Pax Africana: континент и диаспора в поисках себя - Коллектив авторов

В 1960-е годы сложилась ситуация, когда реальность независимой Африки стала ощутимо расходиться с теми ожиданиями, которые рисовала идеология панафриканизма. Было очевидно, что привести реальность в соответствие с постулатами панафриканизма невозможно в силу объективных законов развития государств Африки. Панафриканистским призывам не соответствовали и взаимоотношения (практически отсутствовавшие) независимой Африки с афроамериканскими и карибскими единомышленниками, которые, в свою очередь, пренебрегали панафриканскими идеалами из-за погруженности в собственные сложные проблемы. Единственным способом доказать жизнеспособность идей, лежавших в основании панафриканизма, было заново оценить возможности народов африканского происхождения в условиях независимого развития большей части континента и Карибских островов. Но в то время ни в среде африканской интеллектуальной элиты, ни среди афроамериканцев не появилось новых идей. Гораздо проще было повторять привычные обвинения в адрес колониального прошлого, неоколониализма, империализма. Образ врага народов африканского происхождения объективно все больше приобретал расовую окраску. И в массовом сознании (а панафриканизм ощутимо воздействовал на массовое сознание народов африканского происхождения, прежде всего благодаря стремительному развитию средств массовой информации) расовые мотивы, идеология расовой нетерпимости начинают играть все большую роль. Особенно ясно эта тенденция проявилась в ходе развернувшегося массового движения за гражданские права в США во второй половине 1950-х – начале 1960-х годов.

В это время начинается активный «поиск себя» молодежи западного мира, поколения послевоенного «бэби-бума». Именно молодежная культура этого периода пыталась соотнести себя с Востоком, все активнее предъявлявшим свои претензии на участие в мировых процессах. Для растущего, активно заявлявшего о себе мира афроамериканцев, особенно для его молодежной культуры, таким Востоком в определяющей степени стала к середине 1960-х годов Африка. Успехи борьбы за гражданские права в предшествующий период дали афроамериканской молодежи возможность пробиться к образованию, в том числе к высшему. Изменились запросы и мировоззрение городской молодежи. Именно в этой среде сформировались настроения, давшие жизнь новым афроамериканским общественно-политическим организациям, для которых вопрос расового противостояния стал основным. Лозунг «Власть черным!», родившийся вначале как некое языковое усовершенствование понятий «цветной», «права цветных», «негр», «черный американец», стал по-настоящему расистским в расшифровке этих новых организаций черной Америки. В массовом сознании афроамериканской молодежи укрепились левацкие представления о том, что национально-освободительное движение на африканском континенте, все активнее приобретавшее характер вооруженной борьбы, должно получить союзников и продолжение в Западном полушарии. В самой Америке черная молодежь уже не была согласна действовать в соответствии с призывами к ненасилию Мартина Лютера Кинга. «Партия самообороны Черная пантера» довольно быстро отбросила в своем названии понятие «самооборона», взяла на вооружение не только идеи расовой ненависти, неприятия любых институтов «белой» Америки, но и настоящее оружие, попыталась пропагандировать призывы о выделении черного государства в США. Парадоксально, но в конце 1960-х годов черные расисты из «Черных пантер» и многих похожих организаций-однодневок, создававшихся по всей Америке, повторили в новых условиях старые ошибки своих старших товарищей из КП США. За сорок лет до формирования «стратегии самоубийства»[95] американские коммунисты уже пытались выполнить коминтерновские указания о создании в южных штатах США «независимой» Туземной республики. В терминах того времени это означало выделение сельских районов юга страны, населенных черными издольщиками, в самостоятельное государство, становившееся классовым союзником молодого СССР. Идея просуществовала недолго, естественно, не могла быть реализована, серьезно дискредитировала коммунистическую идеологию как в США, так и в Африке, поскольку аналогичная программа была предложена ИККИ и для компартии Южной Африки. Недостаточная изученность многих аспектов послевоенного панафриканизма, двойственность трактовок событий, идей, поведения участников этого движения создали прекрасные возможности для конъюнктурных оценок. В результате, в противоположность работам 1960–1980-х годов, сегодня за «патриархом» Дюбуа уже не признают заслуг по созданию панафриканского движения (биографическая статья о нем на петербургском сайте «История США»).[96] Не менее знаменательны искажения в названиях, географической и исторической атрибуции персоналий, организаций и событий в недавнем сборнике переводных статей американских авторов «Мусульмане в публичном пространстве Америки: надежды, опасения и устремления». Здесь афроамериканцам даже приписывают создание авиалинии «для перевозки негров в Африку» (!), что авторы с согласия редакторов относят к 1920-м годам.[97]

