Чечня рядом. Война глазами женщины - Ольга Аленова

– Мне жить негде, а меня отзывают, – торопливо и сбивчиво объясняла она генералу. – Я же на улице осталась.

Трошев обнадежил: «Поможем» – и велел кому-то из офицеров взять тетю Любу на заметку. Но, видимо, что-то там не получилось, и работу тете Любе не дали. И еще почти месяц обивала она пороги всевозможных начальников, один из которых все же поверил, что ей обещал помочь сам Трошев. Так тетя Люба снова оказалась в Ханкале.

Пока идет война, у нее есть крыша над головой и талоны на питание, которыми с ней делятся военные и повара. Она по-прежнему выслушивает исповеди вернувшихся с гор военных, заваривает чай и разносит его по вагону. Она – наша армейская мама.

– Кого военные ищут в Чечне и не могут найти, хотя каждый чеченец знает, где он находится? – задал вопрос-загадку седой чеченец в Гудермесе. И сам же ответил: – Масхадова.

То, что Масхадов со своими людьми находится попеременно в Ножай-Юртовском и Веденском районах, в Чечне ни для кого не секрет. Но высокогорные районы Чечни тем и хороши для боевиков, что позволяют надежно укрыться в ущельях, пещерах и развалинах. Это я и сказала старику-чеченцу. И услышала в ответ:

– Военные тоже знают, где он находится. Но не хотят его убивать. Потому что им нужна война. Знают же, где Хамбиев, но не трогают.

Дом Магомеда Хамбиева, масхадовского министра обороны и командующего Ножай-Юртовским фронтом, в Гудермесе покажет любой житель. Сам Хамбиев здесь по понятным причинам не живет, хотя иногда наезжает по каким-то своим делам. Чеченцы говорят, что Хамбиев постоянно живет в Беное. А в чеченском РУБОПе утверждают, что ничего об этом не знают.

– Но в Гудермесе любой скажет вам, что он в Беное, – пытаюсь разговорить непроницаемого замначальника РУБОПа по имени Салман. – Почему же его не ищете?

– Будет команда, найдем, – наконец отвечает Салман.

Мне все-таки очень хотелось узнать, есть Хамбиев в Беное или нет. А может, там же и Масхадов? И вместе со съемочной группой ТВ-6 я отправилась в Беной.

Едем с Русланом – чеченцем, который живет в Беное и гарантирует нам безопасность:

– Со мной никто не тронет, разве что федеральный снаряд.

Час на «уазике» по серпантину, и вот уже Ножай-Юртовский район. На соседних сопках – село Центорой, хорошо видны белые и темно-красные домики.

– Вон в том доме две недели назад жил Масхадов, – рассказывает Руслан. – Федералы окружили микрорайон, вертолеты пошли, но в этот дом и не стреляли. Говорят, по рации слышали: «Вижу цель». И ответ: «Не трогать!» Потом уже, когда Масхадов покинул дом и село, сюда вошел спецназ, но опять же дом Масхадова не тронули. А соседний дом, где жил один из командиров Басаева, обшмонали, но ничего не нашли.

Я вспомнила историю, рассказанную знакомым майором еще в феврале.

– Мы получили разведданные о том, что группа Масхадова находится в селении Ялхой-Мокх. Окружили село, приготовились к бою. В бинокль я даже видел людей в темной униформе, человек 30. Я смотрю на командира – чего он ждет? А он переговаривается по рации с кем-то. И говорит: «Отставить, захвата не будет». А сам не смотрит на нас. Потом говорит: «Ну, не мой приказ, мужики, сверху». Так мы и ушли ни с чем.

Останавливаемся в каком-то селе. Руслан переходит дорогу к домам, где, присев на корточки, сидят чеченцы. Спрашивает у них по-чеченски о Масхадове.

– Был дня три назад, – по-русски отвечает один из мужчин. – Проезжал тут. В Центорой, наверное…

Беной – одно из красивейших мест горной Чечни. Из мансарды дома Руслана хорошо видна дорога на Дарго и граница с Дагестаном. Солнце, уже скрывшееся за горами, еще освещает небо над перевалом, а ниже, к ущельям и подножиям гор, подбираются туман и темнота.

Со стороны села к дому подходят люди. Это местные ополченцы, прежде охранявшие Сулима Ямадаева, а сегодня – штатные военнослужащие бенойской роты. Теперь они подчиняются Минобороны России, которое выдало им автоматы, снайперские винтовки, БРДМ[1] и автотранспорт.

Два дня назад ополченцы сняли на дороге в Беной 12 фугасов. Свалили фугасы в кучу у мечети, а в мечеть созвали народ. Командир ополчения Самади Дадашев сказал людям:

– Если еще один фугас найдем, будем расстреливать. Свое село разрушить мы не дадим.

