Военный чиновник - Подшивалов Анатолий Анатольевич

Назавтра в Зимнем все напоминало процедуру, что мы проходили с Генрихом во время первого награждения в Москве, только в Петербурге, естественно, масштаб побольше. А так все то же: сначала помариновали в «предбаннике», причем здесь тоже, то ли от волнения, то ли от духоты, некоторым старичкам-генералам и статским «высокопревосходительствам» стало дурно. Побежали за нашатырем и каплями, принесли воды, откачали. Потом открылись большие двустворчатые двери, всех построили в зале побольше в одну шеренгу, впереди особы, начиная от III класса, за ними все остальные. Я оказался в группе гвардейских капитанов, подполковников и надворных советников, а Агеева поставили десятка на два «персон» ближе к генералам, за мной осталось столько же остальных награждаемых. По статуту мне должны были вручить орден Святой Анны 3-й степени, да и надворным я пробыл три дня, так что за мной слева стоял средних лет асессор, поминутно утирая платком пот с лысины. Все ожидали государя императора, он же «царь-наш-батюшка». Наконец, герольдмейстер объявил полный титул самодержца всероссийского, и в дверь вошел крупный бородач с взглядом исподлобья, с голубой лентой Святого Андрея Первозванного наискосок через правое плечо и белым крестом Святого Георгия на толстой короткой шее. «Прямо-таки медведь какой», – подумал я.

Началось награждение, царь останавливался перед кавалером, вручал орден, часто задавал вопросы, иногда беседовал одну-две минуты с награжденным, в общем, дело двигалось достаточно медленно. Дойдя до Агеева, император подозвал из свиты генерала с вислыми усами, и они о чем-то поговорили. Генерал похлопал полковника по плечу, из чего я сделал вывод, что они знакомы. Вот и ко мне подошел самодержец, взяв папочку и коробочку из рук адъютанта в генеральской форме, другой офицер с аксельбантами держал плоский прямоугольный поднос с папками и коробочками. «Медведь» посмотрел на меня и сказал:

– Поздравляю вас орденом Святого Равноапостольного князя Владимира четвертой степени с мечами и жалую потомственное дворянство Российской империи вам и потомкам вашим.

Император протянул руку назад, генерал-адъютант вложил в нее две папочки и коробочку с орденом.

– Служу Престолу и Отечеству, – громко сказал я, так что на меня обратили внимание стоявшие рядом (хорошо еще, что на автомате не произнес «Служу Советскому Союзу»).

– Вот, Черевин, посмотри, какие орлы у твоего Агеева служат, в огне не горят и в воде не тонут?! – с некоторой вопросительной интонацией произнес Александр III.

– Не было случая проверить насчет воды, ваше императорское величество, – ответил я, приняв «вид лихой и слегка придурковатый», каким следовало быть подчиненному перед лицом начальствующим, еще по петровскому указу.

– Слышал я про твои изобретения с лекарством и с ручными бомбами, да и про подпись Fucking тоже, – сказал царь, – считай, сразу за все наградил тебя и вперед тоже. Смотри, не подведи меня! – И император двинулся к коллежскому асессору, стоявшему «ни жив ни мертв» слева.

Скоро награждение закончилось, царь удалился во внутренние покои, сославшись на дела, и нас пригласили на фуршет, отведать, чего Бог послал. Поскольку стол был постный, отведывать особенно было нечего, и мы с Агеевым поспешили в Штаб, для чего нам нужно было всего лишь перейти площадь.

– А мне Георгия дали, – похвастался Агеев, – а тебе что?

– Поздравляю, Сергей, это для офицера самый главный орден, просто так его не дают, как там – «носить, не снимая», – порадовался я за друга. – А мне – Владимира с мечами!

– Тоже тебя поздравляю! Знатный орден, при любой форме носится, и мечи… да ты же теперь потомственный дворянин, то-то радость твоему деду будет! – так же не скрывал радости за меня полковник. – Правнуки-то его теперь – потомственными дворянами станут при рождении!

