Синдром пустого гнезда - Вера Колочкова

– Не-а.

Диана отвернулась от окна, посмотрела на него спокойно, чуть насмешливо. Потом подняла бровь, снова чуть усмехнулась, махнула лениво рукой:

– А впрочем, давай… А то подумаешь, что я на твое меркантильное предложение обиделась. Глупый ты какой, Сережа. Такой большой и такой одноклеточный…

– Так. Опять, значит, рыдала. Делать тебе больше нечего, что ли? О, гос-с-поди… Мне бы твои заботы…

Светик закатила к потолку глаза, пошевелила губами, поводила туда-сюда стриженой головой. «Зря она так коротко стрижется, – отрешенно подумала Таня, наблюдая за выплеском тихого Светикова возмущения, – надо бы намекнуть ей как-то поделикатнее, что в таком возрасте короткие стрижки уже не молодят, а, наоборот, обескураживают…»

– С чего ты взяла, что я рыдала? Вовсе я не рыдала.

– А почему лицо такое мутное, будто у тебя давление двести шестьдесят на сто двадцать?

– Не знаю. Может, и правда давление поднялось. Сегодня магнитную бурю обещали.

– Да ладно – бурю… Какие в твоем возрасте бури, окстись! Признавайся, чего ревела-то? Машкин уход опять оплакивала?

– Да ничего я не оплакивала! И вообще, я думаю, это ненадолго. Думаю, до первых бытовых трудностей. Она скоро вернется, вот увидишь.

– Странная ты, Танька, ей-богу… Если б я не знала тебя пятнадцать лет, подумала бы, что ты просто глупая баба, трудной жизнью затурканная. Ну скажи, зачем тебе надо, чтоб она вернулась? Около себя сувениром держать? Ну, продержишь еще пяток лет, а дальше что? Новое горе себе выдумаешь? Что никто твою девку замуж не берет?

– А так что, лучше, да? Уйти к первому встречному в сожительницы?

– Нет. Так тоже не лучше, конечно. А с другой стороны – это и хорошо, что она с замужеством не торопится. А то сейчас знаешь какие девки пошли? Как увидят, что парень не пьющий, не курящий да при высшем образовании, сразу его – хвать за шиворот! – и в ЗАГС! Знаю я таких, видела…

Светик, сердито фыркнув, сделала большой глоток кофе, потом хищно прицелилась глазом в корзинку с плюшками-слойками. Выцепив самую большую, смачно хрустнула поджаристой корочкой, сунулась лицом чуть вперед, оберегая светлые брюки от мелких осыпающихся жирных крошек и выставляя на обозрение тяжелую дряблую складку второго подбородка. И снова Таня отрешенно отметила про себя: сдала, сильно сдала подруга за эти последние годы…

Дружба ее со Светиком происходила еще из той, прежней жизни. Светик была соседкой по старой квартире, незабвенной коммуналке с высокими потолками, балкончиком и лепниной на потолке. Квартиру они потом переменили, а дружба со Светиком осталась. Хотя и была она немного странной, не соответствовала общим возрастным интересам. Разница у них – аж в пятнадцать лет. Но в те времена, когда жили через стенку, этой разницы как-то не ощущалось. Наверное, она замещалась бесценной и бескорыстной, а зачастую и самоотверженной Светиковой любовью-опекой, к которой она приспособила и своего сына, милого юношу Лёвушку. Можно сказать, что и Машка, и Данечка выросли наполовину на Светиковых и Лёвушкиных руках. Сережа с утра и до позднего вечера на работе пропадал, карьеру для себя и деньги для семьи зарабатывал, а она одна с двумя детьми, и разрывайся, как хочешь, между горшками, пеленками, молочной кухней и детскими болезнями. И город чужой, и помощи ждать неоткуда – ни друзей, ни знакомых…

Лёвушку, как Светик часто говаривала, она родила исключительно для «собственной душевной нужды». И растила его трудно, в безденежной и безмужней жизни, на фоне оптимистического «ничего, сынок, прорвемся» и «мы же вдвоем, мы справимся, еще и другим поможем». Наверное, Светикова душевная нужда в этом процессе удовлетворялась полностью, потому как отношения между матерью и сыном цвели взаимной любовью и нежной заботой. И Тане в те времена они казались до слез трогательными, пока не начали появляться одновременно с первыми Лёвушкиными влюбленностями и первые сомнения относительно красоты материнской и сыновней привязанности. Потому что отпускать от себя Лёвушку Светик категорически не собиралась, и никакие умные доводы на нее не действовали. Отскакивали, как горох от стены. Этих умных доводов Светик и сама себе могла привести тысячу, а то и две, потому что была, в сущности, женщиной совсем не глупой. Но в отношении Лёвушки вела себя как хитрый больной ребенок, который послушно открывает рот, чтобы проглотить горькую микстуру, а потом ее незаметно выплевывает. Всех Лёвушкиных девушек Светик поочередно привечала и улыбалась им очень даже искренне, а за спиной, пока девушка купалась в ее приветах и улыбках, уже фигу складывала. То есть как-то само собой выходило, что каждая следующая девушка оказывалась во сто крат хуже предыдущей. И не успевала она, бедная, опомниться, как уже представлялась в Лёвушкиных глазах не более чем обременением той налаженной жизни, которую предлагала ему заботливая и любящая мама. Как это все Светик проделывала – оставалось ее личным изобретением, собственным ноу-хау. Лёвушке недавно уже тридцать стукнуло, а ни одну из них она так и не подпустила к себе в качестве невестки. Хотя, в общем и целом, против семьи для сына как таковой ничего не имела. Чисто теоретически.

Вообще, в теории семейных отношений Светик была весьма подкована. Как она считала, могла любой совет дать не хуже профессионального психолога. Хотя настоящей полнокровной семьи у нее никогда не было – детство прошло в захудалом детдоме, замуж тоже никогда не выходила. Судя по разговорам, присутствовал в ее жизни некий Алексей Алексеич, подполковник в отставке, но Таня его никогда не видела. Видимо, Светиков Алексей Алексеич состоял в другом законном браке, крепко и навсегда. Был ли он отцом Лёвушки, тоже оставалось тайной за семью печатями. Светик разговоров об этом не любила.

– Ну, чего замолчала, Танюх? Считаешь, сколько я твоих булок съела?

Светик сама же первая и отреагировала на свою неказистую шутку, хохотнула коротко и потянулась за следующей булкой. К мучному и сладкому она была неравнодушна, как, впрочем, к любой сытной и вкусной еде. Видимо, детдомовский страх перед голодом въелся в нее пожизненно и теперь мстил лишними возрастными килограммами.

– Я не молчу, Светик. Я над твоими словами думаю. Наверное, я действительно зря насчет Машки переживаю.

– Конечно зря! Она ж не на панель из дому сбежала, а к хорошему парню жить ушла!

У нынешних девок, которые сильно продвинутые и замуж особо не стремятся, наличие бойфренда-сожителя, наоборот, на крутизну тянет, вроде как социальный статус повышает. Так что все в норме, Танюха. Не дрейфь. Будем считать, что твоя Машка как раз из тех, из продвинутых. Вот с Данькой – это да, это ты промахнулась малость. Не надо было его от себя отпускать.