Что такое не везет, или С рогами на выход (СИ) - Анастасия Миллюр

— Что за наглость! — вскричал он, вскакивая.

— Как вы правильно заметили, я — не барышня, а леди. Мне свойственен некоторый наглеж. И не свойственно спать в хлеву, как блюмп!

Тут декан вздохнул, плечи его опустились, и он рухнул в кресло, которое, не выдержав подобного надругательства, просто упало. Я кинулась к мужчине, подавая руку.

— Вы в порядке?

— Да… — прокряхтел он, поднимаясь и ставя назад кресло, потом осторожно сел в него и снова вздохнул.

Вытащил из ящика бутылку и, откупорив крышку, приложился к ней. Сделав несколько больших глотков янтарной жидкости, выдохнул через рот и с грохотом поставил бутылку на стол.

Я за всем этим дело наблюдала с сомнением.

— Ничего тут не сделаешь! По регламенту положено создавать ведьмам такие условия.

— А кто эти регламенты установил?

— Так предыдущая Валхара. А новая только поддержала ее. Во всей Рамиивии ты не сыщешь условия лучше.

— Но это же… Это просто дискриминация!

— Что поделать…

— А как мне прикажете спать?! Вы были в нашей комнате?! Там ужасно!

— Что поделать, — развел он руками, и я поняла, что диалог исчерпал себя.

Выйдя из кабинета, я ужасно хотела хлопнуть дверью, но побоялась, как бы она петлей не слетела, а потому пришлось держать себя в руках.

Я не знала, что делать.

Но одно было ясно, спать я в той помойке, точно не могла!

Когда я вышла из здания администрации, я была еще злее, еще более усталой и намного более злой и разраженной. Для этого было сразу несколько причин.

Во-первых, по всему так и выходило, что мне придется спать в той помойке.

Во-вторых, я уже почти рассталась с дорогим мне бутылечком лака, а в итоге не добилось по большей части ничего.

И в-третьих, меня просто все достало.

Настроение было рычать, оскалив зубы и припав к земле на каждого прохожего. Что было странно, ведь у меня выросли рога, а не кошачьи ушки. Было бы более логично хотеть всех забодать. С другой стороны, подумав об этом хорошенько, я поняла, что идея боднуть кого-нибудь совсем не казалась мне плохой. А даже наоборот.

Мимо меня шли колдуны в насыщенно синих мантиях с золотым отворотом, которые будут спать в теплых и мягких постелях, вокруг них будет витать аромат чистоты и порядка. А мне предстояло провести ночь в клоповнике, и от этого мне становилось еще хуже.

— Чего уставилась?

Я поняла, что девушка, на которую я довольно пристально смотрела, остановилась и сейчас, обернувшись ко мне, глядела с вызовом, перекрестив руки на груди. Возможно, ее черные очи должны были напугать меня, возможно, посох, который она держала в руках, должен был вселить в меня уважение. Возможно. Но это было не так.

Все эти чувства и в моем благодушном состоянии вселялись в меня довольно трудно, а уж когда я была зла и вымотана, им меня было не достать.

— А нельзя? — провокационно спросила я, не отводя взгляда.

Девица усмехнулась и медленно направилась ко мне, помогая себе идти посохом. Наверное, она думала, что так выглядит могущественно. Но на самом деле, ситуация была довольно комичной. Массивный, величественный посох никак не вязался с ее довольно миловидной внешностью и светлыми волосами. Казалось, будто она украла его у кого-то, и сейчас кичилась им.

— Ты же ведьма, да? — потом она фыркнула. — Конечно, ведьма. Только посмотрите на эти уродливые рога. Так вот. Запомни, вас тут и в грош не ставят. Вы — словно челядь. А челяди не пристало смотреть на хозяев вызывающе.

Если бы только можно было вообразить фразу, которая взбесила меня больше, я бы очень удивилась. Я не любила дискриминацию в принципе. Если я слышала, как кто-то оскорблял даэлей, многие из которых бежали в нашу страну в прошлом году, когда на границе была война, если я видела, как издевались над прислугой, я просто взрывалась.

Сейчас же эта девчонка покусилась на святое. На мои рога, уже полюбившиеся мне, и на мою принадлежность к ведьминскому роду. Да, пусть меня не растили ведьмой, но гордость к нашей фамилии я впитала с молоком матери. И заберите меня грорды, если я позволю какой-то выскочке меня оскорблять.

— Ты же колдунья, да? — я фыркнула, подражая ей. — Ну конечно, колдунья. Только посмотрите на отсутствие даже проблеска интеллекта во взгляде. Запомни, диктовать условия могут либо глупцы, которые просто не понимают, что их не послушают, либо владеющие силой и властью, которые знают, что им подчинятся, — я презрительно осмотрела ее с ног до головы. — И сдается мне, что ты относишься к первой категории. Смысл моих слов дошел до тебя, или я выражаюсь очень сложно?

— Я — колдунья! — гордо сказала она и зло на меня посмотрела. — Именно колдуны оказывают большее влияние на совет. Именно мы — богатейшая гильдия во всей Рамивии. Даже купцы послушны нам.

Я широко улыбнулась, понимая насколько убог ее умишко.

— И что?

— Как что?! — возмутилась она, кидая на меня презрительный взгляд. — Мы правим этим миром.

Я усмехнулась прямо ей в лицо.

— Ну, допустим, гильдия колдунов действительно оказывает большее внимание на наше королевство. Но только на него! До господства над миром ей еще ехать и ехать. Думаю, я скорее стану богом, чем ваша гильдия подчинит себе все державы. Но это все маловажно. Суть в другом. Неужели ты думаешь, что из-за того, что ты назвала мне общеизвестные факты о влиятельности гильдии, я паду ниц перед тобой? Неужели ты думаешь, что твоя тщедушная душонка хоть как-то причастна к их величию? Неужели ты думаешь, что им есть до тебя хоть какое-то дело?

— Ты должна! — вспыхнула она. — Мы…

— Мы то, мы се, — передразнила я ее и наступила на девушку, почти сталкиваясь с ней грудью. — Чего ты стоишь, колдунишка из деревушки? Думала, нацепишь нарядные тряпки, и никто не поймет, что ты приехала грорд знает откуда? Думала, подчистишь перышки, и уважение так и прилипнет к ним? Твои руки грубы и в мозолях. Ногти обгрызены, а камушки в ушах… Ох, да это никак подделки?

— Да что ты знаешь! — зашипела она, также наступая на меня. — Будто бы ты фифа столичная! Сама-то из какой дыры вылезла?

Я была чуть пониже ее ростом, поэтому пришлось чуть приподнять голову, чтобы смотреть ей прямо в глаза. По моим губам прямо-таки растеклась победная усмешка.

— Я бы сказала тебе, ибо мне нечего стыдится. Но знаешь… Я вдруг поняла, что ты не достойна знать даже моего имени, что говорить про название места, в котором