Сколько костей! - Жан-Патрик Маншетт

– Вы не могли бы остановиться у обочины? – попросила Шарлотт. – Дальше машину поведу я.

– Нет, спасибо. Все хорошо. Я уже успокоился.

Некоторое время мы все трое молчали. При подъезде к Парижу мы, по указаниям Шарлотт, повернули на восток, а затем по кольцевой дороге доехали до Венсенских ворот. Некоторое время спустя мы повернули на небольшую улочку неподалеку от площади Насьон, где и припарковались. Было восемнадцать часов, шел дождь и дул холодный ветер.

Шарлотт отправилась к булочнику, у которого ее приятель всегда оставлял ключ, когда уезжал. По дороге она купила в газетном киоске последний номер "Монд" и "Франс суар". Мы поднялись пешком на третий этаж. Шарлотт покашливала и непрерывно курила "Житан" Хеймана.

У приятеля Шарлотт, которого звали Жюлем, была элегантная трехкомнатная квартира, где царил откровенный беспорядок. Больше всего в жизни его интересовали путешествия в разные страны мира, и он объездил уже весь свет, но оставалось еще девятнадцать стран, в которых он никогда не был. Его приводило в негодование, что ежедневно на карте появлялись новые страны, добившиеся независимости. В Париж он должен вернуться в конце следующей недели, так что у нас было время.

– Он кинорежиссер, – объяснила Шарлотт. – Снимает короткометражные и телевизионные фильмы и делает рекламу.

Она обнаружила в квартире начатый блок "Житан" и открыла пачку. Хейман включил портативный радиоприемник. Я пролистал "Франс суар" и нашел пять строчек, посвященных таинственной аварии "пежо" неподалеку от Мелана. В салоне "пежо" был обнаружен труп. О том, что машина принадлежала мне, ничего не говорилось. В "Монд" была заметка из восьми строк о смерти Мадрье и о том, что полиция разыскивает меня, чтобы допросить.

– Возможно, теперь они разыскивают нас троих, – сказал я. – Кто-то охотится за нашей шкурой, но пока вся эта история остается для меня загадочной.

Я навел порядок на низком столике со стеклянной крышкой и выложил на него различные интересные предметы: "кольт" сорок пятого калибра и его глушитель; чешский пистолет калибра семь – шестьдесят два; пистолет Мадрье и пистолет типа со спущенными кальсонами; ружье Хеймана; боеприпасы типа в кальсонах и его бумажник.

– Я приму ванну, – заявила Шарлотт.

– Здесь найдется что-нибудь выпить? – спросил Хейман.

– На кухне. В боковом шкафу.

– Спасибо.

Хейман вышел из комнаты. Я посмотрел на Шарлотт.

– Очень сожалею, – произнес я.

– Я пойду мыться, – ответила она.

Она вышла из комнаты, и несколько секунд спустя я услышал шум воды, наполнявшей ванну. Я выложил на столик содержимое бумажника типа со спущенными кальсонами: удостоверение личности на имя Лионеля Константини сорока четырех лет. Водительские права на имя Лионеля Константный. Водительские права на имя Антуана Шотара. Водительские права на имя Луи Лопеса. Техталон на имя Антуана Шотара на "пежо". Визитная карточка некоей Рене Музон, замусоленная и с загнутыми краями от длительного пребывания в бумажнике. Номер телефона напечатан красным шрифтом и помещен под именем, набранным рельефными буквами.

Между тем Хейман вернулся в комнату с тремя пустыми стаканами и бутылкой водки "Бизон Брэнд", настоянной на травах. Он со вздохом опустился на канапе, обтянутое рыжей кожей, поставил стаканы на столик и налил себе приблизительно двадцать сантиметров водки. Он предложил мне жестом последовать его примеру, красноречиво выпятив большой палец. Я так же, жестом, ответил, что не возражаю, но не так много. Хейман обслужил меня.

– В котором часу появится ваш тип? – спросил я.

– Какой тип?

– Капитан Мелис Санс.

В течение секунды он казался совершенно растерянным.

– Ах да! Вечером, после семи.

Из ванной донесся приглушенный грохот, словно Шарлотт уронила мягкий душ. Хейман, не поворачивая головы в сторону ванны, спросил:

– Она не покончит с собой?

– Вы совсем спятили, – ответил я.

– Простите меня.

Он залпом осушил стакан и налил в него новую порцию.

– Простите меня, – повторил он.

– Это мерзко и гнусно, – проговорил я, – но не стоит ни преувеличивать эту драму, ни умалять ее.

– О'кей, – сказал Хейман, – о'кей, Тарпон. – Хорошо. Только, не выходите из себя.

– Я и не выхожу, – заорал я, надкусив зубами стакан с водкой, так что стекло треснуло. Я быстро выплюнул его на палас и поставил стакан на столик, расплескав водку.

– Черт! – рявкнул я.

