Крылья Севастополя - Владимир Коваленко

Трудно сказать, сколько длился этот бой, никто за временем не следил. Когда был сбит четвертый «мессер», фашистские летчики не выдержали, кинулись наутек, полагаясь на скорость своих машин. «Карусель» сразу рассыпалась, этим воспользовались наши «ястребки» и сбили еще двух «мессеров».

Шесть сбитых самолетов в одном бою, причем каких самолетов - хваленых-перехваленых Ме-109! А всего в тот день наши истребители «срезали» над Севастополем 12 самолетов - шесть «юнкерсов» и шесть «мессеров». На следующий день газета «Красный черноморец» рассказывала, что за сражением истребителей следили бойцы всех секторов обороны. После боя в редакции то и дело раздавались звонки, севастопольцы просили передать летчикам-истребителям горячие поздравления с победой, сообщить их имена в газете. И газета сообщила. Вот те молодые летчики-истребители, которые в тот день барражировали над базой - Кологривов, Кириченко, Москаленко, Сморчков, Лукин.

Мы читали эту газету вслух несколько раз. Радовались за друзей. Миша Кологривов и Жора Москаленко - мои однокурсники, остальных знали Астахов, Акимов, Дегтярев. А если кого и не знали, какое это имело значение? Главное, что молодые «ястребки» дали как следует «прикурить» фашистам.

Смертельные схватки происходили не только в воздухе. В первой половине марта наши войска постоянно «прощупывали» оборону немцев, жаркие бои разгорались то в одном, то в другом секторе обороны Севастополя. Не прекращалось [45] наступление наших войск и со стороны Керченского полуострова.

Но в последние дни на передовой стало тихо. Это была тревожная тишина. С Керченского участка поступили плохие вести: немецко-фашистские войска не только сдержали наступление наших войск, но перешли в контрнаступление. Чем оно кончится?

С каждым днем осложнялась ситуация на морских коммуникациях. Десятки тысяч людей в осажденном городе надо было накормить, одеть, обеспечить боеприпасами, оружием, горючим. Все это доставлялось морем, за сотни километров, из портов Кавказского побережья. И, разумеется, враг не дремал. На маршрутах следования наших караванов появлялось все больше подлодок, все новые и новые вражеские самолеты прибывали на крымские аэродромы и тотчас направлялись на уничтожение наших кораблей. Фашисты хотели не только сжечь Севастополь огнем, но и задушить голодом. Раньше транспорты приходили в Севастополь в сопровождении сторожевиков, иногда - под прикрытием эсминца, теперь трудно было пробиться и под более сильным конвоем.

Севастопольцы помнили, как совсем недавно, в конце декабря, в бухту вошел большой отряд боевых кораблей под флагом командующего Черноморским флотом вице-адмирала Ф. С. Октябрьского. Для прикрытия отряда в воздух была поднята вся севастопольская авиация, береговая артиллерия ударила по огневым средствам врага. Это было запоминающееся зрелище: на рейде осажденного Севастополя стояли крейсера «Красный Крым» и «Красный Кавказ», эсминцы «Бодрый», «Смышленый» и «Незаможник», лидеры «Харьков» и «Ташкент» - целая эскадра! После того, как в считанные часы были высажены войска, доставленные на помощь севастопольцам, корабли вышли на боевые позиции и открыли ураганный огонь по врагу. Более 20 часов гремела канонада! После этого корабли вели огонь по позициям врага еще два дня.

…После обеда мы отправились на аэродром. Из-за шторма две ночи не летали, надо было проверить вооружение, приборы, мотор. Собственно, техники и оружейники все уже проверили-перепроверили, но и нам лишний раз убедиться в полной готовности машины не мешало.

Погода и сейчас не особенно радовала: над городом проплывали рваные тучи, бухта еще горбилась гребнями волн, но уже по всему было видно, что норд-ост выдохся, [46] море скоро совсем утихомирится и ночь будет спокойной. А это - главное.

Мы и не заметили, как к нашему небольшому причалу подлетел катер, спохватились, лишь когда прозвучала команда комэска 1-й М. В. Виноградова:

- Товарищи командиры!

Из катера пружинисто выскочил на причал высокий моряк в коричневом потертом реглане. Это был Герой Советского Союза полковник В. И. Раков - командир нашей авиабригады. Его появление никого особенно не удивило: перед полетами комбриг частенько бывал в эскадрильи, иногда оставался на нашем КП всю ночь, до тех пор, пока не возвращался с боевого задания последний самолет. А вот второй моряк, прибывший вместе с Раковым, был нам незнаком: широкоплечий, в черном блестящем реглане, и главное, что бросалось в глаза, - черная окладистая борода и лихие усы. Среди летчиков таких не было, явно новичок. И вдруг я вспомнил: «Грешилов!»

