Мария в поисках кита - Виктория Платова

— Мне, конечно, лестно… Но с чего бы вдруг?

— Скажем, это производственная необходимость, — сказала ВПЗР, глядя на меня сквозь бокал с красным вином. — Я тут подумала, что совершенно не знаю, как без тебя обходиться. Особенно после конца света. Ну, ты рада?

— А должна?

— Конечно.

— Тогда рада.

Опять я иду на поводу у этой ненормальной сумасшедшей чиксы с большим приветом! Тетки, которая (совершенно необоснованно!) считает, что мир должен вертеться вокруг нее. Что у людей, ее окружающих, не может быть никакой личной жизни, собственных друзей и возлюбленных. И что все должны участвовать в представлениях, которые она разыгрывает, или, по крайней мере, стоять за кулисами. Я не верю в конец света и вовсе не жду его приближения, — с чего бы тогда радоваться?..

— По-моему, ты не очень-то радуешься, Ти. Ты вообще какая-то грустная последние дни.

Талего, гребаный остров! Вот что заставляет меня грустить лезть на стенку от тоски!

— А вы заметили?

— Конечно! Я всегда замечаю, что происходит с людьми, находящимися рядом со мной.

«Всегда замечаю», как же! Это не просто квази-мега-гипербола, это гипербола в неизвестной науке степени, бесконечно большая величина!

— Я просто ума не приложу, что мне делать на этом острове… Вы будете писать книгу, это понятно. А чем заниматься мне? Сколько мы там пробудем? Месяц, два?

— Как покатит. Может быть, и больше…

Господи ты боже мой! Хоть бы соврала!!!

— Тем более! Ни объектов приложения сил, ни особых развлечений там нет…

— Не стоит думать, Ти, что жизнь — сплошной цирк дю Солей! Аскеза иногда намного полезнее. Во всяком случае, продуктивнее. А для мыслящего человека развлечение всегда найдется. Ты ведь мыслящий человек?

— Не исключаю такой вероятности.

— Вот видишь! Проанализируешь прошлое, составишь бизнес-план на будущее… И просто отдохнешь…

Что-то новенькое! До сих пор ВПЗР ни секунды не заботилась о моем отдыхе. Наоборот, я по сто раз в неделю получала метку «праздной овцы, у которой каждый день — еврейская суббота». Не-ет, меня не проведешь!..

— Мне почему-то кажется, что ваш Талего — то самое место, где вы вполне смогли бы обойтись без меня. Вы же сами намекали на loneliness. И даже на solitude!

Упоминание об одиночестве нисколько не смутило ВПЗР. Ничего удивительного, если учесть, что единственный вид одиночества, который она приемлет, — одиночество публичное.

— Я и собираюсь проводить время в благословенном solitude. Ты будешь нужна лишь для поддержания контакта с аборигенами. Я ведь совсем не знаю испанского…

— Разговорника вполне хватит на первых порах. Я как раз прихватила с собой разговорник. Прекрасное издание…

— Не пойдет. Формальный испанский мне ни к чему. Мне нужен живой, пропущенный через сердце язык. Со всякими лингвистическими штучками, утепляющими сюжет.

— Типа «мьерды»?

— Ха-ха! Типа «мьерды», да! Ты смотришь в самый корень.

«Мьерда» — единственное испанское слово, которое удосужилась запомнить ВПЗР. Более того, она произносит его без всякого акцента. Примерно так же, как Катушкин произносит свое «шайзе». И то, и другое означает «дерьмо».

— Только так мы сможем расположить к себе этих чертовых аборигенов. — При упоминании об аборигенах, как составной части ненавистного человечества, ВПЗР морщится. — Лингвистические штучки, прибамбасы и фигулины.

— Вы их расположите и без фигулин. Одним только «мьерда». Но и без «мьерда» вы — удивительно располагающий к общению человек.

— Ты так считаешь?

— Абсолютно в этом уверена. Так что мои услуги на Тале го вам вряд ли понадобятся. Я вам буду только мешать.

В общем-то, ВПЗР — бабец умный, а где-то даже — мудрый, а где-то даже — со слегка зашкаливающим IQ (без этого такую уйму вполне достойных книг не напишешь). Но на лесть она ведется как конченая дура, как продавщица отдела нижнего белья. И чем кондовее лесть — тем быстрее ведется! И сейчас бы повелась, если… Если бы на Талего, гребаном острове, ей не пришлось бы решать свои гребаные проблемы в одиночку.

Решать проблемы в одиночку — вот что ее до смерти пугает! Конфликт интересов налицо. Быстренько взвесив все «за» и «против», ВПЗР включает Лулу.

