Оле, Мальорка ! - Стенли Морган

Фред Стейли бесцеремонно шлепнулся на скамью рядом с Глэдис и пребольно вмазался коленом по ножке стола, прикрытой длинной скатертью. Да, сегодня был явно не его день.

Много видавшие своды старой маслобойни огласил дикий вопль.

— Ничего страшного, мистер Стейли, — посочувствовала Глэдис. — Давайте я разотру её.

— Ой, ну и давка, — простонал Альберт Фитч.

Я прекрасно понимал беднягу — плотно стиснутый между высоченным Фредом Стейли и могучей Эллой Харботл, он, казалось, вот-вот вообще исчезнет из вида.

— Ничего, мистер Фитч, — утешил я. — Зато вы можете от души напиться шампанского. Вот эта бутылка, например, целиком для вас.

Я протянул ему одну из тысячи пузатых бутылок, выстроившихся на столе, как солдаты игрушечной армии.

— "Коза-Плонк" урожая 1972 года, — прочитал я. — Прелестная шипучка.

Я откупорил ему бутылку, но вместо ожидаемого громкого хлопка послышалось только змеиное шипение. Альберт поморщился. Я наполнил ему бокал.

— Вот попробуйте. Оно поднимет вам настроение.

Фитч пригубил бокал и скорчил гримасу.

— Как вы сказали — прелестная шипучка? По-моему, это скорее — позорная вонючка.

— Уймись, Альберт, — накинулась на него Элла. — Чего ты ещё ожидал за свои два фунта — "Вдову Клико" что ли?

В это мгновение нас буквально затопил поток вновь нахлынувших туристов, целая орда которых, нестройно горланя, ворвалась в битком набитый зал. Возглавлял варварское нашествие знакомый мне курьер "Мидас Турз" Кейт Бил, жилистый плюгавенький человечек с неожиданно могучим басом. Взгромоздясь на скамью, он зычно выкрикнул:

— Объявляю всеобщую попойку! Набрасывайтесь на шампанское, друзья! Все задарма! Пейте, сколько влезет, потом ещё принесут. И учтите: если вы не прикончите все бутылки, что красуются на этом столе, то я проиграю пари фирме "Голд Хок Турз". Я поспорил с их курьером, что мои ребята перепьют его банду. Что скажете — обставим их?

— Д-дааааа! — раздался выкрик восьмидесяти глоток.

И началось такое, что всем чертям стало жарко. Со всех сторон неслось шипение и бульканье, слышались громкие тосты. Бил еле успевал оттаскивать опустевшие бутылки, заменяя их непочатыми.

В довершение беды, в зал переместились трубадуры. "Гранаду" они играли и выли так громко, будто им платили за количество децибел. Чтобы сосед вас услышал, приходилось орать ему прямо в ухо. По воздуху летала еда. Горячие картофелины падали на пол, а ноги сновавших взад-вперед курьеров и официантов тут же превращали их в пюре.

Кто-то из обслуги прохаживался вдоль рядов со здоровенной винной флягой, подстрекая подвыпивших гостей ловить ртом струю вина с довольно изрядной высоты. Как ни странно, на подначку клевали многие. Достаточно чуть-чуть завести группу — и даже самые благопристойные люди начинают вести себя, как отъявленные забулдыги с лужеными глотками.

То тут, то там гости пили шампанское, постепенно поднимая руку выше и выше и пытаясь ловить губами тонкую струйку. Некоторые кашляли, другие обливались; вино ручейками текло по головам, попадало на лицо, проникало за шиворот…

Я решил, что пора повидаться с Патриком, который сидел в соседнем зале.

— Я ненадолго отлучусь, ребята, — проорал я, выбираясь из-за стола. Если что понадобится, кричите.

Ха, в этом пандемониуме не услышали бы и иерихонскую трубу.

Выходя из зала, я носом к носу столкнулся с Диком Перри, одним из удачливых владельцев фермы. Дик — низкорослый человечек средних лет, внешностью и повадками напоминающий страхового агента, каковым вполне вероятно и был до совершения выгодной сделки. Он был в рубашке с короткими рукавами и в галстуке. Что бы ни случилось, Дик неизменно бывает при галстуке.

Узнав меня, он приветственно вскинул руку, пробормотал "Здорово, Расс" и обвел зал наметанным хозяйским взглядом.

— Недурно, недурно, — пробубнил он, прекрасно зная, что без банки вазелина не смог бы втиснуть сюда даже кошку.

— Маловато сегодня народу, Дик, — пожаловался я. — Тебе нужно щедрее тратиться на рекламу.

Дик ухмыльнулся и подмигнул мне.

Я выбрался на безлюдный двор. В свежем вечернем воздухе витали таинственные ароматы средневековой Испании. Чистое небо было усыпано яркими звездами. Прелестная ночь, подумал я. Ночь, предназначенная для любви. Какая жалость, что нужно делить её с полумиллионом любителей заложить за ворот. Вот бы рядом оказалась Донна… или Джин… или Руби…

Я невольно улыбнулся, припоминая Руби — начинающую художницу из Лондона, прилетевшую сюда всего на одну неделю в самом начале мая. Боже, какое счастье, что всего на неделю. Месяц общения с Руби — и урну с моим прахом пришлось бы пересылать домой самолетом. В-ва!

Впустив в легкие свежий воздух, я вошел в соседний зал и поморщился шум и гвалт здесь стояли ещё покруче.

Патрика я заприметил в дальнем углу. Он стоял и откупоривал бутылки со всей скоростью, на которую был способен. Я подкатил к нему и гаркнул прямо в ухо:

— Молился ли ты на ночь, Холмс? Готовься к смерти, предатель!

Он подскочил, как ужаленный.

— Расс, малыш, как я рад тебя видеть! Точнее — как ты мне безразличен! Хватай бутылку и помоги мне — мои бедняжки умирают от жажды.

— Я тебе помогу, гад, — пообещал я. — Кирпичом по башке! На сей раз ты меня достал…

— Что ты, Рассик, я же просто пошутил. Не принимай близко к сердцу…

— Я не о том, — перебил я, извлекая пробку из бутылки, которую он мне ловко всучил. — Потом, после тебя мне ещё раз позвонили в дверь и я, будучи уверен, что это снова ты, окатил из сифона нашего викария.

У Патрика даже челюсть отвисла.

— Что ты с ним сделал!

— Бедняга шлепнулся на задницу, мокрый с ног до головы. Хуже того — я ещё выскочил за дверь в чем мать родила…

Перестав изумляться, Патрик сперва пришел в ужас, а потом, полностью осознав случившееся, разразился диким хохотом. Он вел себя совершенно непристойно, приседая, закатывая глаза и хлопая себя по ляжкам.

— В жизни так не смеялся, — простонал наконец он, утирая слезы. Господи, и что ты натворил…

— Я сам себя уволил, вот что.

— Поделом тебе, не будешь якшаться с этими святошами. Окажись на его месте отец Кинкейд из моего прихода, он бы попросил тебя плеснуть в него стаканчиком виски впридачу к содовой.

— Как бы то ни было, викарий отбыл в страшном гневе. Должно быть, прямиком отправился в Пальму, к Уолтеру Пейну. С минуты на минуту я жду его звонка с требованием выметаться отсюда.

— Пейн улетел в Лондон на три дня. Я сегодня днем заезжал в контору. Может, тебе стоит сгонять к викарию и объяснить…