Хейман взял разбитый стакан, выбросил его в мусоропровод, а мне принес другой и налил в него водки.

– Проблема с деньгами, – заметил он. – У меня всего пятьдесят франков с собой, а у вас?

– У меня две тысячи пятьсот франков Каспера и шестьсот франков того типа, которого вы ранили. На первое время нам хватит. Идем?

– Идем.

Хейман осушил стакан. Я постучал в дверь ванной.

– Да?

– Мы ненадолго, выйдем, – крикнул я. – Вернемся через час или два, надеюсь. Постарайтесь уснуть, хорошо?

– Хорошо.

– Пока.

– Пока.

Мы сели в "аронду". На улице окончательно стемнело, дождь шел, не переставая, было холодно и ветрено.

На дорогах было много машин, и мы несколько раз попадали в пробки, так что на площади Бастилии, расположенной по соседству, мы оказались только двадцать минут спустя. Припарковав машину, мы поднялись на четвертый этаж обшарпанного дома. Дверь нам открыл капитан Мелис Санс.

Это был мужчина лет шестидесяти, невысокого роста, широкоплечий и круглолицый, с белобрысыми волосами. На нем были французские джинсы плохого качества, хлопчатобумажная клетчатая рубашка с вытертыми воротником и манжетами и шерстяная куртка с заплатами на локтях. Они с Хейманом обменялись несколькими фразами на испанском. Капитан проводил нас в небольшую комнату, и мы сели на стулья.

– Я схожу за этим человеком, – сказал, глядя на меня, Мелис Санс с режущим ухо акцентом.

– Мучас грасиас, – пробормотал я тоже с сильным акцентом. Не зная никаких других слов, я лишь" почесал подбородок.

Капитан Мелис Санс принадлежал к типу людей, распространяющих вокруг себя в радиусе тридцати метров ощущение дискомфорта.

Он вышел в смежную комнату, а я взглянул на Хеймана, с мрачным видом разглядывавшего ногти. Мелис Санс вернулся с человеком еще меньшего роста, абсолютно лысым, с круглыми щеками и юркими глазами. На нем были серо-голубой костюм из легкой ткани и кремовая нейлоновая рубашка с расстегнутым воротом. Хейман встал и заговорил с ним по-испански. Он и лысый хлопали друг друга по плечам и грустно смеялись. В какой-то момент лысый пожал мою руку, но меня никто не представил.

Мы снова уселись, и Мелис Санс налил нам анисовой водки. Мы подняли стаканы и торжественно выпили. Немного погодя Мелис Санс хлопнул меня ладонью по колену и кивнул в сторону лысого.

– Он убил Танги. – Он произносил "Таннгии".

Я достал из кармана фотоснимок, который мне отправила Марта Пито. Лысый, улыбаясь, закивал. Я протянул ему снимок. Он посмотрел на него и вернул его мне, улыбаясь, кивая и пожимая плечами.

– Это он или не он? – спросил я.

– Но что вы хотите? – неожиданно сказал лысый на чистом французском с акцентом предместья. – Я уже не помню лица этого типа. С тех пор прошло тридцать лет.

– Расскажите мне подробно, – попросил я и добавил: – Пожалуйста.

– Это вышло случайно. Мы остановили автомобиль. Случайно. В нем были два человека. Один из них выстрелил в нас. Мы выстрелили в него и убили. Второго типа мы взяли в плен. Мы взяли их документы. Убитого звали Фанч Танги. Что еще я могу сказать? В машине было много денег – долларов и фунтов стерлингов. Много драгоценностей – разного рода украшений, драгоценных камней и золота. Я помню, что было пятьдесят золотых колец, но кто знает, может быть, они просто ограбили ювелирный магазин.

– Что указывало на личность убитого? Его документы?

– На самом деле при нем было много документов на разные имена, но документы на имя Фанча Танги были выданы немецкой полицией. И французские парни, находившиеся в нашем отряде, сказали, что они узнали его, что они видели его на снимках.

– Как звали второго?

– Я не знаю.

Я вскинул вверх брови.

– Нам так и не удалось установить его личность, потому что при нем тоже было много документов на разные имена. И, к сожалению, несколько часов спустя он улизнул от нас, в горах. У нас не было времени допросить его, потому что мы непрестанно отстреливались. Это было ночью, в горах... – Лысый виновато улыбнулся и развел руками.

– У вас не было никакого журнала, в который вы записали личности обоих типов?

– Журнал был, но я не знаю, где он может быть сейчас.

– В Тулузе, – вмешался Мелис Санс.

– Не уверен, – возразил лысый.

– Точно, – категорично сказал Мелис Санс.

Во всяком случае в данный момент для меня это не имело большого значения: в Тулузе или на Шпицбергене, какая разница? Лысый дал мне тем не менее адрес в Тулузе. Мелис Санс налил нам еще порцию анисовки, мы выпили и встали.