Бытие - Брин Дэвид

48

Рефлекс

Серебряный Купол переполнен. С наступлением зимы все больше «перемещенных лиц» пытаются спастись в нем от ночного холода, даже если это означает трудиться в рабочих отрядах и слушать поучения, поедая скудную порцию лапши из водорослей, приправленной искусственной курятиной.

Придя на смену, Славек застонал, увидев, сколько новичков появилось на уровне мезонинов; они ставили койки, развешивали занавески, устанавливали дешевые пиксельтканые видеоэкраны, чтобы отвлечь детей, и все это громоздили на метлоново-плибордные платформы, покрывающие старые сиденья стадиона.

Славек миновал оттопса, обнюхавшего его в поисках контрабанды, потом прошел мимо Большого Плаката с Правилами, написанными ярко-красным, – этот цвет не могли скрыть очки. Впрочем, за несколько даймов хакерская программа изменит спектральный рисунок ваших очков. Славек знал с десяток вир-слоев, в которых этот плакат был исписан грубыми насмешками. Среди буйных этнических меньшинств купола росло недовольство правительством.

«Пожалуйста, не назначай меня сегодня в принуждение», – взмолился он. Субдуральные нервные импульсы едва не заставили его руку подняться и сотворить крестное знамение. Но католицизм у многих считается nekulturny, поэтому нервный импульс направился к душе-аватару Славека – с просьбой преклонить колени в укромном уголке вир-пространства и прочесть за него «Отче наш».

Станцией распределения обязанностей руководит Алексей «Дэнни» Хутницкий; здесь сменяются группы рабочих, сюда приходят за назначением, здесь получают освобождение по болезни, сюда возвращаются с участков в зонах Старого Детройта. Алексей посмотрел на него и улыбнулся.

– Ты опоздал. Раньше, когда спал здесь, никогда не опаздывал.

– Да.

Это было до того, как Славек выбрал один из спутниковых проектов Серебряного Купола – два десятка домов, несколько городских кварталов, объявленных коммуной, – в том числе маслодельня, теплицы, школа и несколько застекленных старых подвалов, преобразованных в ферму, где выращивают водоросли. Тем не менее, если хочешь получить повышение, нужно приходить сюда, в главный центр.

– Сломался дешевый автобус. Пришлось добираться на скутере.

– Хм. – Алексей посмотрел на него с подозрением. Потом заглянул в расписание обязанностей. – Посмотрим, что можно для тебя найти…

Казалось, он отыскивает для Славека работу золотаря.

Но в дешевых очках, с дешевыми программами, толкующими движения зрачка, трудно разгадать выражение лица. Ах, мошенник! Он уже знает, куда я назначен!

Конечно. Алексей щелкнул пальцами, и на большой доске вспыхнули строчки. Очки Славека автоматически сосредоточились на его имени и на следующем жестоком слове:

ПРИНУЖДЕНИЕ.

Лицо Славека оставалось равнодушным: он постоянно тренировался с программами обратной связи. Но душа-аватар, реагируя на непроизвольные нервные импульсы, в личной маленькой капсуле субреальности выразила его разочарование проклятиями и топаньем – легкий грешный срыв; крошечный гомункул тут же принялся искупать его молитвами, коленопреклонением и лихорадочными «Аве Мария», которые были видны только Порфирио и Господу.

Тем временем внешне невозмутимый Славек направился к ближайшему пандусу, ведущему наверх, на верхние галереи древнего стадиона под куполом.

Узнав, что он будет дежурить с доктором Бетсби, Славек успокоился и повеселел. Появилась возможность задавать вопросы. Но вначале, когда они навещали семейный лагерь на уровне мезонинов, доктор сам задал несколько вопросов.

– Ты продолжал учиться, сынок?

– Да, сэр, – ответил Славек, слегка нервничая. Этот человек мог исключить его из уроков ир-программ и отправить назад в старомодные классы, к буйным подросткам, отравляющим жизнь своим учителям из плоти и крови.

