Никола Тесла и загадка Тунгусского метеорита - Анатолий Максимов

Лет двадцать назад ее в шутку высказал очень уважаемый мною, ныне покойный профессор М. Тихонравов. Она тут же была подхвачена популяризатором Б. Ляпуновым, а затем перекочевала на страницы произведения писателя-фантаста А. Казанцева.

Но, согласитесь, если фантастика называется научной, в ней должен присутствовать как минимум здравый смысл.

Справка. Дискуссия ведется в 1979 году.

М. Тихонравов пошутил в 1959-м, а Казанцев поднял тему в 1946-м и продолжил в 1951-м и так далее?!

БУБНОВ: Но взрыв по мощности соответствовал очень крупному термоядерному заряду. По моим прикидкам, получается порядка 25 мегатонн.

ПЕТРОВ: Да. Однако взрыва не было — ни одна экспедиция не зарегистрировала повышенного фона радиации вблизи эпицентра. Химический же заряд такой мощности в том объеме представить себе невозможно.

Искусственный объект исключен стопроцентно! А вообще говоря, гипотезу можно выдвинуть любую.

Вот американцы додумались даже до того, что будто была проскочившая сквозь Землю «черная дыра».

Академик Георгий Иванович Петров.

БУБНОВ: Иногда хочется, чтобы была хоть какая-нибудь ниточка, связывающая нас с далекими мирами. Поэтому немножко жаль, что это не был космический пришелец. Хотя в данном случае было бы жаль самих пришельцев. Было бы лучше, если гости Земли не взрывались у ее земной поверхности с такой силой.

Допустим, что это была комета. Но ведь комет астрономам известно довольно много, около шестисот. Тем не менее ни одна из них, согласно расчетам их орбит, никогда не угрожала столкновением с Землей.

Насколько уникальное явление произошло в 1908 году? Сдается, что вероятность его столь мала, что — как писал С. Лем — его просто не было. И тем более нет смысла повторять его повторения.

ПЕТРОВ: Это могла бы быть очень малая комета, не наблюдаемая астрономами. Но с другой стороны, она достаточно велика, чтобы вероятность ее попадания в «диск» Земли была выше одного раза в несколько тысяч лет.

Выскажу предположение, что Земля знала знакомство не с одной кометой, подобной этой. Откуда-то ведь произошли все эти легенды об огненных змеях, древнегреческий миф о Фаэтоне, русская сказка о Змее Горыныче. Что-то должно было случиться на самом деле, чтобы возникли эти истории. Человек ничего не придумывает из ничего, без того, чтобы этого не было когда-нибудь в природе.

В первоисточнике древних легенд были рассказы очевидцев. Если «горело море» — значит, было что-то подобное и в реальности. Мне кажется, если заняться реальным, детальным изучением давних историй, можно выявить немало ценных для науки данных о кометах и метеоритах.

БУБНОВ: Мне лично трудно преодолеть скепсис по отношению к древним легендам как источнику конкретных знаний в сегодняшнем естествознании.

Во-первых, человек все же способен фантазировать «из ничего», то есть отталкиваться от своих ощущаемых потребностей, которые не находят пока удовлетворения. Во-вторых, рассказы очевидцев, имевшие реальную основу, со временем бесчисленное количество раз могли трансформироваться, дойдя до неузнаваемости. С ошибкой, как говорят, на два порядка. Ведь даже о сегодняшних явлениях нет двух похожих рассказов из десятка записанных.

Но что получается? С одной стороны, Тунгусский «метеорит» не представляет собой никакой загадки для науки, а с другой — вот уже 70 лет остается неясным, откуда он прилетел и из чего состоял.

Вот уж поистине небесный «камень» стал для науки камнем преткновения. Ведь большая часть следов с тех пор практически исчезла. В таком случае, может быть, это все-таки загадка? Причем — страшно сказать — практически неразрешимая? И название «Тайна» вполне подходит телефильму?

ПЕТРОВ: В науке вообще нет никаких загадок и тайн, есть проблемы и задачи — решенные и нерешенные. Все последние, если они поставлены корректно, в конечном счете разрешаемы.

Профессор С. Капица прав, заявив в самом начале фильма, есть явления непознанные, но нет непознаваемых. И эта проблема не исключение, она вполне разрешима до конца.

Почему 70 лет? До революции и в первые годы Советской власти, понятно, никакой возможности начать исследования в этих труднодоступных местах не было. Первые экспедиции Л. Кулика, фантастически преданного своему делу и неутомимого исследователя, удалось снарядить только в конце двадцатых годов. Они, как и последующие в довоенное время походы, дали очень важные результаты. Потом снова война.

