Тень ведьмы - Евгений Нестеренко

До момента вступления в Капитул Петр относился к таким вещам как колдовство, порча, вампиризм и прочее не очень серьезно: сказки, мол, по сравнению с соблазнами и кознями Сатаны, хоть и невидимыми, но гораздо более реальными. Тут же его уверенность поколебалась. Своими глазами ему приходилось видеть такое, что разум отказывался объяснить это иначе как проявлением сатанинского вмешательства в грешный людской мир. Действительно, в Процессах (так назывались расследуемые Капитулом дела) приходилось встречать существ, несущих на себе печать Дьявола: как иначе это назвать, когда у человека три глаза, или когда у женщины обнаруживают хвост, или же хождение в свете луны с закрытыми глазами? А когда клыки, как у волка, или лицо, сплошь заросшее волосом? Или две головы? Страшные это были существа, и еще более страшными были следы их деятельности: лишенные крови трупы, сваренные заживо младенцы, разрытые могилы, странные и ужасные порчи и прочий кошмар. Выдержать это мог только глубоко верующий человек и Петр благодарил бога, что другим не доводится с подобными вещами сталкиваться. Он боролся. Боролся с именем бога на устах. Но дьявольские создания были хитры и коварны. Их трудно было выследить и еще труднее поймать с поличным — все злодеяния, как правило, свершались в глухих и пустынных местах, часто вдали от городов, почти всегда ночью и тайком. Приходилось нелегко. Выручало лишь божье благословение да многолетний опыт Ордена в таких делах… Петр насторожился. Какой-то хромой подковылял к золе и начал шуровать в ней палкой, боязливо поглядывая по сторонам. Заметив на себе взгляд Петра, он резко отбросил палку, демонстративно (хоть и излишне нервно) плюнул на ведмачий прах и похромал прочь.

— Брат Ипатий, проводи этого доброго человека! — многозначительно прогнусавил Лука, приторно улыбаясь.

— Слушаюсь, отче.

Стоявший рядом служка из Эвиденского Братства Святого Ордена торопливо зашагал за хромым, придерживая руками рясу.

— Где-то я этого хромого видел, — неожиданно сказал Иоанн. — Не то в Овраге, не то в Дубраве… Вроде бы такой типчик там крутился.

— Ну, мало ли хромых на свете, — пожал плечами Петр. — Если он был на Процессе, допустим, в Овраге, то чтобы успеть сюда, ему средств бы не хватило на лошадей. Мы, пока добрались, сколько коней загнали? Даже отец Люцер скривился, увидев счет…

— Нет-нет, брат Петр, — мягко перебил Лука. — Такие совпадения, пусть даже и ошибочные, надобно проверять. Ошибиться на службе Господу не грех, грех пропустить злодеяние, убоявшись ошибиться.

— Ну, понеслось… — пробормотал Иоанн пренебрежительно.

— Да ведь я не против! — отмахнулся Петр. — Пусть, конечно, служка проверит, я говорю только, что более важные дела есть, чем какие-то калеки.

— А что, есть новости? — заинтересовался Иоанн.

— Да, поступили тут из Горного нехорошие сведения.

— Опять Междулесье! — Лука покачал головой.

— Что за сведения-то?

— Вот что, братья… — Петр посмотрел по сторонам. — Церемония окончена, наше участие более не надобно, пойдемте-ка в аббатство, там я все вам и расскажу.

— Это правильно, — поддержал Лука. — Идемте, и правда, в обитель!

И трое людей в монашеских рясах, именующие себя братьями, надвинули на глаза капюшоны и неторопливо зашагали прочь.

