Осколки - Глеб Бобров

Память

Вниз лицом лежит Афганистан.В пыль и дым разметаны дувалы…Память, добиваешь, перестань!От войны во мне и так немало…Сгорбленные ветки у реки,Вены, словно вскрытые арыки…Погаси, рассудку вопреки, —Прошлого всплывающие блики…Стоны так пронзительно тихи,Значит, мой товарищ умирает…Господи, прости ему грехи,Дай ему хотя бы пядь от рая…Память забирается в стихи,И они во тьме ночной сгорают…Вниз лицом лежит Афганистан,Мы идем тропой мемориальной…Лики, имена… Здесь неспростаЗвон колоколов и звон медалей…Руки воздевают дерева, —Вера у молящихся святая…Здесь не произносятся слова,Здесь лишь человечность обитает…Слышится дыхание и плач,Доблесть своих лучших поминает…Господи, прощение назначь,Дай им подышать в тени у рая…Память, ты спаситель и палач,Я тобой казнюсь и выживаю…

Илья Плеханов

Плеханов Илья Сергеевич. Поэт, переводчик. Родился в Красноярске в 1977 году. С 2000 года публикуется в различных периодических изданиях: «Бельские просторы», «Литературная Россия», «The New Times», «Русский обозреватель» и др. Автор двух поэтических сборников. Член Союза писателей России. С 2006 года — одним из создателей и главный редактор Альманаха ветеранов последних войн «Искусство Войны» (http://www.navoine.ru/). В качестве военного корреспондента был в различных «горячих точках». Живет и работает в Москве.

Напутствие

Пусть белый бант безумия не расцветёт на бритой голове…Пусть маки ран не пустят корниВ твоей широкой зательняшенной грудиПусть в утку неглубокую не соскребут мозгиПусть член не упадёт в ведро с рукамиИ вместо ног не вырастут железные штыриПусть врач не перепутает яичницу с глазамиИ пусть недавний школьник в восемнадцать летТебя не кинет в цинковый пеналИ пусть в мешок из собственной же кожиНе нашпигует и не втиснет телоНебесный Высший Добрый Трибунал…

Когда вернёшься, пусть учёная войнаНалево и направо по цепи не ходитПусть самым странным словом будет «бакалея»И пусть ночами, в муках, кочубея,Не будешь ты кричать во сне:«стреляй, коли, мочи, огня! воды! патроны мне!»И будешь путаться, произнося:«Афганистам», «Сечня», «Икар», «Бреднам», «Колея»Пусть спирт не будешь прятать ты под коркой хлебаИ молча костыли отодвигать на счёте «три»Пусть «лифчик» затаит хоть что-то от жены«Рожок» ты купишь в булочной, грызи!«Зелёнка» пусть лишь будет детским препаратомИ пусть не будешь ты солдатом…

Всё понял, человек? Рождайся!Давай попробуем? Живи!Открой глаза! Вот свет! Смотри!

Если…

Странно, но я любил тебя той поройКогда ты ходила по полю собирала ромашкиЯ невидимым ангелом брёл пред тобойВ белой русской рубашкеНаступал на мины и срывал растяжкиСтранно, но я любил тебя той порой

Когда ты стонала под кем-то и не слышалаКак бьются клювами в стёкла птицыРвутся к теплу в квартиреЯ долго курил жевал треугольник пиццыИ расстреливал спички в тире

Если я возвращался и встречался с тобой в переулкеТы тащила меня в ресторан или в парк на прогулкуГоворила я стал очень смуглымГоворила мои глаза — это древнее тихое небоЧто застыло в куске янтаряСтранно, как обычно ты ошибаласьЯ всегда был младше тебя

А когда началась заваруха и в город вошли танкиТы писала: неужели Аллах затеял снова игру в нарды?Мне пришлось рассказать четверть шутки и восьмушку правдыВ кафе где мы любили сидеть попала бомбаЯ приходил к воронкеВместо чашки кофе съедал банку солдатской тушёнкиЗвёздное небо над головой — словно одна на всех братская похоронка

