На Лазурном берегу - Кристина Хегган

– Брайен, побойся Бога, ты же прекрасно знаешь, что вы с Элизабет – самое главное в моей жизни. Так почему же ты такой жестокий? Ради чего сейчас говорить мне все это?

– Если бы, черт возьми, я для тебя так много значил, ты не растранжирила бы наши деньги на свои авантюры, и мы сейчас не оказались бы на мели!

– Черт подери, Брайен, ведь это же были деньги моего отца! Он оставил их мне именно на то, чтобы я могла осуществить свою мечту.

Слезы жгли глаза, но она не обращала внимания, вновь переживая утрату своих родителей. Они ушли один за другим. Сначала мать – четыре года назад, после долгой: мужественной борьбы с безжалостным раком, а потом отец – потеряв волю к жизни, он застрелился спустя восемь месяцев. Но горе Карен усугубил брат, когда отказался присутствовать на похоронах родителей.

Джим потерял во Вьетнаме левую руку и вернулся домой обозленный и совершенно потерянный. Через два года лечения, которое почти никак не повлияло на его отношение к жизни, он уехал на острова Фиджи, обвинив в своих бедах всех, включая родителей, и поклявшись больше никогда в жизни не ступать на американскую землю. И сдержал свое слово.

– Свою мечту? – закричал Брайен. – Нет, свои потребности! Ведь все, как всегда, сводится к этому? И никакого тебе нет дела до Брайена, его желаний и его мечтаний.

Но Карен уже не слушала.

– Я пойду вниз готовить ужин, – сказала она, не желая спорить, и, не говоря больше ни слова, совершенно подавленная, с тяжелым сердцем, спустилась вниз.

Брайен вел себя неоправданно жестоко, но Карен все-таки очень его любила и хотела пройти вместе с ним через все трудности, чего бы это ни стоило. Завтра она займется проверкой семейного бюджета и урежет его, а потом покажет результат Брайену. Сейчас он слишком возбужден, чтобы взглянуть на все трезво и спокойно.

Она думала о Брайене, о его неспособности, нежелании встречаться с трудностями. Конечно, нельзя делать вид, будто ничего не случилось. Увольнение – это страшное бедствие, но почему он сразу так паникует? И почему всегда обвиняет во всем жену? Карен с горечью вспомнила, как Брайен был против ее решения оставить ребенка, когда выяснилось, что она беременна. В конце концов Карен победила, и он согласился пойти в фирму «Микроэлектроникс», вместо того чтобы податься в Калифорнию и поискать какую-нибудь более прибыльную работу. Но это была мнимая, безрадостная победа, и после рождения Элизабет обиды и раздражение Брайена проявлялись во всем – он демонстративно не обращал внимания на ребенка, подолгу дулся и не разговаривал с Карен. К счастью, на смену таким капризам всегда приходили волшебные моменты раскаяния, и они заставляли ее забыть обо всем плохом – в объятиях пылкого, нежного любовника, который умел разбудить страсть.

Когда дочка пошла в детский сад, Карен вернулась в Темплский университет и после его окончания сразу получила место художника в театре имени Маркхама в Филадельфии. Конечно, это не артистическая карьера в Нью-Йорке, о которой она мечтала, но все-таки работа в театре, и, естественно, теперь, когда нужно заботиться о муже и ребенке, приоритеты изменились.

И хотя пятьдесят тысяч долларов, вложенных в театр, достались ей от родителей, Брайен просто взбесился, когда Карен сказала, как собирается ими распорядиться. Он хотел отложить их вместе с теми деньгами, которые подкапливал, чтобы когда-нибудь открыть свою собственную консалтинговую компанию. Потребовалась целая неделя мягких уговоров и поддержка со стороны банкира, чтобы Брайен взглянул на дело более оптимистично.

Через шесть месяцев, когда билеты раскупались с полным аншлагом, Карен позволила себе сравнять свою зарплату с той, что получала в театре имени Маркхама. Но и тогда, несмотря на явные успехи ее спектаклей, Брайен продолжал критиковать это решение, никогда не упуская возможности высказать свое недовольство. И вот сегодня раздражение, подстегнутое страшным провалом в карьере, вылилось в дикую, постыдную сцену – такой ярости и ненависти она не ожидала и была просто в отчаянии.

Глядя в окно, Карен со вздохом вытерла слезу со щеки. Какой прекрасный, теплый июньский день!..

– Обещанный ужин все-таки будет?

Карен оглянулась и чуть не вскрикнула от удивления. Брайен стоял в дверях кухни с мокрыми после душа волосами, узкую талию плотно обхватывало пестрое махровое полотенце. У мужа был такой слегка задумчивый, слегка виноватый вид, что она не смогла не улыбнуться ему, сразу забыв обиды.

– Конечно!

– Отбивные подождут, как ты думаешь? – спросил Брайен мягким, чуть хрипловатым голосом, выдававшим его желание заняться любовью. – Или ты предпочитаешь сначала поесть?

– Это приглашение? – прошептала она, развязывая полотенце на его талии.

У Брайена вырвался короткий довольный смешок.

– Что, прямо здесь?

Ее губы прижались к его влажной груди, и через свои джинсы она почувствовала мгновенную эрекцию мужа. Карен медленно сползла вниз, и ее рот нашел то, что хотел.

– Вы что-нибудь имеете против, мистер Маерсон?

Довольный, Брайен глубоко вздохнул:

– Нет, миссис Маерсон. Абсолютно ничего.

ГЛАВА 5

В семь сорок, когда перед театром уже успела собраться большая толпа, Карен широко распахнула широкие двойные двери в зрительный зал, закрепила их красными бархатными петлями и встала сбоку с сияющими глазами и колотящимся от волнения сердцем. Сейчас ей предстояло произнести приветственную речь.

Увольнение Брайена и их спор все еще тяжелым грузом лежали у нее на сердце, но неожиданная смена его настроения и страстное примирение, которое за этим последовало, убедили Карен, что их любовь еще можно спасти.

Отбросив со лба упрямую прядь, она быстро взглянула на себя в зеркало между дверями, вспоминая, как мало времени дал ей Брайен, чтобы привести себя в порядок. Можно сказать, что она подготовилась к вечеру не так уж и плохо. Золотисто-каштановые волосы, обычно уложенные свободно спадающими локонами, сегодня были гладко зачесаны назад на одну сторону и заколоты маленьким гребнем. Эта прическа придавала ей изысканность, к которой она в обычной жизни не стремилась, подчеркивая ее несколько выдающиеся скулы и упрямую линию подбородка. Глаза под мягкой легкой челкой, оживленно блестевшие сегодня благодаря Брайену больше, чем обычно, светились гордостью, которую Карен испытывала каждый раз при завершении новой работы. И поскольку это было заключительное представление, снискавшее грандиозный успех, она надела шикарное черное платье со спущенными плечами и серебряный кулон в виде сердца, подаренный ей коллективом на первую годовщину театра.