Орлы в буре - Бен Кейн

центурионы должны поддерживать определенный

общественный вид. Кроме того, мрачно подумал он, если Фенестела

25

услышит, он интуитивно поймет причину Тулла, и шуткам о Сироне не будет

конца.

Тулл был рад добраться до поселения, не узнав многих солдат. Это не

значит, что его не видели, конечно, – он был хорошо известен, – но с этим

ничего не поделаешь. По крайней мере, погода была на его стороне.

Пронизывающий ветер и сильный снегопад загнали людей в дома, а

видимость сократилась до менее чем двадцати шагов. Дневной свет быстро

угасал, и даже главная улица, часто забитая людьми и повозками, была почти

пуста.

Тулл не удивился, когда перед ним появился Ветвистые Конечности, обутый в пару дешевых кожаных сандалий. Похваставшись своим

изношенным плащом – он купил и то и другое по низкой цене, как он с

большой гордостью сказал Туллу, – он снова предложил свою помощь, если

она когда-нибудь понадобится. Тронутый, Тулл сунул ему пригоршню

мелких монет. Со звоном благодарности Ветвистых Конечностей в ушах он

направился к ювелирной лавке, находившейся в переулке недалеко от нового

форума и моста через Ренус. Ни души, в особенности другого солдата или

офицера, не было видно, когда он добрался до нее, что обрадовало Тулла.

Когда он вошел, улыбка ювелира стала шире. — Ужасная погода, господин.

— Это нехорошо, — согласился Тулл, снимая шлем.

Теперь, узнав Тулла, лицо ювелира просияло. — Вы вернулись, господин!

— Я вернулся. — Тулл положил свой шлем на стол.

— Могу ли я предположить, что леди была довольна вашим подарком, господин?

— Да, — сказал Тулл, уже чувствуя себя неловко.

— И вы хотите купить ей другой, господин?

— Совершенно верно.

— Что-то… — Ювелир провел пальцами по прилавку перед собой, остановившись на браслетах. — … как эти, господин?

— Нет. На этот раз мне нужно ожерелье или серьги. — Тулл почти

сказал: «Или и то, и другое», но сумел прикусить язык. Лучше держать

хитрого старого козла в догадках о его намерениях как можно дольше.

— Один из моих мастеров только что закончил это украшение, —

сказал ювелир, потянувшись за спину и подняв мерцающее серебряное

ожерелье, украшенное десятками маленьких гранатов. — Очень красивое, господин.

26

Тулл не разбирался в драгоценностях – Гадес был в этом месте всего

один раз, – но ожерелье было ошеломляющим. Он подумал, что гранаты

подойдут и к темно-карим глазам Сироны. — Сколько?

— Для вас господин, всего пятьдесят динариев.

Тулл отдернул руку. — Пятьдесят?

— Гранаты превосходного качества, господин. На его создание ушло

много времени и знаний. — Он снова протянул изделие. — Посмотрите сами.

— Пятьдесят – это слишком много, — возразил Тулл.

— Я уверен, что мы могли бы прийти к соглашению. — Ожерелье

двигалось, пока не оказалось под носом у Тулла.

— Оно прекрасно, — признал Тулл, взяв его из рук ювелира.

Безошибочный топот подкованных гвоздями сапог привлек внимание

Тулла к улице снаружи. Он с некоторым удивлением наблюдал, как два

гвардейца-преторианца маршируют мимо. К его удивлению, за ними

последовал сам Германик. Командующий был в плаще с капюшоном, но его

выдавал властный профиль и высокий рост, а также защита, которую он

имел. Другая пара гвардейцев заняла тыл, а затем группа миновала узкое

окно магазина. — Что он делает? — пробормотал Тулл про себя.

У ювелира были длинные уши. — Я не в первый раз вижу проконсула, господин. Он навещает виноторговца неподалеку по улице – лучшее вино на

сотню миль в любом направлении, по крайней мере, так клянется владелец.

Германику должно быть нравятся тамошние запасы, – он обычно приезжает

по крайней мере раз в месяц.

Тулл усмехнулся. Мысль о том, что Германик лично отправится

дегустировать вино никогда бы не пришла ему в голову. У проконсула были

десятки слуг, лакеев и штабных офицеров – почему бы не послать кого-нибудь из них или не привезти образцы на его квартиру в форте? Тулл

ответил на вопрос прежде, чем он успел его обдумать. Объем работы

Германика, должно быть, был ошеломляющим, а обязанности –

обременительными. Время от времени тайные визиты к виноторговцу были

бегством, частью нормальной жизни, в которой человеку его положения

было отказано. «Удачи