Площадь опустела. Остались только неподвижные королевские гвардейцы, божедомы, сгребающие останки костра и ведьмы, да стая бродячих собак, привлеченная запахом жженого мяса…

Глава 4

Охотник устал ждать. Уже двое суток он ничего не ел. Почти ничего. Разве что несколько размоченных в воде сухарей. А силы были нужны. В том числе и силы ото сна, который настойчиво давал о себе знать. В висках тяжело стучала кровь, голова была будто ватной. Проклятый монах, подумал Охотник. Бубнит так, что глаза сами слипаются. Но нельзя, нельзя. И спать нельзя, и монаха заткнуть нельзя — можно испортить все дело. А может все-таки ошибка? Черт, как досадно будет, если ошибка! Охотник глубоко вздохнул, надеясь освежить кислородом легкие, но вдохнул лишь приторный запах ладана. Хоть бы настой остался. Он покопался в мешке. Откупорил маленький флакон, глотнул и тщательно закрыв, положил обратно. Рот заполнился горечью. Охотник вытер губы рукавом и продолжил наблюдение. Монах все бубнил.

— …оставив тело бренное, к небесам вознесся. Разверзлись в тот час врата небесные, злата белого, и ангелов песнопение услышал он. И таково было то пение прекрасно, что заплакал дух слезами радости. Явился в тот час ему пророк и глаголил таково: «Есть ты сын божий, чадо божье избранное, благословенное. Ибо искупил вину не только собственную, но и грехи человечьи. Но не настал твой час, не теперь тебе вернутися суждено. А будет твой час, когда пробьет колокол небесный звоном хрустальным, по всем землям оный разольется. В тот день сойдутся два светила воедино и соединится вода с землею. Прииди тогда к вратам райским, ибо то будет твой час». Таково глаголил пророк. Пробудился тогда святой Инок и дивился зело. Воистину пророческий сон привиделся ему. И взяв посох дорожный…

Монах закашлялся. Затем достал из-под рясы бутыль, отпил и продолжал.

— …взяв посох дорожный, отправился он в град соседний. А звался тот град Обрывом…

Вдруг раздался тихий скрип. Монах вздрогнул, замолчал. Охотник напряг зрение, но ничего не заметил. Того, чего ожидал, во всяком случае.

— …звался тот град Обрывом. То был град языческий, божьего благословения лишенный…

Скрип повторился. Монах снова замолчал, медленно обвел церковь взглядом. Покосился на гроб и побледнел — крышка была сдвинута в сторону пальца на три.

— Что за наваждение? Тьфу, тьфу, сгинь, Лукавый! — торопливо проговорил он, совершая знамение. — Привидится ж такое!

Он снова достал бутыль и хорошенько хлебнул. Охотник достал кол и молот, аккуратно отодвинул мешок и бесшумно спустился по ступеням. Стал за колонной, в тени, в нескольких шагах от гроба. То ли подействовал настой, то ли еще что, но спать уже не хотелось. Монах поправил наклонившуюся свечу и продолжал.

— …благословения лишенный, ибо Врагу рода людского поклонявшийся. И встретил люд пророка смехом нечестивым и словами богохульными. Но не введен был пророк во искушение, а таково глаголил он…

Крышка гроба резко сдвинулась вбок и упала на пол. Покойник медленно поднял на монаха невидящие глаза, бледные губы его шевельнулись. Монах громко вздохнул и грохнулся на пол. Охотник выскочил из-за колонны. Три шага. Как один. Упырь (теперь в этом уже сомнений не было) попытался что-то сказать, но кол уже был приставлен к его груди и Охотник коротким взмахом опустил на него молот. Кровь брызнула Охотнику в лицо и выступила на губах упыря. Еще один удар, и все кончено. Но для надежности Охотник достал клинок и отделил голову от туловища. Все. Мышцы как-то сразу обмякли, теперь Охотник снова почувствовал усталость. Он сходил за мешком, достал платок и вытер лицо. Затем подошел к монаху. Монах был в глубоком обмороке. Ну что ж, тем лучше. И для него тоже. Охотник сложил оружие в мешок и вышел из церкви. На улице уже щебетали птицы.