Лулу — чудный мальчуган с реликтовой французской рекламы бисквитов «Lefèvre-Utile». Что это за фирма и что это за бисквиты, я и понятия не имею, выпускались они еще в Первую мировую. Винтажная жестянка с Лулу была украдена ВПЗР из маленького магазинчика в Барселоне. Не знаю, стоило ли рисковать репутацией из-за десятиеврового Лулу? ВПЗР считает, что стоило, один орден на его рисованной цыплячьей груди стоит дороже. Вроде бы это легендарный CROIX DE GUERRE — военный крест 1915 года. Но не исключено, что и медаль «От благодарной Франции» неизвестно какого года. Во всем остальном Лулу — самый обыкновенный мальчик, хотя и чуть более умилительный, чем следовало бы. Белый беретик, красно-синяя пелеринка (о, эти национальные цвета!), высокие ботиночки на шнуровке и корзинка с печеньем в руках. Лулу жрет бисквит и смотрит на тебя таким проникновенным взглядом, что хочется сделать для него все возможное и невозможное: купить радиоуправляемую модель яхты Абрамовича, усыновить, впихнуть в Йель по достижении призывного возраста и переписать всю зарубежную недвижимость на его имя. Хорошо, что у меня нет зарубежной недвижимости и желания кого-либо усыновлять: случился бы конкретный попадос!

А включить Лулу в контексте ВПЗР означает только одно: скроить такую физиономию (она это умеет!), что сразу хочется… см. выше!

При этом глаза ВПЗР становятся круглыми, как у птицы, и на самом их дне блестит влага. А я прямо-таки вижу белый беретик, пелеринку и ботиночки с почему-то развязанными шнурками. Ах ты мой зайчоныш, ну кто о тебе еще позаботится, как не я?! И шнурки завяжем, и висюльку на груди протрем (не военный крест, а Орден Почетного Легиона, на меньшее ВПЗР не согласна). Но в этот раз она идет даже дальше, чем обычно: влага поднимается метра на четыре выше ориентира и готова вот-вот выплеснуться из глаз.

— Хочешь оставить меня, Ти? — голосом, не предвещающим ничего хорошего, спрашивает ВПЗР.

— Нет.

— В момент, когда ты больше всего нужна?

— Никто не собирается вас оставлять…

— Подгадала случай, чтобы воткнуть нож мне в спину?

— И не думала…

— Куснуть руку, дающую тебе кусок хлеба?

— Да что вы в самом деле!..

— Это ведь предательство, Ти. Самое настоящее предательство. Думаешь, я не знаю, какие переговоры ты ведешь у меня за спиной? Ты давно хотела переметнуться к…

Тут ВПЗР ошарашивает меня именем, хорошо известным в писательских и читательских кругах. Популярная беллетристка, тиражи которой на несколько порядков выше, чем у ВПЗР. ВПЗР считает беллетристку конченой графоманкой и жаждет ее публичной казни у фонтана перед Большим театром: чтобы другим неповадно было писать дрянные книжонки. Эту беллетристку я видела в гробу (из красного дерева с позолоченными ручками), а она… Она вряд ли знает о моем существовании! И уж тем более вряд ли нуждается в моих услугах: у нее и так все шоколадно.

— Это полный идиотизм, — стараясь держать себя в руках, говорю я. — Ни к кому я не собираюсь переметнуться.

— Хочешь променять Служение Таланту на Служение золотому тельцу? — В умении взводить себя на пустом месте ВПЗР нет равных.

— Не хочу.

— Тогда почему ты отказываешься от Талего? Он на сегодняшний момент и есть краеугольный камень Служения Таланту.

Ну вот и наступил последний акт supermelodramы: Лулу-ВПЗР плачет. Натурально — плачет! Тихие слезы падают на пелеринку, на орден, на корзинку с бисквитами «Lefèvre-Utile» и на сам бисквит, торчащий из лулу-вэпэзээровского рта. Каким образом подмоченным оказывается еще и беретик — уму непостижимо… Supermelodrama, одним словом, разыгравшаяся при этом исключительно в моем жалостливом воображении.

— Ну хорошо, — ломаюсь я. — Поеду с вами на этот гре… прекрасный остров. И побуду, пока все не наладится. Такой вариант устроит?

— Более или менее, —

слезы ВПЗР моментально высыхают, и малыш Лулу снова отправляется к себе, на Первую мировую, за очередным орденом/медалью: на этот раз — за Верден. Чтобы снова появиться, когда призовут полковые трубы ВПЗР. Мне же эти самые полковые трубы весело наигрывают: «Ты попала, Ти! В очередной раз — попала!»

Чтобы закрепить достигнутое, ВПЗР обещает мне золотые горы: походы по мадридским магазинам на обратном пути (ребахосовскую разницу в цене она обязуется возместить из собственного кармана), как минимум два дня в «El Court Ingles'e»,[8] а лучше — три!.. Любую вещь из десигуалевской коллекции, на которую я только ткну пальцем (опять же — за счет средств работодателя). И даже поездку на Мальдивы в обозримом будущем. И поездку на Гибралтар. И поездку в Доминикану. Убив на перечень грядущих благ минуты три, ВПЗР плавно возвращается в день сегодняшний, вернее — завтрашний, где ее подстерегает благословенный Талего.