Флорентийская блудница - Ланитова Лана

Демон встал из кресла и прошелся по комнате. Сначала он приблизился к окну. Тревожная луна уже сменила своё прежнее положение. Темное небо становилось бледнее. Близился холодный рассвет.

– Мне очень жаль, Глафира Сергеевна, что всё вышло именно так. Я думал, что мои чувства к вам и наши прогулки не смогут внести существенного потрясения в вашу душу. Я не собирался вам вредить. Я шёл на ощупь. Я не знал, как именно отзовется на то ваша бессмертная душа. Ведь так сильно я люблю впервые. Мне проще исчезнуть навсегда из всех миров, чем посметь навредить той, чья душа для меня теперь самая главная в этом подлунном мире. Так уж вышло. Я не могу себе этого объяснить – отчего случилось всё именно так. Где произошел тот главный сбой во всем миропорядке, который вызвал такие сильные чувства у демона тьмы – к ангелу света. Я знаю, вы считаете себя порочной, а для меня вы всё тот же – светлый ангел. Разве мог я, воспользовавшись вашим временным помешательством, болезнью и смятением, очернить вашу суть? Разве мог я позволить вам, покончить жизнь самоубийством? Взять на себя столь тяжкий грех? Нет, не мог. И Петенька, ваш славный Петенька, мне в этом помог. Но, даже если бы всё пошло не так, я нашел бы иной способ вас спасти. Я вытащил бы вас не только из ледяной Ветлуги, но даже из самой Преисподней. Знайте, что я стану теперь вас охранять до конца ваших дней. Я никогда не оставлю вас, моя родная. Но память вашу о моей любви и наших прогулках мне придется стереть. В этой жизни она будет вам только мешать. Увы, но вы забудете и лавандовое поле, и музыку великого Альбинони, которую я открыл для вас. Бетховена стирать не стану. Да, это и невозможно. Вы будете, как и прежде, играть на фортепьяно Лунную сонату. Но только плакать от неё вы более не станете, как прежде. А что касаемо Володьки, то запретить ему, видеть вас, я не смогу. Но я постараюсь ограничить его визиты к вам. Постараюсь. А для этого мне надо сделать еще одно важное дело. И вы в этом мне поможете.

Демон перенесся в некое, не совсем привычное для него пространство. Он перенесся в то место, где еще недавно находилась сама Глаша. Он перенесся в её сон.

Сначала он постоял на узкой тропинке, петляющей меж знакомого лавандового поля. Это было ЕГО поле. Но оно находилось в её сне. И здесь оно выглядело столь же прекрасно, как и в ЕГО мире. Лиловые, синие и бирюзовые цветы источали головокружительный аромат. Ровные воланы кустиков тянулись на многие версты. Но сейчас ему было не до любования собственной лавандой. Он шел по той же тропинке, которой еще недавно плутала ОНА.

Рядом с лиловым маревом он разглядел струи белого тумана. Он стелился прямо над полем, делая округу таинственной и невидимой глазу. Виктор сделал несколько уверенных шагов навстречу молочной дымке.

Зыбкое пространство просветлело, обозначив сквозь белые клубы деревянные бревна двухэтажного сруба. Он подошел ближе и увидела до боли знакомые очертания Махневской бани.

Цветочное поле отступило назад и растворилось в густой пелене тумана. Когда он обернулся, то увидела позади себя уже не лаванду, а воду Махневского пруда. Диск Селены золотил полоску, идущую от противоположного камышового берега до того, на котором стоял демон. Бесшумные волны набегали на кромку суши, облизывая плотный песчаник и мелкую осоку. Он сделал несколько шагов к дому. Справа проступили корявые стволы старой ветлы и несколько сосен со змеевидными и узловатыми корнями. Далее темнел лес. Он приблизилась к бане. Дверь в нее была чуть приоткрыта, но внутри оказалось темно. Не горело ни одно окно.

– Ну вот, я и нашел это место в вашем, Глафира Сергеевна, сне, – негромко произнес он.

Рука, облаченная в черную перчатку, нащупала деревянную ручку. Дверь тихо скрипнула. Внутри бани было еще темнее, чем снаружи. Потянуло сыростью. Демон медленно зашел внутрь.

– Как тут мрачно, – констатировал он.

