Пансион искусных фавориток. Борьба за любовь - Екатерина Богданова

— Уж она-то точно не погибнет, — усмехнулся Рафэ. — Эта осо… женщина с лёгкостью справилась с насыщенным цианидом паром, антитуман её не страшен, уверенно ответил доминант.

Я подметила, как он запнулся, еда не назвав меня особью, и исправился, но сейчас мне было не до ликования в связи с победой над предрассудками одного зарвавшегося доминанта. Мне предстояло пережить то, что едва не убило искусственно выведенного гибрида, в котором сочетались все доминирующие качества трёх сильнейших рас. И Тарон всё ещё не приходил в себя.

Стараясь не смотреть на обеспокоенных подруг я прошла к одной из кушеток и легла на её. Когда Рафэ начал фиксировать моё тело ремнями, лишь благодаря неимоверным усилиям воли я смогла удержаться от протеста. В тот же мгновение, когда в поле зрения появились доминанты с ужасающей маской в руках, я уже была готова закричать, но обе мои ладони сжали руки моих подруг. Касиян и Дамон встали по бокам от кушетки и лишь злобно глянули на учёных, возмутившихся, что им мешают.

— Пусть стоят, — тихо произнёс Рафэ и доминанты успокоились.

Когда маска начала приближаться к моему лицу я зажмурилась и вызвала в памяти образ Карая. Я делаю это для него и переживу что угодно, чтобы он вновь был рядом со мной.

Я предполагала, что антитуман будут вливать мне в рот, как жидкость или заставят его вдыхать, но всё оказалось намного ужаснее. Густая, тягучая, липкая субстанция просачивалась в мои глаза, обволакивала их и проникала дальше, вглубь головы. Казалось словно мне в глаза вливают кипящую лаву и на сжигает всё на своём пути. Кажется я кричала и пыталась высвободить руки, чтобы сорвать с лица маску, через которую в мою голову вгрызается жгучая боль. Я стонала и молила о пощаде, но никто мне не помог. А потом всё вдруг прекратилось. Я ощутила, как всю меня переполняет невиданные сила и лёгкость. А поступающая из маски субстанция казалась чем-то несущественным и лишь слегка раздражала.

— Что-то не так, — услышала я словно издалека встревоженный голос Рафэ.

— Всё хорошо, — ответила спокойно и почувствовала как маска дрогнула от того, что вздрогнули доминанты, услышав мой голос.

Не стоило мне, наверное, сейчас показывать, что со мной всё в порядке.

— Выйдете. Все вон! — прокричал Рафэ и я услышала звуки удаляющихся шагов.

Когда маску отняли от моего лица резко ударивший в глаза яркий свет заставил прищуриться и прикрыть глаза рукой.

— Ты что творишь? — злобно прошипел доминант. — Если другие доминарии первого круга об этом узнают, то тебя незамедлительно уничтожат.

Привыкнув к яркому свету я осмотрелась и поняла, совершила что-то невероятное, потому что все мои друзья смотрели на мня с нескрываемыми удивлением, восхищением и страхом одновременно.

— Что не так? — спросила я, проведя рукой по лицу.

По боку и груди ударило чем-то звякающим. Подняла руку и увидела болтающийся на запястье укреплённый металлическими пластинами, порванный кожаный ремень с искореженным куском железа на конце.

— Это я? — спросила у Рафэ.

— И это тоже, — кивнул куда-то вниз доминант.

Я привстала и увидела развороченный край железной кушетки. Каким-то образом я вырвала кусок металла вместе с креплением и даже не заметила этого.

— Как себя чувствуешь? — спросил доминарий.

— Превосходно, — без лукавства ответила я.

— Это-то и пугает, — пробормотал Рафэ.

Я же встала, без усилий избавилась от ремней, не утруждая себя их расстёгиванием. Просто порвала кожаные, прослоённые металлическими пластинами полоски, стягивающие моё тело, и спрыгнула с кушетки. Всё тело переполняла небывалая лёгкость, а разум был чист и свободен от переживаний.

Взглянула на стоящих в стороне людей и совершенно ничего не почувствовала, разве что лёгкое раздражение тем, что они так пристально меня рассматривают.

— Что-то не нравится? — поинтересовалась враждебно.

Я помнила их и знала, что они были мне дороги, но совершенно не понимала почему. Сейчас все эти растерянные, настороженные люди вызывали во мне лишь раздражение. Мне хотелось, чтобы они перестали на меня так смотреть. Чтобы все перестали на меня смотреть…

Сделала шаг по направлению к глазеющим на меня, но кто-то удержал, положив руку мне на плечо.

— Что ты чувствуешь? — спросил Рафэ, словно возвращая меня к реальности.

— Ненавижу тебя. Всех ненавижу, — не узнавая свой голос ответила я.

Я не успела выбрать на кого напасть в первую очередь — все убежали из помещения, подгоняемые Рафэ. Назойливые фрейлины пытались воспротивиться, но их вытолкали из комнаты, и я осталась одна.

Как же мне было хорошо одной, когда никто не смотрел, не ждал от меня решений и поступков, которые мне претили. Я упивалась одиночеством, наслаждаясь своей исключительностью и совершенностью. Меня переполняли сила и свобода.

Не знаю, сколько прошло времени, но идиллию моего существования нарушил звук приоткрывшейся двери. В комнату заглянул Анторин, — тот с кого начались все мои беды, тот, кого я ненавидела больше всех. Он не сказал ни слова. Лишь быстро положил что-то на пол и захлопнул дверь. Я подошла к двери и, не обращая внимания оставленный им предмет, прислушалась.

— Она совсем потеряла себя, — говорил Рафэ. — Если мы не пробудим в ней человека, то потеряем её навсегда.

— А кто говорил, что человек это отсталое существо? Может быть ты специально это с ней сделал? — разгневанно спросила кажется Дамон.

Как же я сейчас ненавидела эту наглую, беспринципную и аморальную девицу. Она всегда считала себя самой лучшей из фавориток, а в действительности была лишь самой корыстной и развязной.

— Я и сейчас считаю вас низшими по развитию, но то, что произошло с ней не имеет к этому никакого отношения, — проговорил Рафэ. — Она полностью переключилась на инстинкты и потеряла личностные качества. Превратилась в животное.

Как же он ошибался! Я прекрасно осознавала себя, но была свободна от слабостей и привязанностей. Как же это было упоительно — не чувствовать боли и тоски.

— Впусти меня, я попробую достучаться до неё, — потребовала назойливая и как всегда уверенная в чистоте своих помыслов Касиян.

И её я сейчас тоже ненавидела, за то, что всегда лживо улыбалась, когда мне было плохо, за фальшивые попытки убедить меня в том, что она всегда будет мне подругой. Ненавидела и не хотела видеть. Или нет! Пусть она войдёт, я с удовольствием сверну ей шею, чтобы больше никогда не видеть этого сочувствующего щенячьего взгляда.

— Она должна вспомнить зачем мы здесь. Только Карай смог бы достучаться до неё, но его здесь нет и не будет, если мы не вернём её, — произнёс Анторин и я вздрогнула от одного лишь имени — Карай.