Один... - Владимир Бауглир

— Так ты что, оказывается, тантрист?

— Да в придачу еще и демон. С твоей точки зрения, — буркнул я, раздосадованный, что так не вовремя все завершилось.

— Ну, на демона ты не тянешь, — глубокомысленно изрек пацаненок.

— А что ж тогда, по-твоему, демон? Зеленая чешуя да желтые глаза?

— Ну уж не розовая попка да красивый член.

— Слушай, друг, мне все хотелось спросить у тебя, а почему ты выбрал именно меня? Ведь там было полно парней и солидней.

— Да ты что, ты видел их члены? Они же все разворотят мне!

— Спасибо за, гм-м, комплимент.

— Нечем. Ну что, садимся за стол? — и он чистым полотенцем вытер сперва мою попку, а затем и свой по-прежнему гордо стоящий член.

Мы сели за стол. Впрочем, «мы сели» — это не совсем точно сказано. Я плюхнулся в глубокое кресло, а мой юный спутник откупорил шампанское, разлил его по бокалам, а затем уселся в мое кресло. Сперва — мне на колени, затем же, привстав, оделся своей попкой на мой кол, усевшись лицом ко мне. Взяв бокалы, мы звонко столкнули их в тосте за нашу встречу...

Мой друг не сидел на месте, а постоянно то приподнимался, то усаживался вновь, при этом его член приятно терся о мой пуп и щекотал мой живот. Когда бутылка опустела наполовину, я бурно и радостно кончил прямо в парнишку.

Затем мы долго сидели еще за столом, потягивая шампанское и заедая его деликатесами.

Я обмотался полотенцем, чтобы прикрыть свой уставший поникший пенис, Науруз же накинул рубашку, и чуть ниже живота она выпирала палаткой, подталкиваемая не знающим устали членом. Кроме рубашки на малыше, разумеется, ничего не было.

Тогда же я и рассказал пацаненку свою историю появления здесь. Как ни странно, он ни капли не удивился, напротив, было похоже, что подобное ему явно не в новинку. Выслушав меня, он хмыкнул что-то типа «посмотрим, что тут можно придумать», а затем тут же, вскочив со своего кресла и задрав рубашку до груди, он принял свою знаменитую «позу пьяного енота» и подмигнул: — Володька, присоединяйся!

Я не замедлил сбросить с себя полотенце, и наши члены не опускались до самой ночи...

Ровно неделю мы провели в этой квартире, и трижды в день — утром, днем и вечером — мы любили друг друга в самых невероятных позах. Я регулярно «прочищал ему попку», да и он иногда наполнял меня своим упругим хозяйством, но того дивного чувства слияния с миром, что вышло вначале, увы, больше не возникало.

5

Мы сидели в вагоне, и колеса монотонно постукивали по стыкам рельсов. Все произошло весьма сумбурно: однажды (как раз прошла неделя со дня нашей встречи) Науруз взял меня за руку, печально как-то посмотрел мне в глаза, и грустным таким голосом произнес:

— Сегодня мы уезжаем...

— Что случилось? — встревожился я: — Ты покидаешь... — и тут до меня дошло: «МЫ уезжаем.» — Куда?

— Потом объясню.

Полчаса на сборы, троллейбус, вокзал, кассы, перрон, электричка. Подозревая, что Науруз решил пригласить меня таким образом к себе домой в гости, я стал машинально считать остановки. Однако, когда мы на двадцать пятой не вышли, а остались в вагоне, я снова слегка взволновался:

— Куда же мы едем? Я думал, к тебе.

— Меня мы уже проехали.

— Спасибо, я заметил.

— А едем на пять остановок от моего города, — казалось, он не заметил моего сарказма: — там есть то, что тебе надо.

— Интересно, что это такое?

— Увидишь...

Давно миновал город, мы ехали мимо деревенек и дачных поселков, пока, наконец, не вышли на полустанке у кромки темного леса.