Поиск и обоснование так называемой африканской идентичности многих современных народов по обе стороны Атлантики – предмет не только исследовательского интереса. В конце 1970-х – начале 1980-х годов был опубликован, переведен на многие языки и доброжелательно прокомментирован специалистами роман афроамериканского автора А. Хэйли «Корни» (1976 г.) из истории рабства и трансатлантической работорговли. Сам Алекс Хэйли был не просто известным журналистом, но и автором необыкновенно популярной биографии харизматичного Малькольма Х, самого известного на тот момент черного американца, уничтоженного в ходе внутренней борьбы за главенство в мире Черной Америки. В начале 1990-х годов, когда роман уже получил множество наград, был помещен в своеобразный неприкасаемый список «почти документальных» произведений и в довершение ко всему успешно экранизирован, А. Хэйли дезавуировал свои прежние утверждения (а заодно и заключения специалистов) о том, что все написанное было основано на строгих исторических свидетельствах и документах. Фактически панафриканская общность, трансатлантические связи и исторические корни афроамериканцев, живописуемые в романе, оказались просто симулякром, созданным из соображений политической коньюнктуры. В середине 1990-х годов последовала еще одна широкая общественная дискуссия, теперь уже в духе утвердившейся (по крайней мере в США) политической корректности, об исторической достоверности процессов, изображенных в очередном этнополитическом киноблокбастере «Амистад» (проект С. Спилберга на ту же тему трансатлантических связей народов африканского происхождения). Такая повторяющаяся «актуализация» проблем «панафриканской идентичности» лишний раз подтверждает справедливость утверждения, что история – это опрокинутая в прошлое политика.

Особенно отчетливо многослойность и противоречивость панафриканизма проявились к середине 1970-х годов в ходе подготовки и проведения Шестого панафриканского конгресса в Дар-эс-Саламе (Танзания) в июне 1974 г., первого подобного форума народов африканского происхождения в самой Африке. Документы этого конгресса вполне объяснимо имели победительную тональность – было очевидно, что оставались месяцы до освобождения португальских колоний на континенте, страны третьего мира убедились в действенности совместных усилий в противостоянии апартхейду, сложилась новая, пока еще вселявшая оптимизм ситуация с ценами на нефть, страны Восточного блока в тот период еще могли увеличивать поддержку национально-освободительным движениям и развивать сотрудничество с освободившимися странами. После ближневосточных событий конца 1960-х годов появились особые условия для формирования новых политических союзов: ООН приравняла проявления расизма к преступлениям апартхейда на юге африканского континента и добавила к этому перечню осуждаемых явлений, подлежащих искоренению, сионизм. Тем самым афроамериканские организации, все больше выступавшие против расизма с позиций «расизма наоборот», получили новых союзников среди арабских правительственных кругов и арабских национально-освободительных движений.

Тем не менее участники конгресса посчитали необходимым сделать важную оговорку относительно идеологической «начинки» панафриканизма: «Силы эксплуатации и отчуждения включили в свою идеологию господства миф о расовом превосходстве, панафриканизм с самого начала подвергался опасности впасть в расизм – расизм антирасистский. Хотя панафриканизм зародился как движение протеста, он сможет выполнять свою программу освобождения, только если станет современным революционным освободительным движением, т. е. проанализирует и ясно определит свои цели, выберет методы и начнет последовательно действовать».[98]