Черный Ангел - Ньевес Идальго

Вирхиния взяла протянутый слугою зонтик и подошла к Келли. Они познакомились недавно, но Вирхиния уже могла определить душевное состояние подруги. Этот самый мужчина должен был быть каким-то особенным, если глаза Келли так блестели, а сама она так оживилась, когда говорила о нем. Жаль, что речь шла всего лишь о рабе.

— Когда я снова увижу тебя? — спросила Вирхиния, меняя ход своих мыслей.

— При первой же возможности.

— Дай бог, чтобы это было поскорее, — взмолилась Вирхиния.

Подруги расцеловались, и Келли села в ландо, в котором ее терпеливо ожидал дядюшкин кучер. Когда ландо тронулось с места, Вирхиния помахала подруге на прощание рукой, горячо молясь при этом, чтобы Колберту не удалось купить испанцев. Она интуитивно предчувствовала проблемы, хотя и не знала их причину.

Ямайка, один из островов Карибского моря, был окружен большим коралловым рифом, протянувшимся с востока на запад. По рельефу остров представлял собой монолитное плато с невысокими горами, находящимися в окружении плодородных, буйно заросших долин, обдуваемых весь год легкими прохладными ветрами. Словом, климат на острове был вполне благоприятным. В глубине одной из таких долин располагалось поместье Себастьяна Колберта с господским домом, выстроенном в британском стиле с галереями и колоннами.

Остров был открыт Христофором Колумбом 3 мая 1494 года. В те времена испанцы называли его Сантьяго, а арамейцы — Хаймака, или Остров Родников. До 1655 года остров находился под владычеством испанской короны, а затем перешел в руки британцев. Основным источником доходов служили плантации табака, кофе и сахарного тростника. Это объясняло причину повышенного спроса плантаторов на доставку рабов, особенно африканцев, хотя среди них всегда оказывался какой-нибудь попавший в беду белый, как это было в случае Диего и Мигеля де Торресов.

В поместье Колберта “Подающая надежды” в огромных количествах выращивали сахарный тростник. Сидя сзади на раздолбанной, полуразвалившейся телеге, Мигель примечал все особенности местности. При других обстоятельствах эта удивительная земля, вероятно, полюбилась бы ему. Миртовые деревья, орхидеи, ананасы, маниока, папоротники и бананы… И бескрайние, заботливо возделанные поля, наполненные природной жизнью, засеянной дюжинами рабов, гнущих спину под неусыпными взглядами надсмотрщиков.

По приезде в поместье братьев стащили с телеги и силком отволокли на своего рода площадку, вокруг которой были слеплены хибарки из глины и соломы. Пинками и тычками их втолкнули в одну из хижин и там развязали руки, чтобы тут же привязать к кольцу, прикрепленному к столбу в середине убогого жилища, а затем оставить их одних.

Диего повалился на землю и прислонился к столбу.

— И что теперь?

— Будем ждать, — ответил Мигель, садясь рядом.

— Не нравится мне этот тип.

— Ты о ком?

— Об этом толстяке, который нас купил. Мне не понравилось, как он смотрел на нас.

— Он смотрел на нас как на могучее, крепкое быдло для его тростниковых полей, а мы и есть рабочий скот.

Младший брат беспокойно дернулся, а Мигель улегся на жесткую, утрамбованную землю, пристроившись поудобнее, насколько позволяла длина цепи, и закрыл глаза.

— Поспи немного, малыш. Давай отдыхать, пока можем. Боюсь, что с этого момента и впредь, мы будем мало отдыхать до тех пор, пока не сбежим.

— Сбежим?

— Я не собираюсь подыхать рабом, — слова Мигеля были едва слышны, но Диего знал, что брат говорит серьезно. — Да, я сказал, сбежим, и мы сделаем это при первой возможности.

— Мигель, ради всего святого! Мы связаны по рукам и ногам на этом проклятом английском острове, и вокруг не видно ни одного корабля…

— Не будь дураком. Если они хотят, чтобы мы работали, им придется развязать нас. Да, мы на острове, и что же? Как на всех других островах, на этом есть множество бухт и пляжей. А что касается корабля… там видно будет.

— Ты думаешь угнать корабль? — насмешливо заметил Диего.

— Возможно.

— Ты сошел с ума, Мигель.

— Да, сошел! — Мигель рывком приподнялся с земли. — Я сошел с ума от гнева, Диего. От гнева и от ненависти! Эти выродки убили Карлоту, без всякого снисхождения сломав ей шею. И я любым способом отомщу им! Они дорого заплатят за то, что сделали с ней, и за то, что делают с нами.

Диего с жалостью посмотрел на брата. До сих пор Мигель был образцом смелости и отваги, но он всегда был выдержан и хладнокровен. А здесь и сейчас он выражался так, словно был другим человеком. Диего боялся за старшего брата, потому что тот был упрям в своем высокомерии, а надсмотрщики его теперешнего хозяина не собирались проявлять к нему уважение. Он представлял, с какой ловкостью те станут пороть Мигеля кнутом.

— По крайней мере, будь благоразумен до тех пор, пока мы не сможем сбежать, — взмолился Диего.

— Я не буду благоразумным до тех пор, пока не смогу перерезать глотки нескольким англичанам, — холодно ответил Мигель.

Глава 7

Как и опасались братья, долго отдыхать им не дали. Часа через два их отвязали от столба и выволокли из хибарки. Снаружи их поджидал давешний тип, ставший теперь их хозяином, и с ним был еще один, помоложе, но с похожими чертами лица и телосложением, по которому уже теперь можно было угадать, каким он будет через несколько лет.

Обоих сопровождали три рослых, крепких здоровяка. На бедре каждого из них висел кнут. “Вне всякого сомнения, эти негодяи — надсмотрщики, следящие как псы за двумя бедными пленниками”, — в унисон подумали братья.

— Вы находитесь в моей усадьбе “Подающая надежды”, — начал пузатый землевладелец, оглядев обоих с головы до ног. — Меня зовут Себастьян Колберт, и отныне вы принадлежите мне и телом, и душой. Вы будете трудиться на плантациях сахарного тростника с пяти утра до сумерек. Дважды в день вас будут кормить, и вы в точности и беспрекословно будете выполнять все мои приказания, а также приказания моего сына и надсмотрщиков.

Мигель полувопросительно приподнял бровь, и в этом жесте проглядывал оттенок вызова; он не предполагал, что их так быстро просветят относительно ожидавшего их будущего. Это мимолетное, еле уловимое движение лица не понравилось Колберту.

— Если тебя, скотина, в достаточной степени интересует жизнь, — Колберт шагнул вперед, — будет лучше, если ты сотрешь со своей рожи эту мину свергнутого с престола принца. Тут ты не более чем раб, с которым я буду обращаться, как мне заблагорассудится, потому что здешний закон мне это позволяет. Я могу убить тебя, и никто не призовет меня к ответу. Так что выбирай. — Он снова отошел назад, будто боясь запачкаться. — Но одно я вам обещаю: вы сильно пожалеете, что не сдохли по дороге в Порт-Ройал.