Затем едва приметными тропками Науруз тащил меня сквозь заросли папоротников и колючих кустов ежевики куда-то к одному ему ведомой цели. И совсем уже стемнело, когда мы вышли, наконец, к одиноко стоящему среди кустов храму.

Храм был стар и заброшен, местами на крыше проросли молодые деревца. Видимо, от семян, спрятанным там птицами. Окна храма были крест-накрест забиты досками, на куполе не было никакого религиозного знака. Вернее, там вообще ничего не было, кроме старой ржавой проволоки, когда-то что-то удерживавшей. Науруз склонился у двери, распутывая шнур, удерживавщий створки вместе. Затем дернул за ручку, и правая половинка двери со скрипом отворилась.

— Мы что, сюда шли?

— Ага.

— И что мы тут забыли?

— Сейчас все поймешь.

— Но что это такое?

— Забытый Храм Перекрестка. Из неофициальных, запрещенных храмов.

— А почему их запретили? — настороженность начала пробуждать страх.

— Говорят, развращали молодежь. А как по-моему, просто кто-то испугался, что люди получат Истинную Свободу. Ну ладно, пошли, — и он скользнул внутрь.

Мне не оставалось ничего, как последовать за своим проводником.

Сумрачный свод, утопающий в полутьме вечера, был покрыт старыми, полуосыпавшимися от сырости фресками. Одного лишь беглого взгляда на них было достаточно, чтобы представить себе весь ужас родителей, чьи дети пришли бы сюда — весь потолок был покрыт изображениями самых откровенных и бесстыдных сцен любви. Двое, трое и даже пятеро партнеров. Девушки и мужчины, и совсем еще юные мальчики. И все это — вперемешку с пентаграммами и сплетенными в бесконечное кольцо змеями. Не зря этот храм прятался в лесу!

Вскоре коридорчик кончился, и мы вошли в огромный центральный храмовый зал. И тут на меня взглянул незнакомый мальчишка! От неожиданности я остановился, и лишь спустя долгую секунду понял, что это был лишь рисунок на стене храма. Мальчишка был совершенно обнаженный, худенький, со всклокоченными волосами и удивительно живыми добрыми глазами. Он стоял, приподнявшись на цыпочки и подняв над собой руки, сложенные в хитрый Знак Ленты Мебиуса. А за плечами его разгорался лилово-розовый рассвет.

С минуту я смотрел на мальчишку, не в силах оторвать взгляда, и лишь затем любопытство взяло свое. На стене напротив было изображено странное существо: при всей схожести с простыми людьми бросалось в глаза женственное, как у ангелов на картинах Рафаэля, лицо, пышные женские груди и большой и мощный эрегированный член. Насколько я помню, в мифологии подобные создания назывались андрогинами и считались древними прародителями людей. Но несмотря на всю его мифичность, подействовал он на меня однозначно: от возбуждения мой пенис уперся в мои брюки, ту же сделав их на два размера меньше. А может, и не в мифичности дело? Кажется, он чем-то был похож на одного из родителей Агаттияра. А забыть мир андрогинов, причем не мифических, а самых что ни на есть настоящих...

И тут меня привлек какой-то шум. Оказывается, пока я разглядывал фрески, Науруз достал откуда-то и начал раскладывать на алтаре какие-то странные предметы. И вдруг среди них блеснул нож. Вернее, кинжал. Страх колючей рукой прошелся у меня по спине: конечно, Науруз — хороший парнишка, но как бы этому милому пареньку не взбрело в голову принести меня в жертву! Все-таки я — иномирянин, и никто здесь меня не хватится... Я начал медленно отступать к двери, когда мой спутник взял с алтаря колокольчик и три раза по три дзинькнул в него. Затем, обойдя алтарь по часовой стрелке, подошел к южной его части. Взяв в руки нечто среднее между фаллосом и булавой красно-желтых тонов, он трижды махнул ею, а затем, подняв над головой, медленно пошел вновь вокруг алтаря, говоря: — «И сейчас, после того как исчезли все призраки, узришь ты Святой Огонь, Огонь, пылающий над сокрытыми во Вселенной смертями, внемли гласу Огня».