В Дикой земле (СИ) - Крымов Илья Олегович

На сей вопрос человек также не получил чёткого ответа. Это немного раздражало.

Тобиус сделал вывод, что попал в гости к существам весьма развитым и умным, однако мысли их имели обыкновение передвигаться со вполне черепашьей скоростью. Стоило ли винить их в том, что форма всегда определяет содержание?

И он стал готовиться. Хотя это было слишком сильно сказано, ведь создание объёмных иллюзий неплохо давалось Тобиусу и являлось для него делом непыльным. Масштаб тоже не стал проблемой, следовало лишь составить заклинание заблаговременно… а также заблаговременно сплести стабилизирующие и концентрирующие поток чары. В общем, слов о работе было больше, чем самой работы, но зато теперь он мог беспрепятственно передвигаться по Корсу и изучать, изучать, изучать.

Волшебник воспользовался обретённой свободой в полной мере. Первым делом он исследовал верхние этажи города, те, где поселили его, и понял, что они были совершенно необитаемы. Хотя черепахи явно держали их в порядке, не позволяя копиться грязи и следили за целостностью стен. Порой он натыкался на ремесленников, что занимались этим и совсем редко видел воинов, вероятно, приглядывавших за беспокойным гостем. Каста Направляющих обитала много ниже, хотя относительно уровня вод это всё равно было высоко. И вот на их территорию его не пускали, дозволяя лишь покидать башню через выходы.

Тобиус шатался по Корсу, ведя записи, рассматривал его структуру так и эдак, документировал быт аборигенов, их диету, ремесленные навыки и привычки. По всему выходило, что тестудины заканчивали запасать пищу на зиму. Во всю работали коптильни на окраинах города, где днём и ночью в дыму купались большие и малые куски рыбы, а охотники с ремесленниками постоянно доставляли в город новую добычу и лес.

Особенно интересно серому магу было в одной из кузен, куда его пустили понаблюдать за работой. Несколько кузнецов обрабатывали молотами куски металла, питали огонь древесным углём, занимались литьём и закалкой. Эти тестудины были дюжими силачами, огромными, с инструментарием под их стать. В бликах горнила маг наблюдал кое-что ещё более интересное, чем кузнечное ремесло, — хотя, казалось бы, что может быть интереснее? — а именно резьбу, которая украшала панцири. Тончайшая работа по кости, узоры, изображавшие, судя по всему, хозяев панцирей за работой во время тех или иных деяний: ковки, литья, заточки.

— Эти украшения, — обратился он к До-Рею при следующей встрече, — имеют значение, не так ли?

— Это путь, — протянул посланец совета. — Путь, проделанный мастером. Путь к совершенству. Редкий тестудин успевает за жизнь свою покрыть весь панцирь; лишь самый лучший. Память о них хранится долго после смерти.

— Память?

— В Зале Лучших.

— У вас и такое есть?

До-Рей долго и задумчиво глядел на воды озера Фарсал, тёмные, становящиеся холоднее день ото дня, подёрнутые туманной дымкой.

— Как продвигаются работы над кудесными огнями?

— Прекрасно. Я даже сказал бы, успею ли к сроку, если бы знал, что это за срок…

— Завтра ночью. Завтра ночью Ду-Гэмон вновь вернётся к нам ненадолго, чтобы осветить народ Корса своей мудростью. Ждём с нетерпением.

Тобиус втянул воздух сквозь сжатые зубы и полыхнул жёлтыми очами.

— Вот ведь семь несчастий в напёрстке…

— Беда?

— С головами вашими плоскими беда, — процедил он на вестерлингве, — откуда вам заторможенным знать, что такое, когда работа в руках горит, вы с каждым днём двигаетесь всё медленнее… — Взяв себя в руки, он вернулся на цирелианский: — Завтра к ночи всё будет готово.

Слова не должны расходиться с делом, особенно когда ты маг, чьи отношения со словами определяют перспективы на жизнь. Поэтому выпускник Академии Ривена, который и дотоле не сидел сиднем, пуская табачный дым в потолок, слегка взвинтил темп работы и к вечеру следующего дня завершил сотворение заклинания.