– И я читаю бумажные книги, – сказал он врачу, который отвечал за здоровье и благополучие жителей Серебряного Купола. За последние месяцы у Бетсби отросли волосы с сединой и снова появилась борода, а еще – рассеянный взгляд. В данный момент внимание врача было сосредоточено на приборе, с помощью которого он изучал пятна на руке женщины из затонувшей Бангладеш. Славеку полагалось подавать инструменты – а еще быть начеку на случай неприятностей. Представители некоторых культур не любят, когда их осматривают власти, и добавляют напряжения в и без того кипящий лагерь беженцев. Славек рослый, он знает жизнь улиц и изучал некоторые приемы защиты, однако все еще походит на ребенка, особенно когда нарочно глупо улыбается.

Сейчас это казалось особенно разумным. Поблизости собралось несколько мужчин – вероятно, сыновья старухи. Славек как можно шире улыбнулся им… и получил в ответ неохотный кивок.

– Приходи завтра в больницу, – велел Бетсби женщине. – Медсестра закончит осмотр. Если не придешь, твоя семья потеряет привилегии. А если придешь, я уверен, мы подберем генетическую пару и заставим эту неприятную грязь исчезнуть. Поняла?

Женщина наклонила голову, слушая старинный автоматический переводчик в ухе, потом встала, взяла доктора за руку и поблагодарила на беглом бенгальском. Ее сыновья тоже встали и поклонились. Цикл напряжение – расслабление, который Славека утомлял в таких обходах больше всего.

Док мне доверяет. Это дорогого стоит.

Когда они вышли и двинулись по проходу LL4, доктор Бетсби повернулся к Славеку:

– Какие книги?

– Сэр?

Взгляд начальства всегда смущает.

– Ты упомянул бумажные книги. Где ты их взял?

– Ммм… очень хорошая библиотека в старом Ящике Владельца на Пятьдесят второй улице. Старый профессор Миллер просит нас приносить тексты, которые мы находим в домах. Я оставил себе несколько, просмотреть.

– И?.. Что ты читаешь, Славек?

– Ну, сэр… моя программа по истории включает Первую американскую гражданскую войну. Я прошел полный тур с погружением с големом-проводником Шелби Фут. Он называется «Дорога в Апоматикс».

– Правильно «Аппоматтокс»[24]. Знаю. Там просто слышишь, как ядра в Шайло свистят над головой. Ты дополняешь это книгой?

– «Климат и история» профессора Дэвида Грина. Сухо написано, но очень интересно. Грин утверждает, что Север победил в Гражданской войне, потому что на его стороне было больше иммигрантов из Европы. Люди обычно считают, что это виновато рабство на Юге. Но Грин говорит, что фермеры получают более надежные результаты там, где ежегодно выпадает снег.

– Почему же, Славек?

Бетсби как будто слушал его вполуха, обмениваясь приветствиями с несколькими стариками в следующем убежище. Жители отодвигали занавески, позволяя сканерам доктора пройтись по их кроватям и принадлежностям. За этой семьей – из горячей точки Парагвая – наблюдали особенно внимательно и еженедельно брали образцы крови. Toxoplasma gondii обычно возвращается даже после интоксикации. Пока они окончательно не выздоровеют, правила запрещают им держать кошек.

– Я думаю, потому, что зимний холод все отключает. Насекомые и травы впадают в спячку. Поэтому весной фермеры могут вспахать землю и с самого начала убрать сорняки и вредителей. И лето приятное, не душное. Ради этого можно смириться с некоторым количеством снега.

Бетсби довольно хмыкнул и вгляделся в показания сканера. Конечно, сейчас Славек предпочел бы поговорить о чем-нибудь другом – спросить мнение Бетсби о Гаванском артефакте и его мрачном пессимистическом послании.

Чужаки говорят, никто не выживет. Никакой вид, никакая культура. Только индивиды, скопированные в хрустальные «письма счастья» и отправленные в космос. Во имя святого Карела, неудивительно, что начались мятежи!

Эта новость как будто больше поразила образованных людей и тех, у кого было время задуматься. Здесь, в Детройте беженцев, у обездоленных более близкий горизонт – дальше следующей трапезы не заглядывают. И все равно Славек думал: «Как такому, как я, получить место на борту космической бутылки с посланием? Если человечество решит отправлять такие бутылки?»