Возобновить изучение проблемы стало возможным в пятидесятые годы. Сегодня, как я уже говорил, с механикой «пришельца» все ясно.

Правда, интересует, много ли в космосе «болтается» вот таких рыхлых тел. Очень важно получить вещества, их которых они состоят, их химический состав. Но для этого необходимо с кометой сблизиться.

И в будущем это возможно. Откуда пришла комета? Трудно сказать…

БУБНОВ: А если посмотреть на проблему с другой стороны? Ведь Тунгусский «метеорит» упал давно, последствий от его падения для Планеты практически никаких (сейчас в тех местах лес даже пришел в порядок), поиски материальных следов ни к чему не привели, вероятность повторения события мизерная… Так, может быть, нет особой нужды этим заниматься дальше?

ПЕТРОВ: Не согласен. Проблема эта экстраинтересная. Прежде всего — с точки зрения происхождения Солнечной системы. Кометное и метеоритное вещество содержит ценнейшие сведения для науки.

Мы наблюдаем Солнечную систему тысячелетия, более трех с половиной столетий исследуем ее оптическими и прочими приборами, два десятилетия непосредственно «общаемся» с ней с помощью космических аппаратов, но до сих пор так и не знаем, как она возникла и как эволюционирует. Не существует ни одной признанной теории.

БУБНОВ: И здесь нет никаких загадок? Нет парадокса?

ПЕТРОВ: Это игра журналистов в «тайны», «парадоксы», «тупики», «камни преткновения»… Что Вы вкладываете в слово «загадка»?

БУБНОВ: Например, задача наукой поставлена давно, есть потребность в ее решении, для этого применяются все новые средства и методы, а оно, решение, — все дальше и дальше.

Близкий пример — проблема происхождения Луны. Или вот еще — до сих пор не ясна природа чувственного, эмоционального восприятия мира человеком. Мало ли загадок…

ПЕТРОВ: Все, о чем Вы говорите здесь, никакие не загадки, обыкновенное незнание, соответствующее нормальному поступательному ходу познания действительности.

Вот, кстати, еще почему исследования по Тунгусскому «метеориту» внешне развивались не столь быстро. Сейчас есть возможность привлечь к ним более широкие круги ученых разных специальностей.

Например, в определении вероятных размеров тунгусского болида мне оказал помощь член-корреспондент АН СССР Б. Раушенбах, специалист по управлению космическими аппаратами. Он применил для этого разработанный им метод анализа пространственных построений… в древнерусской живописи. А сейчас нужно «хитроумие» химиков с их новейшими методами.

Необходимо до конца понять, что произошло с живой природой в районе падения «метеорита».

БУБНОВ: Видимо, у каждой крупной проблемы должна быть своя стратегия: точное понимание главной цели и путей ее решения. Но складывается впечатление — и телефильм способствует этому, — что у некоторых крупных проблем (я бы сказал это не только о Тунгусском «метеорите», но и вообще об изучении Солнечной системы) нет стратегии, а есть лишь тактика, определяемая наличными средствами.

Почему в бассейне Подкаменной Тунгуски работают самодеятельные группы? Руководят ими, конечно, профессиональные ученые. Но в группы входят и любители. Есть мнение, что самодеятельность и любительство ведут к девальвации научного результата?

ПЕТРОВ: Я думаю, это неправильно. Для серьезного ученого не важно, кем представлен результат, важна его суть. Есть ведь остепененные «профессионалы», которые даже в своем главном деле являются дилетантами. Но известны и дилетанты, сделавшие открытия в науке…

Важны задачи и исследовательский подход, а значит, результат не может не оказаться ценным для науки. Если говорить о стратегии, то она имеется у каждой науки, по крайней мере, существует объективно.

БУБНОВ: Вот в фильме говорится, что ученые от штурма этой проблемы перешли к ее длительной осаде. А не может ли быть так: если первый результат исследований не стал общепризнанным, хотя бы в какой-то гипотетической модели, проблеме суждено остаться на уровне гипотез?

ПЕТРОВ: Осада или штурм — в постановке любой научной задачи все зависит от идеи, имеющейся у ученого. Если есть хорошая идея и энтузиазм, ученому нужно предоставить средства и условия для творчества. Наука — дело тонкое. Планировать ее механически, только от желаемой цели, занятие сомнительное. Исходить надо из наличия конкретных людей с идеей потрудиться.