Черный Ангел - Ньевес Идальго

Глава 6

Келли отпила холодного, освежающего лимонада и посетовала на виденное ею действо:

— Ненавижу эти торги.

Девушка, сидящая перед ней, кивнула и подлила обеим еще лимонада.

— Я тоже, — подтвердила она, — но такова жизнь в Порт-Ройале, и мы не можем ее изменить. Твоему дяде и моему отцу так же, как и всем остальным, нужны рабочие руки. Кто из плантаторов будет высаживать растения, выращивать и собирать урожай, если у него нет рабов?

— Я понимаю, Вирхиния, но… это так подло! Так бесчеловечно! Выставлять на торги, как лошадей, мужчин и женщин в равной степени унизительно для тех, кого продают, и для тех, кто покупает.

— Землевладельцы смотрят на это по-другому.

— Смотрят, — язвительно прошептала Келли. — На самом деле они вообще никак не смотрят и ничего не замечают. Они показались мне варварами, дикарями. Я чувствовала себя… униженной как личность. Мне было стыдно, Вирхиния. Не понимаю, зачем дядя и двоюродный брат Эдгар так настаивали, чтобы я ехала с ними! Я написала отцу. Я хочу убраться с этого острова, и побыстрее. Я не признаю рабства. Если бы я могла…

— Но ты не можешь, — прервала ее Вирхиния, угадав ход мыслей своей подруги. — Ни ты, ни я не можем ничего поделать, и ты должна уважать решение своего отца.

— Он знать не знает, что это такое! — негодующе выпалила Келли. — Ну так я взяла на себя труд уведомить его об этом. И к черту все приказы отца! Уверяю тебя, я собираюсь уплыть с Ямайки, даже если мне придется продать все свои драгоценности, чтобы раздобыть себе билет на корабль.

— И все же я так благодарна судьбе за то, что ты здесь, со мной.

— Поверь, я приехала в город только для того, чтобы встретиться с тобой, иначе я не вышла бы из своей комнаты. Все это скверно пахнет.

— Я так признательна тебе. Для девушки здесь не очень много развлечений, и без тебя… мне тоже хотелось бы все бросить и отправиться в Англию.

— В которой существует прогнившая власть, разрешающая рабство во многих своих владениях, — заметила Келли.

— Что делать, подружка? Мир несовершенен.

— Мир это помойка, — довершила Келли. — Кстати, ты и правда поехала бы в Англию? В таком случае ты могла бы поплыть вместе со мной.

Большие темные глаза Вирхинии вдруг ожили.

— Ты так считаешь?

— А почему нет? Думаю, твой отец не станет возражать, если ты поедешь со мной. И если мне удастся сбежать отсюда, то хотелось бы, чтобы ты была моей компаньонкой по приключениям. Когда мы прибудем в Лондон, ты можешь жить у меня. Мама будет рада тебе, я уверена.

— Я не знаю… Ты такая решительная, Келли, а мне как раз отваги и не хватает. К тому же я нужна отцу.

— Твой отец не нуждается в твоих заботах, так же как мой дядя — в моих. Они и сами о себе позаботятся. Если хочешь знать мое мнение…

— Лучше ничего не говори, я и так представляю, что ты скажешь, — опередила подругу Вирхиния.

— Хорошо, но ты все же подумай об этом. В Лондоне мы неплохо провели бы время. Несмотря на продажное правительство, Лондон не чета Порт-Ройалю. Там весело. И мужчины там очень красивые.

Последнее озорное заявление подруги прозвучало для Вирхинии как благодать божия.

— Ты считаешь, что там я могла бы найти себе мужа, как велит господь?

— Разумеется, могла бы! И избавилась бы от этого скучного Бейта, который следует за тобой, точно тень.

При упоминании Бейта Вирхиния поморщилась, как от кислого лимона. Бейт собирался любой ценой жениться на ней, и уже больше года был тверд как кремень в своем намерении. К счастью, отец Вирхинии пока откладывал решение этого вопроса, но девушка боялась, что рано или поздно, он даст свое согласие. Бейт был влиятельным и очень богатым сорокалетним вдовцом и, следовательно, ничто не мешало ему выбирать себе новую жену. Вирхиния понимала, что отцу был по душе этот возможный союз.

— Этот человек мне не нравится, — призналась Вирхиния. — Я хочу найти кого-нибудь помоложе и покрасивее. Его противная бородавка около уха наводит на меня ужас.

Подруги весело рассмеялись. Они еще немного посудачили о незадачливом ухажере, а затем Келли Колберт начала прощаться.

— Мне пора идти, — сказала она, — дядя и так будет ругаться на чем свет стоит. Если ему удалось заполучить новых работников для “Подающей надежды”, то ему наверняка захочется вернуться, как можно раньше. Впрочем, думается мне, Эдгар пожелает остаться в Порт-Ройале на несколько часов, чтобы выиграть денег, играя в карты.

Вирхиния проводила подругу до двери и неожиданно спросила:

— Так ты говоришь, что он собирался купить рабов?

— Вирхиния, я ненавижу это слово.

— Келли, от того, что ты ненавидишь слово, в жизни ничего не меняется, — рабы существуют. Так вот, возвращаясь к теме, скажу, что на прошлой неделе твой дядя собирался продать моему отцу десятерых работников. Я не совсем поняла, когда он это сказал. У него что, есть лишние… рабочие руки?

— Когда я уходила с торгов, он интересовался двумя испанцами и торговался за них.

Каштановые глаза подружки еще больше потемнели и выглядели печальными.

— Он продолжает их ненавидеть, да? Его вражда не осталась в прошлом?

— Да, Вирхиния, он ничего не забыл. Дядя подсознательно одержим испанцами, это почти болезнь. Судя по тому, что мне рассказали, он поклялся отомстить им за гибель в морском сражении моего кузена Лео. — Лицо Келли погрустнело. — Если, в конце концов, дядя купит этих двоих людей, то мне страшно за них. Особенно за одного из них.

— Почему?

— Не знаю. — Девушку тревожило смутное предчувствие. — Тебе нужно было видеть его. От ярости его глаза метали молнии. Он набросился на продавца, когда тот залепил его товарищу пощечину!

— О, боже!.. Его… избили… прямо там?

— Нет, к счастью, дядя не позволил. Судя по его собственным словам, дядя не станет покупать испорченный товар, — ответила Келли, передернувшись от отвращения. — Думаю, это удовольствие он бережет для себя.

Вирхиния отметила что-то новое в голубых глазах своей подруги.

— Кажется, торги произвели на тебя немалое впечатление. Какой он, этот человек? Я поклялась бы в том, что он тебя заинтересовал.

Келли призадумалась, прежде чем ответить. Каким он был? Как описать связанного, едва одетого, униженного и выставленного на позор человека?

— Он великолепно сложен и красив.

— Ты сказала, великолепен и красив?

— Высокий, смуглый. Он худощав, но мускулист. А глаза… Я никогда не видела таких глаз. Казалось, он не придавал большого значения тому, что его окружало, словно… Словно жизнь или смерть были ему безразличны. И у меня сложилось впечатление, что ему, как рабу, будет очень нелегко сдерживать себя.