А на следующий день мимо поста ополченцев проехал Магомед Хамбиев на белых «жигулях». Ополченцы открыли огонь. Хамбиев выскочил из машины, закричав:

– Вы стреляете в своего министра обороны!

На что ополченцы, смеясь, ответили:

– Наш министр обороны – Сергеев!

Но огонь прекратили.

Вечером Хамбиев отправился к местным старейшинам.

– Что же вы против своих идете? – спросил он у стариков.

– Мы хотим мира, Магомед, – ответили старики. – Скоро осень. Если опять начнут бомбить наши села, мы останемся без домов и умрем голодной смертью.

Эту историю рассказали мне бенойцы. В тот же день мы отправились к добротному темно-коричневому дому Хамбиева, постучались в ворота. Открыл угрюмый малый, по виду охранник.

– Мы к Хамбиеву.

– Нет его.

– Скажите, что журналисты пришли. Может быть, он какое-то заявление хочет сделать.

Охранник исчез, заперев дверь. Примерно через полчаса дверь снова заскрипела и мы услышали прежнее: «Нет его».

Вечером в доме у Руслана снова были гости. Они пришли посмотреть на «людей с большой земли», как шутя назвал нас Самади Дадашев. Они спрашивали, когда закончится война, и будут ли судить Масхадова, и почему назначили Кадырова, разве он такой влиятельный в Москве? Вот здесь, например, никто не хотел, чтобы он пришел к власти, ведь он был с Масхадовым, а теперь с русскими, а с кем будет завтра?..

Утром ополченцы вызвались нас проводить.

– Вы сюда не приезжайте одни, – сказал на прощание Самади. – Скоро здесь будет снова война. Старики говорят, что чувствуют. А Масхадова искать не надо. Его уже давно никто не ищет. Он в любое время может уйти в Грузию или Ингушетию. Просто не хочет пока – он же президентом себя считает. И люди считают его президентом, пока он в Чечне.

Вчера в Чечне был день имама Шамиля. Не то чтобы его отмечали, но о нем помнили. Мирные чеченцы говорят, что день имама Шамиля – плохая дата, она символизирует смерть и разрушение. Но в том доме, где я в тот день оказалась, о Шамиле говорили очень много. Может быть, потому, что это было интересно мне, – не знаю.

В тот день гости приходили к хозяину с утра. Мужчины заходили, приветствовали друг друга объятиями, садились за стол, пили чай и обсуждали главные темы: хотят ли русские войны и специально ли они стравили Кадырова и Гантамирова. Сошлись на том, что «хотят» и что «специально». Помянули добрым словом обоих Шамилей – старого и нового: «Имам Шамиль доказал, что усмирить чеченцев нельзя. 25 лет воевал и заставил русских бояться себя и уважать». Правда, соглашались не все: «Шамиль все равно сдался, а сколько чеченцев погибло?» Но по поводу нынешнего Шамиля мнения едины: «Басаев шел по стопам имама и потому был непобедим. Но русские тоже не дураки: пустили легенду, что он потерял ногу, и удача от него отвернулась».

Резюме подводит хозяин:

– Они непобедимы, пока народ верит в их непобедимость. Как только народ начинает сомневаться, лидеры погибают. Хаттабу, например, почему до сих пор так везет? А потому, что он доказал преданность исламу и традициям.

– Да, – подхватывает гость, которого зовут Иса (говорят, он воевал в отряде Хаттаба). – Хаттаб, например, совершенно не выносит присутствия женщин. Увидел в отряде женщину-врача – закрыл глаза руками и закричал, чтобы ее убрали. Вот это истинный моджахед! Амир все установления Корана соблюдает, и его слову можно верить. Жаль только, что не чеченец.

Иса говорит, что братья Ахмадовы и Цагараевы хуже, чем Хаттаб, потому что воюют не за идею, а за деньги.

– Это не моджахеды, это падаль. Воруют и убивают людей просто так. А настоящие моджахеды борются за идею.

Гости считают, что умрет идея – умрет и сопротивление. Мол, именно поэтому Хаттаб под страхом смерти запретил своим людям говорить с кем-либо о ранении Басаева.

– Приходили люди из Азербайджана, говорят, что Шамилю совсем плохо, – рассказывает один старик (здесь все считают, что Басаев скрывается где-то в Азербайджане). – Если Шамиль умрет, то один араб ничего не сделает. Он людям не нужен.

Затем хозяин, видимо специально для меня, говорит на хорошем русском языке:

– Русским никогда не победить этот народ. Раздавят, но не победят. Потому что за нами правда. – Потом достает из шкафа книгу Льва Толстого, открывает повесть «Хаджи Мурат» и читает отрывок о разрушенном русскими солдатами селе: «Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми».

– Жаль только, что ничему они так и не научились, – говорят гости. Старик закрывает книгу и поднимает глаза к небу.