С заходом солнца Корс охватила оживлённая атмосфера, насколько оживлённой может быть атмосфера в городе черепах. Тестудины стягивались к площади Нового Начала, выстраиваясь вокруг бассейна, в котором уже находились барабанщики. Простые горожане появлялись на крышах домов округ и многие из них держали в руках световые шары неясной природы, которые обильно использовались в Корсе для ночного освещения. Казалось, что всё население собралось, объединённое общим ожиданием.

Огромные барабаны ожили. Под ударами деревянных булав они стали выдавать быстрый и громкий ритм, неожиданно задиристый, воинственный, гулкий. Под его влиянием один за другим тестудины начали раскачиваться, постепенно приходя к синхронности. Их взоры были обращены к помосту, а из клювов, медленно нарастая, лилось пение. Чем дальше, тем громче оно становилось, возносясь на удивительно высокие ноты, пробиравшие до самой глубины души какой-то волнующей энергетикой.

На помосте стояло четыре тестудина: командующий войсками Корса, главный инженер, предводитель охотников и старший над растениеводами. Они также как и прочие ждали, когда явится столь многими чтимый Лучший. Они раньше всех увидели, как из главного прохода внутрь Основания появились Направляющие в ярких нарядах, которые вчетвером несли огромную сферу бирюзового свечения. При этом черепахи прикасались к ней лишь кончиками своих когтей, тогда как внутри сферы угадывалось что-то крупное, тёмное.

Направляющие вышли на центр помоста и заняли позиции с четырёх сторон от сферы, точно напротив друг друга. Грохот барабанов поддерживал ровный и сильный ритм, переплетение голосов формировало яркий звуковой узор, а мастера производили манипуляции: кисти их рук провернулись и плотность бирюзового свечения на глазах уменьшилась. Сквозь неё проступили яснее черты гигантского тестудина, дремавшего, втянув в панцирь голову и поджав конечности. Всю его спину покрывал сложнейший узор, история, повествовавшая о бесконечно долгой жизни, полной деяний. Столь долгой, что, когда место на панцире закончилось, она перебралась на кожу.

Тестудин мягко коснулся помоста костяной грудью, и достигшая пика напряжения музыка оборвалась, голоса черепах стихли. Корс замер. Корс ждал.

Долгое время ничего не происходило, пока наконец одна из рук гиганта не шевельнулась и не начала медленно выпрямляться. Тестудин просыпался, вытягивал конечности, поднимал над родным кожаным воротником длинную шею; огромные глаза освобождались от плена морщинистых век, Лучший Направляющий тяжело становился на ноги. К нему уже спешили младшие члены касты, несшие словно парус одеяние, — хламиду, которую как чешуя покрывали золочёные ракушки; отдельно на подушке, набитой сушёными водорослями, подали роскошное бирюзовое ожерелье. Другие нести на плечах извивистый посох, некогда бывший ветвью одного из деревьев-исполинов. Младшие бережно укрыли бронированное тело владыки и вложили в когтистую десницу древко. Наконец Ду-Гэмон предстал перед городом во всей красе, его шуйца медленно поднялась, словно благословляя, и тестудины ответили многоголосым рокотом почтения. Быстро и громко забили барабаны.

Это было знаком.

Тобиус, наблюдавший за действом с тёмной высоты, пыхнул трубкой, удобнее перехватил жезл и пробудил весь комплекс чар, столь тщательно им заготовленный. Фейерверк начался скромным рядом вспышек и хлопков, призванных привлечь внимание, заставить всех задрать головы, после чего по нарастающей началась основная часть представления, — ширившийся праздник громовых вспышек, перетекавших одна в другую, силясь, казалось, захватить все небеса. Размахивая жезлом, серый маг подрывал всё новые сегменты заклинания, подбадривая цепные реакции, манипулируя переходами цветов из гаммы в гамму, от тёплых к холодным и назад, играя музыкой грохота, сообщая всей Дикой земле, что сегодня в городе Корс праздновали!

По завершении представления, волшебник незаметно покинул небеса и переместился в отведённую ему комнату.

— Мр-р-р-ря-я-я-я-я!

— Рад, что тебе понравилось, — слегка устало ответствовал он, стаскивая мимика с плеч. — А теперь собирай пожитки. Работа сделана, завтра утром с нами рассчитаются и попросят.