Только наоборот - Эля Рин

Карл слетел с приборной панели на колени Сигизмунду и возмущенно заголосил.

Выкинешь их из головы. Как же.

Следующие километров десять я пролетела на злости с интуицией напополам. Идеальное топливо для того, чтобы ехать в неидеальных обстоятельствах. Хотя это слишком мягко сказано. Обстоятельства были ужасны и пытались стать непреодолимыми.

Примерно через минуту за рулем я мысленно сняла с Евгения табличку «не самый лучший в мире водитель». Потому что тут и гранд-мастер «Формулы-1» не смог бы противостоять злонамеренной судьбе. Даже лишившись магии, я чувствовала, что нам портит жизнь злой рок. А поэты, как известно, хороши в творчестве на эту тему, а вот в практических делах требовать от них поэтических высот… хм, нелогично.

Во-первых, вокруг начали случаться аварии. От самых банальных, типа «один автомобиль сбил другому зеркало, теперь водители ругаются, а пробка растет в геометрической прогрессии». До максимально нелепых, вроде «на вашей улице сегодня перевернулся грузовик с пряниками, и теперь все их собирают и едят». Я уходила от них переулками, проездами, тротуарами и даже мужественно не остановилась перед теми самыми пряниками. Хотя издали узнала по упаковке свои любимые, имбирные со сливовым повидлом.

Во-вторых, город вел себя, как удав в линьке. Стоило мне притормозить возле какого-нибудь здания, чтобы свериться с картой в голове, как табличка с номером тут же падала на землю. И выходить из машины, чтобы поднять ее, категорически не стоило – потому что первый раз, когда я это сделала по недомыслию, нас тут же чуть не запер в узком дворе гигантский мусоровоз. Который – вот совпадение! – сломался.

Сигизмунд тоже явно что-то чувствовал. Он держался за край приборной панели и сжимал пальцы так сильно, что я всерьез опасалась. За панель, конечно же. Интересно, какой штраф за ущерб нам выкатит каршеринг, если машина не только снаружи будет помята, но и изнутри? Время от времени Сигизмунд щурился и зло шипел:

– Вправо. Нет, прямо держи. Теперь налево.

Короче, помогал как мог.

А вот Карл, наоборот, мешал. Он то и дело пихал меня в бок или в бедро, заполошно махал крыльями и дергал клювом. Доброты и спокойствия мне это отнюдь не добавляло. Наоборот: если бы градус бешенства внутри меня измерялся чайками, то его тычки подошли бы идеально. На пятый-четвертый раз я уже просто кипела. А после второго десятка всерьез подумывала, не вышвырнуть ли пернатого господина в окно. Пусть по воздуху нас догоняет, этот победитель конкурса «самая надоедливая птица в этой машине».

Евгений же просто декламировал отрывки из классической, неклассической и вовсе не известной мне литературы. Это, кстати, больно било по самолюбию. Но не стихи, и на том спасибо.

Как себя чувствовала фея абсента, я не знала и не хотела знать. Наверно, пучила глаза с устрашающим видом, потому что в какой-то момент Евгений задумчиво предположил:

– Слушай, а давно у тебя этот зеленый сувенир? Может, он проклят?

– Это почему же? – спросил Сигизмунд. Я была слишком занята дорогой, чтобы подтверждать или опровергать дурацкие идеи.

– Потому что у меня сегодняшний день сначала начался очень хорошо, а потом… Короче, общество Аллы прекрасно, но вот остальное…

– Ну-ка, поподробнее с этого места. – Сигизмунд даже снизошел до того, чтобы обернуться к Евгению.

– Нет-нет, я не вас имею в виду. Просто подумал: вдруг вы недавно купили эту куклу – перед встречей со мной как раз, а на ней проклятие, поэтому когда она попала в машину, всё пошло не так.

– Угу, – кивнул Сигизмунд. – Или на самой машине проклятие. Или на дороге. Или кибердемон прислал тебе его в виде кода через приложение каршеринга.

– Кибер – кто?

– Кибердемон, – рявкнул Сигизмунд. – Присказка такая у нас… у айтишников.

Молодец какой. Вот и профессию себе придумал.

– Айтишников? – удивленно сказал Евгений. – Вы такой внушительный… В жизни не подумал бы, что вы из этих.

– А вот я сразу понял, что ты из этих, – отрезал Сигизмунд. – Плаваешь как поэт, крякаешь как поэт и выглядишь как поэт. Был у моей хозя… подруги один такой вот ухажер. Очень похожий, кстати. Та же стать, те же романтичные кудри. Тоже Евгений. Нет ли у тебя брата-близнеца с тем же именем?

– Нет, – оскорбился Евгений. – Это вы меня с кем-то путаете. Простите, я думал, что у айтишников память должна быть получше.

– Хм-м-м, – протянул Сигизмунд.

Я покосилась на его задумчивый, очень задумчивый профиль и поняла, что еще немного – и разговор перейдет на зыбкую почву взаимного хамства. Вместе с нарастающей внутри меня безбрежной злостью это могло бы создать натурально ракетное топливо, урони искры – и все взлетит на воздух. Только вот нам надо было не лететь, а ехать, и…

– Твою ж налево, – вежливо сообщила я и с размаху стукнула ладонями по рулю.

Вывернув колеса направо, груда холодного железа по имени «Матиз» окончательно сломалась и намертво встала. Да уж. В сравнении с авариями и путающимися улицами это непреодолимое обстоятельство взяло первый приз.

Глава 4. Дорожки как прямые, только наоборот

Мы с Сигизмундом сидели на лавочке и пребывали в мыслях о вечном. Не знаю, что было вечным для его котейшества, а я который раз размышляла о том, что нельзя полагаться на холодное железо. Ни при каких обстоятельствах.

Единственным приятным фактом можно было считать то, что эта груда металлолома заглохла ровно напротив булочной. Поэтому было чем подсластить горькую пилюлю.

Так что Сигизмунд жевал теперь слойку с творогом.

Я – булочку с вишней.

Карл тусовал у нас под ногами, пробавлялся крошками, зло косился на меня и пытался делать крылом фейспалм [1]. Как будто это я была виновата в том, что мы здесь застряли.

А фея абсента, усаженная рядом на лавке, держала себя в руках, сохраняла неподвижность, но смотрела так злобно, что все куклы из фильмов ужасов нервно курили в сторонке. В самом деле, как может сравниться какое-то инфернальное зло с обидой существа, с которым не поделились булочкой?

Евгений же мужественно – и даже без всякой еды – пытался одолеть техподдержку каршеринга. Он стоял в трагичной позе рядом с машиной, рассеянно постукивая пальцем по стеклу, и смотрел в телефон. Тыкал в него пальцем и снова смотрел. Потом поднес к уху и замер в ожидании. Через десять минут ожидания я встала, сходила в булочную, принесла себе стаканчик с чаем, а Сигизмунду – капучино, где молока было раза в три больше, чем кофе, еще один пакет со слойками и сказала:

– Давай делать ставки.

– На что?

– Сколько он так простоит.

– Я бы ставил вопрос иначе, – Сигизмунд потянулся всем телом, и лавочка угрожающе закачалась. – Почему мы до сих пор пребываем тут в наблюдениях за дикой поэтической природой. Вместо того, чтобы уйти.

– Не знаю, – я пожала плечами. Хотя на самом деле