Интенсивная терапия. Истории о врачах, пациентах и о том, как их изменила пандемия - Гэвин Фрэнсис

которые не могли выходить из дома. Это одни из самых одиноких людей в нашем сообществе. Им всем больше 85 лет, и все они с тревогой спрашивали о вирусе, пытаясь своими вопросами измерить наш уровень беспокойства.

В тот день многие мои пациенты шутили о приближающемся «коронагеддоне», но только один человек обратился к нам с жалобами на сухой кашель, усиленное потоотделение и температуру выше 39 °C. Он жил один и не выезжал за границу несколько месяцев. Я сказал ему оставаться дома как минимум неделю и попросить друзей закупить ему продукты и оставить их на пороге. Я пообещал перезвонить ему через неделю и попросил незамедлительно связаться со мной, если ему станет тяжело дышать. Тогда пабы еще были открыты, и вечером мы с коллегами собрались в одном из них. Нам казалось, что мы на пьяном военном совете. Мы делились историями о коронавирусных пациентах в больницах и идеями о том, как защитить нашу традиционную практику. Я вспомнил собрания по поводу свиного гриппа в 2009 году, но они были совсем другими, и угроза казалась далеко не такой реальной.

Всего через две с половиной недели после того, как в Италии выявили первые случаи заражения, Всемирная организация здравоохранения объявила о пандемии COVID-19. Скорость, с которой распространялся этот вирус, была беспрецедентной. Британское правительство пообещало Национальной службе здравоохранения, что обеспечит ее всем необходимым. У меня были сомнения. Число смертей в Китае продолжало снижаться, и было выявлено всего 19 новых случаев заболевания. К тому времени сообщалось практически о 81 тысяче случаев заболевания и 3 тысячах смертей во всем мире.

У ворот школы одна из матерей, врач-консультант, сказала мне, что для работы с больными коронавирусом мы получим только тонкие маски и фартуки, а не рекомендованные ВОЗ фартуки и халаты.

– Они достаточно безопасны, если потом вымыть предплечья, – сказала она.

Сообщение, подписанное главами всех государственных департаментов здравоохранения, Королевских колледжей и Генерального медицинского совета, пришло 11 марта. В нем говорилось, что в ближайшие недели мне придется выйти за рамки привычной работы, но я могу быть уверен, что Генеральный медицинский совет и другие органы здравоохранения поддержат меня и мои решения в кризис. «Медицинским работникам придется значительно отклониться от установленных процедур ухода за пациентами в этих сложных обстоятельствах», – говорилось в письме. Было приятно, что Генеральный медицинский совет хотя бы раз пообещал быть со мной заодно.

Ирландия закрыла школы и университеты 12 марта, и США резко запретили пускать на территорию страны людей из Шенгенской зоны. Самолеты продолжали летать, но в страну пускали только американских граждан. В то время отношение моих пациентов к вирусу представляло собой странное сочетание испуга и беззаботности. Бабушка, взявшая на воспитание троих внуков, беспокоилась о том, как она будет заботиться о детях, если они с мужем заболеют. Мужчина с запущенным раком, распространившимся на печень, думал, что все слишком остро реагируют. Мать семилетней девочки, находившейся дома с жаром и кашлем, спросила, означает ли это, что она тоже должна быть на карантине.

Тем, у кого были легкие симптомы, такие как головная боль и сухой кашель, отвечали всегда одинаково: если вы не были в горячей точке за границей, вам нельзя сдать тест на коронавирус и не обязательно находиться на карантине. Все думали, что время еще не пришло. Правительство и Генеральный медицинский совет продолжали присылать мне последние новости, и, по их мнению, мы все еще находились на первой из четырех стадий пандемии: «Сдерживание». Однако было очевидно, что это не так: вирус очень легко передавался и оставался на поверхностях несколько часов, и любой из моих пациентов мог заразиться. Я испытал облегчение, когда было объявлено о переходе на новую стадию пандемии. Признавалось, что любой человек с соответствующими симптомами может быть заражен, независимо от того, был ли он за границей. Чтобы снизить вероятность заражения, оставалось лишь избегать скоплений людей, чаще мыть руки, не трогать лицо и по возможности работать удаленно.

Разумеется, для врачей общей практики это было невозможно. В тот день наша клиника практически перестала принимать пациентов, и мы перешли на формат телефонных консультаций. Менее срочные случаи переносились на неизвестное время в будущем, когда все снова войдет в норму. За утренним кофе мы с коллегой пошутили, что нам скоро выдадут герметичные защитные костюмы для химвойск, в которых мы будем посещать больных в наиболее тяжелом состоянии. Конечно, это была шутка, но мы понимали, что такое возможно.

Вечер я провел в медицинском центре для бездомных. Некоторые из них спали в ночлежках, организованных благотворительной организацией «Бетани Траст» на холодный период до Пасхи. Утром в клинике, расположенной в более благополучной части города, каждый пациент спросил меня о коронавирусе. У моих бездомных пациентов, кажется, были более насущные заботы. Около половины из них хотели пожать мне руку и решили, что я трус, когда я предложил заменить рукопожатие ударом локтями. Большинство людей, не имевших жилья и дохода, воспринимали вирус как чужой повод для беспокойства. Им казалось, что о нем должны думать люди, которые летают на самолетах и отправляются в круизы. Бездомные, ночевавшие в приютах, на диванах у знакомых или любых других случайных местах, подвергались гораздо большему риску, чем население в целом. Очевидно, эти люди ежедневно сталкивались с таким количеством трудностей, что вирус не казался им серьезным поводом для беспокойства. Или, возможно, им было просто нечего терять.

К тому моменту, как я вышел из медицинского центра, премьер-министр Великобритании Борис Джонсон сказал, что все люди с кашлем и симптомами простуды должны неделю оставаться дома.

«Наконец-то!» – подумал я. Врачам общей практики сообщили, что им скоро привезут новую партию средств индивидуальной защиты, однако маски, защищающие от капель слюны, так и не поступили. Всем мужчинам, носящим бороду и работающим в обстановке повышенного риска заражения COVID-19, предписывалось ее сбрить, поскольку маска не будет эффективна при наличии волосков между ней и кожей. Всем, кто не был на это согласен по религиозным или культурным причинам, следовало поговорить со своим начальством.

Непрерывный цикл мрачных новостей о том, что происходило в Европе и остальном мире, был поразительно увлекательным и затягивающим: он удовлетворял нашу человеческую потребность в страхе и потворствовал желанию искать примеры того, с чем нам, возможно, придется однажды столкнуться.

Подруга сказала мне, что она постоянно смотрела новости, пытаясь понять, что нас ждет в будущем. Еще она заметила, что пандемия объединяла нас, несмотря на границы и разницу культур. В Иране, где мешки с телами бросали в братские могилы, Руанде, где люди должны были публично вымыть руки перед посадкой в автобус, или Болгарии, где лишь недавно были зафиксированы первые случаи смерти от COVID-19, вирус