Имя Михаила Васильевича Грешилова тогда гремело на флоте. Он командовал самой маленькой на Черном море подводной лодкой М-35. Ее так и называли - «Малютка». Но «Малютка» оказалась грозой для немецких кораблей. Часто она подстерегала их в прибрежном мелководье, там, где на встречу с подлодкой не мог рассчитывать ни один капитан. Случалось, «Малютка» часами лежала на грунте в ожидании вражеского корабля, а потом внезапно и точно выпускала торпеду со стороны берега, откуда ее меньше всего ожидали. Конечно, это было рискованно, с мелководья трудно уйти, но Грешилов был удачлив: пока гитлеровцы опомнятся, его «малютки» уже и след простыл. На счету экипажа М-35 к этому времени было уже несколько потопленных кораблей врага, о походах подлодки писали в газетах, помещали портреты «грозного усача».

Но что ему надобно у нас, летчиков гидроавиации?

Третьим на причал ступил наш коллега - штурман Владимир Потехин, из эскадрильи, базировавшейся в соседней бухте «Голландия».

Скоро все прояснилось.

Летный состав двух эскадрилий собрали в одном подвале. Полковник Раков представил нам Грешилова и сразу сообщил:

- Товарищ Грешилов имеет опыт разведки фашистских береговых укреплений из подводной лодки. Сейчас [47] он предлагает производить корректировку ночного удара по аэродрому Саки.

Это было что-то новое! Конечно, при ночном бомбометании зафиксировать результат удара фотографированием нельзя, не всегда точны и визуальные наблюдения, особенно при интенсивной работе прожекторов. После массовых ночных налетов вражеский аэродром иногда фотографировали утром с Пе-2, но это тоже полной картины не давало: к моменту прихода «пешки» немцы успевали потушить очаги пожара, убрать поврежденные самолеты, даже воронки на взлетно-посадочной полосе иногда успевали засыпать. Данные такой разведки были весьма приблизительны, а главное - получали мы их с большим опозданием. Грешилов же предлагал другое: разбить территорию аэродрома на квадраты, нанести их на крупномасштабную карту-план. Подводная лодка вечером подойдет к берегу, на траверзе аэродрома Саки ляжет на грунт, выставит перископ и будет ждать начала бомбоудара. Аэродром находится почти на уровне моря, расположен недалеко от береговой черты, так что в перископ будет видно все: и где падают бомбы, и в каком квадрате сколько пожаров возникло, и какие разрушения произведены. Поскольку мы фиксируем у себя время бомбоудара, то наблюдатель может даже указать, чьи именно бомбы упали в том или ином квадрате. Более того, данные наблюдений помогут экипажам самолетов в последующих полетах исправить ошибки в бомбометании, если таковые будут допущены.

Грешилов говорил коротко, точно, ясно. Нам всем его предложение понравилось.

- Корректировать бомбометание будет ваш коллега - лейтенант Потехин. - Он кивнул головой в сторону Потехина, улыбнулся, и его суровое лицо сразу смягчилось, подобрело. - У меня к вам есть одна личная просьба: не промахнитесь, пожалуйста, по аэродрому, помните, что у берега лежит «Малютка».

Все заулыбались в ответ: не промахнемся, дескать, все будет в порядке!

Снова поднялся полковник Раков.

- Думаю, предложение подводников интересно, - сказал он. - Теперь дело за нами: надо тщательно проработать боевое задание, особенно взаимодействие с подводниками. Времени у нас мало, полеты планируются на сегодняшнюю ночь. [48]

Пожалуй, никогда еще мы не готовились к полетам так тщательно. Вновь изучали уже хорошо знакомый аэродром, теперь разбитый на четкие квадраты, заучивали их на память - ночью в воздухе карту с местностью не сличишь. Рассчитывали углы прицеливания для разных высот, поправки на скорость и ветер, выбирали наиболее выгодные боевые курсы. Командир нашего экипажа особенно деятельного участия в подготовке к полетам не принимал, полагался на штурмана. Лишь перед вылетом посмотрел на карту, запоминая боевой курс над целью, высоту бомбометания.

Несколько усложняло дело то, что у самолетов не было радиосвязи с подводной лодкой, но мы надеялись на «подсказку» с нашего КП во время подготовки к очередному вылету.

Настроение у всех было приподнятое. Погода тоже приподнесла приятный сюрприз: к вечеру бухта совсем успокоилась, последние облака отступили к горам, прилепились сырыми громадами к вершинам - над севастопольским «пятачком» небо открылось бездонным куполом.