По сценарию любви - Мишель Селмер

Филиппа это и раздражало, и восхищало одновременно.

— В таком случае жду вас завтра, — объявила она.

Его лицо не выражало никаких эмоций.

— Я едва могу сдержать свою радость.

София лишь улыбнулась.

— Это все, что ты хотела сказать?

— Думаю, ты видел Маделин в понедельник, — сказала сестра.

Ту самую загадочную женщину, о которой его спрашивала невеста. Ну конечно же, он обратил на нее внимание. Ее было бы трудно не заметить, особенно если учесть, как она тогда на них уставилась.

— Что с ней?

— Кажется, она снова вернулась к своим старым фокусам.

— Прости, что не затрясся от страха.

Маделин не имела к Ханне никакого отношения, поэтому он и не стал ничего объяснять. Она просто была… никем.

— Ты же знаешь, как она может себя вести. Сделает все, лишь бы привлечь внимание, — проговорила Софи.

— А ответные действия только усилят это желание. Не стоит реагировать на нее. Ей станет скучно, и она найдет себе какое-нибудь иное развлечение.

— Мне кажется, в скором времени эта женщина еще даст о себе знать.

В этом Филипп серьезно сомневался.

— Нужно ли тебе еще что-нибудь? — спросил он.

Софи раздраженно покачала головой.

— Интересно, у твоей невесты есть хотя бы малейшее представление о том, как с тобой бывает тяжело?

Он не ответил.

— Значит, встречаемся завтра вечером?

— Да, мы придем.

Сестрица послала ему свою загадочную фирменную улыбку из серии «я знаю что-то, чего не знаешь ты», одну из тех, от которых человек сразу же начинает чувствовать себя некомфортно. А потом ушла.

Забудь о Маделин. Сейчас стоит побеспокоиться о другом… Вся эта история с ужином выглядит какой-то уж слишком… домашней для Софии.

Почему ему кажется, что здесь кроется нечто большее, чем она давала понять?

Ханна только что закончила свой тихий ужин в полном уединении, когда к ней постучалась Элизабет.

— Вы должны были уйти уже давным-давно, — упрекнула ее Ханна.

Пусть мисс Прайс и работает во дворце, но должен же человек иметь свою личную жизнь, вне работы! Создавалось такое впечатление, что она находится здесь всегда.

— Я как раз собиралась уходить, когда вам позвонили, — сказала Элизабет.

— Кто?

Ханна очень надеялась, что это был кто-то из ее друзей. Господи, как же она сейчас нуждалась в поддержке…

— Это миссис Рено, — прозвучал ответ. — Снова.

Мама звонила уже четвертый раз с тех пор, как Ханна покинула Сиэтл. Неужели она не получила сообщения, что дочка сейчас не может с ней разговаривать? Ханне до сих пор было так горько и обидно… Скорее всего, если она в своем теперешнем состоянии возьмет трубку, то наверняка скажет что-то, о чем потом придется пожалеть. Как в прошлый раз, к примеру.

— Передайте, что я позвоню.

— Миссис Рено говорит, это срочно.

Она скажет что угодно, чтобы заставить дочь подойти к телефону.

— У нее очень расстроенный голос, — добавила Элизабет.

Девушка встревожилась. Последний раз, когда ее матери срочно требовалось с ней поговорить… Она готовилась к экзаменам в университетской библиотеке и была так занята, что вначале даже не обратила внимания на свой телефон, тихо вибрировавший в кармане, а потом, когда услышала полный горечи голос матери, почувствовала, как все сжимается внутри.

Милая, тебе нужно срочно прийти домой. Папа попал в аварию…

Но теперь его больше нет, и она просто не могла себе вообразить, что же настолько экстренное ей так жаждут передать.

Хотя, может, будет действительно лучше, если они попытаются наладить отношения. И к тому же папа, безусловно, очень бы этого хотел… Ханна всегда походила более на него, чем на мать. Много раз он говорил ей: «Твоя мама не такая, как мы, Ханна. Она немного взбалмошная. Тебе просто нужно быть терпеливой».

Но иногда мама была до такой степени уязвима и ни в чем не уверена, что даже Ханне с трудом удавалось это переносить. Не то чтобы мама была плохим человеком… Просто ей постоянно требовались заверения в том, что ее любят и ценят, и иногда потребность эта становилась совершенно невыносимой.

— Госпожа? — Элизабет ждала ответа.

Ради отца ей все же придется разрешить эту проблему.

— Я поговорю с ней, — ответила девушка, вздохнув.

— Миссис Рено ждет вас на второй линии.

Ханна подошла к телефону и на секунду заколебалась, прежде чем все-таки поднять трубку и нажать кнопку второй линии.

— Здравствуй, мама.

— Ох, Ханна, милая! Я так рада снова тебя услышать!

Девушке хотелось бы сказать то же самое, но именно сейчас звук материнского голоса, его сиропная сладость были слишком уж раздражающими.

— Как у тебя дела?

— О, замечательно. Но мне так тебя не хватало! Я боялась, что ты опять не возьмешь трубку…

— Ты сказала, у тебя что-то срочное.

— А как дела у тебя? Тебе нравится во дворце?

— Все прекрасно.

Если не учитывать тот факт, что жених уехал сразу после ее приезда. Или что отказался разделить с ней ужин.

— Я была очень занята, — сообщила она матери.

— А дворец красивый? А Филипп все такой же роскошный, как и раньше?

Дочь продолжала уходить от ответа. Ханне так хотелось, чтобы мама просто объяснила, что ей нужно, и на этом бы разговор закончился…

— Дворец и Филипп все такие же, какими ты их и видела в последний раз. А теперь объясни мне наконец, что же у тебя такое срочное.

— Разве не могу я просто побеседовать со своей дочерью?

К сожалению, нет. Из-за своего эгоизма она не имела на это ни единого шанса.

— Уже поздно, и я устала.

— Ну хорошо, хорошо, — на другом конце телефона послышался смех, — перейду прямо к делу.

Слава богу. Давай просто извинимся друг перед другом и покончим с этим наконец.

— Ханна, я не хочу, чтобы ты расстраивалась…

Ох, а вот это был плохой знак.

— Насчет чего?

— Я позвонила, потому что у меня хорошие новости.

— Понятно.

Говори уже тогда быстрее…

— Не планируй ничего на тридцатое декабря.

О, нет.

— Почему? — выдавила Ханна, хотя уже предполагала, что ей скажут в ответ.

Даже боялась этого, честно говоря.

— Потому что я выхожу замуж!

— Замуж?!

— Милая, я знаю, о чем ты думаешь…

— Папа умер всего лишь год назад!

— Ханна, пожалуйста, ты ведешь себя нечестно.

— Нечестно? Я?!

— Год — это очень много, когда ты одна.

Она пела ей ту же песню уже три месяца спустя после смерти отца, когда собиралась на первое свидание. «Я чувствую себя одинокой», — пожаловалась она тогда. Казалось, мать просто не могла понять, что после недавней потери мужа она и должна была чувствовать себя одинокой. Ей надлежало оплакивать его смерть, а не бежать при первой же попавшейся возможности на поиски замены.