голубыми ленточками, завязанными под подбородком. Она немного шепелявила.

— Я не ожидала вас в такой поздний час, сэр, и оставила свою челюсть на ночном столике, — заявила она и хихикнула. — Но, надеюсь, меня можно понять?

Видимо, без искусственной челюсти говорить ей было действительно трудно. Во рту у нее остался лишь один зуб — чрезвычайно длинный, желтый и острый; без всякого сомнения, она могла бы им пробить банку со сгущенкой, если б поблизости не оказалось консервного ножа.

— Конечно, конечно! — Чэд поставил чемодан на пол, выложенный каменными плитами. — Не беспокойтесь, пожалуйста, я отлично вас понимаю.

— Очень мило с вашей стороны, сэр, — она сделала движение — что-то вроде реверанса. — Раздевайтесь, пожалуйста, а я тем временем быстренько приготовлю чай. На улице довольно холодно и сыро, и вам, наверно, будет приятно выпить горячего.

— Да, дождь зарядил не на шутку, — Чэд кивнул. — Погода скверная.

— Можно смело сказать: отвратительная погода, — уточнила старая дама. — Но с другой стороны — во что бы превратилась наша добрая страна, наш древний и прекрасный Крайстчерч, если б не было дождей, холодов, туманов и сырости! Наверняка, во что-нибудь очень прозаическое, во что-нибудь вроде Италии, где по милости вечного солнца люди совсем не представляют себе, что такое домашний уют, ласковый блеск огня в камине и закипающий чайник, что такое баллады и саги, в которых повествуется об ужасных событиях. Все эти страшно увлекательные вещи просто немыслимы без надежных стен родного дома, за которыми ты чувствуешь себя в полнейшей безопасности. Вспомните хотя бы о Стивенсоне и балладах Бернса, сэр!

Миссис Порджес была, должно быть, образованной женщиной, а так как Стивенсон принадлежал к любимым писателям Чэда, то последний почувствовал еще большее расположение к старой даме.

— Без сомнения, мне здесь будет неплохо, — заверил он ее. — На свете действительно нет ничего более скучного, чем жизнь под постоянно безоблачным небом, в этом вы абсолютно правы. Это все равно, что постоянно облучать себя кварцевой лампой.

Миссис Порджес только было собралась оценить по достоинству глубокомысленное сравнение Чэда, как вдруг лицо ее внезапно сморщилось, и она чихнула сразу несколько раз подряд. На ней был лишь легкий ночной халат, а на босых ногах — старые шлепанцы, которые почти не защищали от холода, исходившего от каменных плит холла.

— Простужаться вам совсем ни к чему, — высказал свое мнение Чэд. — Если вы не возражаете, я подожду вас здесь.

— Очень мило с вашей стороны, сэр, — она снова сделала реверанс и хотела было удалиться, но ее удержало какое-то фырканье. В темном углу холла засверкали два зеленых глаза. Они принадлежали огромному черному коту. — Это — Барс, любимец Касл-Хоума и мой защитник, если так можно выразиться, — миссис Порджес схватилась за носовой платок.

— Защитник?

— Ну, конечно! Этот дом стоит уже более двухсот лет, поэтому нет ничего удивительного, что он полон не только романтики, но и крыс, — она погладила кота по спине. — А мой дорогой Барс — большой специалист по этим тварям. Охота на них превратилась в настоящую страсть. Раз, два — и мерзкая крыса лежит с прокушенной шеей. В этом отношении мой любимец неповторим.

Чихнув от всей души еще раз, миссис Порджес удалилась. Кот последовал за ней: общество Чэда, по всей вероятности, его не устраивало.

Чэд подошел к камину и поджег уже заготовленные поленья. Да, действительно, как и сказала миссис Порджес, под уютом старинного английского дома понимали именно это, хотя холл сейчас, в свете мерцающего огня, можно было назвать каким угодно, только не уютным. Штукатурка местами отвалилась, перила лестницы, ведущей на второй этаж, сломаны, а серый ковер, постланный на каменные плиты, уже давно потерял свой первоначальный вид. В углу стояло чучело белого медведя, и когда Чэд увидел его широкую раскрытую пасть, то почувствовал что-то вроде сострадания к этой набитой всякой всячиной бестии. Если б кому-нибудь пришло в голову обработать шкуру медведя колотушкой для чистки ковров, он наверняка выбил бы оттуда не только пыль десятилетней давности, но и огромные полчища моли. Намного более романтичной и ласкающей взгляд была большая модель корабля, стоявшая на камине. Средневековый фрегат с полной оснасткой и маленькими бронзовыми пушками, жерла которых торчали из люков на носу и на корме. Возможно, это был макет того прославленного пиратского судна, которым командовал не менее прославленный капитан Мердок, основатель Касл-Хоума. Над камином висел портрет женщины с бледным, почти белым лицом и пронзительными темными глазами. На шее красовалось колье с четырьмя крупными бриллиантами.

За воем ветра слышался шум далекого прибоя. По стеклам бил дождь. Беспокойное пламя в камине бросало на стены странные тени.

«Здесь мне наверняка будет неплохо», — подумал Чэд с легкой дрожью. Он уселся в кресло и закурил трубку.

Это был высокий сухопарый человек, лет тридцати пяти, с веснушчатым лицом; тонкие губы свидетельствовали о твердости и уме. Он уже давно собирался написать книгу о Вьетнаме, где побывал в течение двух месяцев в качестве репортера. На Флит-стрит в Лондоне, где размещаются редакции многих газет, Чэд слыл хладнокровным и удачливым парнем, его телевизионные репортажи смотрела и слушала добрая половина Англии.

Он был не дурак выпить, и Джун постоянно ругалась. «Если ты и впредь будешь поглощать спиртное в таких же количествах, — возмущалась она, — то докатишься до места редактора отдела происшествий какой-нибудь плюгавенькой провинциальной газетенки, и я буду вынуждена содержать тебя…» Джун добавляла в адрес Чэда еще массу всяких гадостей — со своим чисто женским скудоумием она была не в состоянии разобраться в сложных мыслях и чувствах мужчины, проведшего во время второй мировой войны одиннадцать дней в засыпанном бункере и твердо уверившегося в том, что если такое повторится, то он вновь увидит свет только через одиннадцать столетий, а то и тысячелетий, уже в качестве редкого ископаемого. Когда он делился с Джун этими мрачными перспективами, та лишь сострадательно улыбалась. Для нее голубое небо по-прежнему оставалось голубым, а звезды на ночном небе — звездами. Она хотела, чтобы Чэд женился на ней, хотела иметь свой дом и детишек, но для этого он должен был написать, наконец, что-нибудь светлое и радужное, что понравилось бы читателям, а им принесло бы деньги.