Вернувшись, мы представились генералу Обручеву по случаю награждения высокими наградами, генерал поздравил нас и отпустил со службы – отмечать награды, но достойно для кавалеров таких орденов. Вышли опять на Дворцовую, стараясь уберечься от пронизывающего ветра (а ведь, когда пересекали площадь, идя на прием в Зимний, снаружи было практически безветренно, вот ведь переменчивая питерская весенняя погодка). Дойдя до Певческого мостика, мы взяли извозчика, решив пойти в модный фешенебельный ресторан «Донон», на набережной Мойки, 24. Вообще-то офицеру было не к лицу ходить пешком, даже если близко, но здесь еще сыграло то, что я, по крайней мере, уже замерз, так как был в лаковых штиблетах, не приспособленных для прогулок. Вот и искомый адрес, действительно, в двух шагах. Сунув извозчику двугривенный, я огляделся: ничего похожего на дорогой ресторан, я-то ожидал увидеть ярко освещенный подъезд, швейцара с бородой, а то и двух, но ничего этого не было и в помине. Сергей потащил меня куда-то во двор.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Это здесь, иди за мной, – показывал дорогу полковник, видно, бывавший здесь не первый раз, – просто с улицы не заметно.

Двор, впрочем, был ярко освещен, летом здесь явно стояли столики под деревьями в тенистом саду. Войдя в помещение, где было тепло и уютно, мы сдали гардеробщику шинели и прошли в зал. Публики было немного, сегодня же Чистый четверг, все по домам сидят и предаются душеспасительным мыслям, очищаясь перед Светлым Христовым Воскресением. Из офицеров были мы двое, но нет, там, в углу, явно генеральские эполеты золотом блестят. Может, «превосходительства» тоже награды обмывают. По соображениям офицерской этики надо было бы спросить у старших по званию разрешения присутствовать, но Агеев не стал с этим заморачиваться и просто потащил меня к такому же столику в другой половине зала. Рядом чинно сидели какие-то господа во фраках, дам не было вовсе, то есть вообще. Полковник заметил, что высшая аристократия в общем зале не сидит, а больше прячется от публики по отдельным кабинетам, там и вход отдельный. Но мы не графы с князьями, хотя, если я так же буду делать карьеру семимильными шагами, он не удивится тому, что ему вскоре придется обращаться ко мне «ваше сиятельство, господин граф». На эту «подколку» я ответил, что скорее я буду в ближайшем будущем именовать его «превосходительством», поскольку мне до графа гораздо дальше, чем ему – до генерала.

Пока Агеев лениво перелистывал меню и изучал винную карту (я отдал заказ на откуп ему), у столика бесшумно возник официант.

– Что ваши высокоблагородия изволят заказать? – спросил он, наклоняясь в поклоне. – Осмелюсь предложить раков по-бордоски, свежайшие-с, все хвалят…

– Вот что, голубчик, раков мы у себя в деревне наловим, во Францию нам для этого ехать нечего, да и не из Бордо они, а здешние, чухонские, – осадил пыл халдея Агеев, – нам бы чего по-русски, стерлядки паровой отведать, например. А для начала осетрины холодного копчения, балычок тоненько порезать, сёмужки с лимоном и икорки, само собой, зернистой и огурчики свежие порезать. Вы что предпочитаете к рыбному столу, Александр Палыч, может, бутылочку шабли, нет, ну его, не подходит для сегодняшнего торжественного случая. Притащи-ка нам, братец, бутылочку «Клико», веселой вдовы, в ведерке со льдом, как положено.

– Ну нешто мы не понимаем, ваше высокоблагородие, господин полковник, может, изволите сами на стерлядок взглянуть, вам их и поймают тут же, – предложил официант, – вон у нас «акварий» возле фонтана.

И правда, в большом аквариуме плавали разнообразные рыбы, а на дне, шевеля усами, сидели крупные раки (видимо, будущие «бордоские»). Выбрав стерлядок среднего размера, побойчее, мы вернулись к столику, где уже были сервированы закуски и стояло ведерко с шампанским. Официант подвинул нам стулья и спросил:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Прикажете открыть?

– Да уж давай, братец, открывай.

Ловко открыв бутылку, официант продемонстрировал полковнику пробку и налил немного вина в бокал. Агеев сделал глоток, а затем кивнул головой, давай, мол, наливай.

Шампанское и впрямь было хорошим, в меру охлажденным. Поскольку это был мой первый бокал шампанского в этом веке, я попытался его оценить. Доводилось мне пить в лучшие годы и «Клико» и «Дом Периньон», но это как-то отличалось, и в лучшую сторону.