Под потолком пискнула летучая мышь. Демон шугнул ее, и она вылетела в открытую дверь. Двигаясь почти наугад, Виктор проследовал в банную горницу. Здесь, как и при жизни Махнева, все так же располагался длинный стол, покрытый скатертью. На столе сиротливо стояла пустая тарелка, бокал и початая бутылка старого вина. Тут же высился подсвечник с тремя оплывшими свечам. Виктор щелкнул пальцами, и подсвечник тут же зажегся, растворив на время густую тьму. Виктор ухватил старую бутылку и посмотрел на оторванную этикетку.

– Люнель… – вздохнул он.

По рукаву побежал паук.

– Это сколько же времени прошло на земле, что здесь всё поросло паутиной?

Дверь в предбанник и парную и вовсе была забита так плотно, что долго не поддавалась. Виктор дернул посильнее, и она со скрипом отворилась, дыхнув ароматом лежалых березовых веников и можжевельника. Вместе с прелым запахом из парной потянуло ржавым металлическим холодом. Где-то монотонно капала вода.

– Брр… – только и сказал демон и передернул плечами.

Затем он взял в руки подсвечник и стал подниматься на второй этаж. Деревянные, некогда теплые и чистые ступени, теперь рассохлись и издавали жалобные стоны. Несколько досок почернело и рассыпалось под тяжелой поступью Виктора. Дверь на второй этаж была распахнута настежь. Мягкие половички, свернутые в рулоны, пылились в углу. От кровати остался лишь деревянный остов, похожий на сгоревший корабль без парусов. Кровать оказалась без матраса и перины. Грязный пол был густо покрыт слоем пыли. Здесь же валялись пустые бутылки и крошки старого табака. Шкаф, в котором некогда хранились плетки, был разломан. От «похотливых тисков» в углу осталось лишь пару досок. Уцелевшая часть диковинной конструкции лежала в виде обугленных деревяшек в камине. Во всем помещении было сыро, холодно и мрачно. И только луна все также отбрасывала на пол ровный прямоугольник белого света.

Демон щелкнул пальцами, и тут же, прямо из воздуха, появилось глубокое и довольно удобное темное кресло. Он с усталостью опустился прямо в него.

– А теперь я хочу видеть ЕЁ. Приведите мне её немедленно прямо сюда.

Глафира, убаюканная нескладной, но заботливой болтовней Наташи, вновь погрузилась в глубокий омут сна. Как только она осознала это, то тут же увидела себя стоящей возле лавандового поля. Рядом с ней все так же стелились клубы молочного тумана. Она не знала, радоваться ли ей вновь или печалиться. Не успела она о чём либо подумать, как её тут же окликнул чей-то знакомый густой баритон. Глаша обернулась, но никого не обнаружила на уровне глаз. Тот, кто окликнул ее, находился гораздо ниже. Она узнала этого человека. Это был слуга демона, карлик Овидий.

– Здравствуйте, Глафира Сергеевна, – волнуясь, произнес карлик.

– Здравствуйте, дорогой Овидий.

– Наш общий знакомый, демон по имени Виктор, уполномочил меня встретить вас и проводить в одно место.

– Какое место?

– Здесь рядом. Вы сейчас всё поймете. Можно мне взять вас за руку?

Он осторожно протянул короткую руку с массивной ладонью.

Глафира смущенно подала ему свою ладонь. Он аккуратненько взял ее и повел по узкой тропинке, петляющей меж лавандовых барханов. Впереди стелился молочного цвета туман. Как только они прошли несколько саженей, под ногами оказался песок. Глафира инстинктивно обернулась назад и увидела, что лиловое марево затрепетало в лунном свете и превратилось в темную и тихую воду Махневского пруда. Еще через несколько шагов показались знакомые очертания лиственничного сруба.

Глафира стала как вкопанная.

– Овидий, ну зачем ты меня сюда привел? – она вспыхнула от негодования и одернула руку. – Я не хочу быть там вновь. Скажи господам, что я не желаю их видеть.

– Нет, нет, Глафира Сергеевна. Там вас ждет один Виктор. Мой господин хотел поговорить с вами наедине.

– Ну, хорошо, – хмуро отвечала она.

Со скрипом отворилась тяжелая дверь.

– Осторожно, Глафира Сергеевна, здесь высокий порог, да и доски уже порядком подгнили. Давайте мне вашу ручку, я всё же провожу вас хоть немного в этой тьме.