Если я возвращался живым из траншей и руинИ встречался с тобой на вокзале в Мадриде илиГде-нибудь в СингапуреТы тащила меня в ресторан, а потом погостить домойУ тебя был дом на побережье океан у подножьяИ чьё-то привычное дыхание каждую ночьУ самого у изголовьяГоворила я стал очень смуглымГоворила мои глаза — пустая клеть в зоопаркеИ доставала бутылку «Старки» из какого-то запасникаСтранно, я вдруг понималЧто никогда не любил тебя…

* * *

он разрушен, ему не помочьсмерть по миру пускает теньв правом ухе серьга ночьв левом ухе серьга деньэто город, а я жгудва письма, тебе, мнемне две строчкитебя больше нета тебе две страницы люблютихо спросит костёр тогдасколь годков тебе, сколько лета с углов уж горела душапочернели её краяты всё знаешь теперь огоньв восемнадцать приходит войная не ранен ещё и живтёзка мой вчера всё на себяцеликом ему очередь в грудьне успев оглянуться махнутьон шагнул и нашёл небесавот и всё кому теперь ждатьпродолжает капель стучатьпро тебя, про тебя, про тебяты костёр не молчи, со мнойсвой нехитрый веди разговорзавтра спустятся духи с горзавтра будет черёд мой

* * *

ноябрь, ноябрьноябрь прошитый белыми стежками декабрятревожны небесарассыпчатые сны ещё дымятся в голове прохладным утромдеревья под землёй сплетают корни в буквывернее здесь — арабской вязью в суры из Коранано вот снимает выстрел душу с ручникаи вывернув дырявые карманыона взмывает над горамии наблюдает бой издалека

что мне любовь твоя в такие днипыль на броне, на рукаве штормовкимяса кусок на острие ножачьё-то лицо в прицеле снайперской винтовки

что почерк мой тебе — я не пишулишь может быть зелёной тенью промелькнуна заднем фоне журналистской зарисовкииль стану цифрой в ежедневной сводкеты новости внимательней смотри

слышал у вас подорожал бензинупала жизнь в цене подешевела дурь и водкая не вернусь забудь меня не ждичто мне у вас во лжи?

я остаюсьгоры ноябрьноябрь надкушенный молочными зубами декабрягоры ноябрь войназемля живая и живые небеса

* * *

ты откроешь мне дверьи накроешь на столты застелешь постельи начнёшь разговор

ты раскроешь мне душуначнёт таять твой лёди глаза вдруг прольютчто рука не прольёт

я скажу про походпро войну, про чужбинукак я рвался домойкак стреляли мне в спину

как держали в пленукак я был рядовойкак друзья мою смертьнакормили собой

будешь слушать ты молчаи не скажешь ни словавсё прочту по глазаммне не надо другого…

вот такие вот мыслидумал я до тех порпока кто-то не свистнули не щёлкнул затвор!

с небра падают чайкикак декабрьский снежокты на кухне в Москвепопиваешь чаёк

я застыну на мигвот приснится же сон!я опять на войнея сошёл на перрон.

* * *

порою, невзначай, мерещится мне будто быпейзажи Брейгеля висят на стенахразрушенных снарядами домови слышно еле-еле эхо голосовтех сербов, что лет семь назад здесь полегли…

и амбразура сотворённая из книгто прозой, то стихомна ветерке тихонько шелестит…

прости меня, родная Сербия, простипрости, что в той единственной атакеменя контуженного вынесли своии в рукопашной не схватился я с хорватомпрости меня, пойми и осуди

я в неоплатном пред тобой долгуи даже в тесном дружеском кругуменя вдруг начинает так трястичто закипает кровь и разум мой мутнеети захлебнувшись памятью, шалею…но продолжаю всё бесцельно житьв Москве, в убогой злой глуши…

* * *