Королевский маскарад - Оксана Демченко

И сын таков. Хороший маг, да и гном толковый. Король усмехнулся: ладно, не гном. Велика ли разница! Многие дети Иллора живут и учатся в долине Рэлло и королеву зовут «мамочкой ведьмой». А принц Лильор звал короля Рртыха – дядюшкой. Выходит, все же родня.

– Отдохни, я посижу.

– Спасибо, мне бы хоть часок вздремнуть, – улыбнулся принц. – Хочу с сестрой пообщаться. Мы умеем, нас мама научила. Когда сознание отдыхает, вещает сердце – так она говорит.

– Сэльви – умнейшая женщина, – согласился Бронг. – Отдохни.

Лильор благодарно кивнул, прошептал формулу покоя и напел стишок, любимый мамой. Мир изменился, отстранился и побледнел, воздух стал, наоборот, плотным и полным незримых облаков – мыслей, эмоций, движений души. Принц вслушивался в свое звенящее беспокойство за Лэйли, и оно приближалось, обретая вполне зримые черты. Сестра скакала на юг, плотно прижавшись к конской шее в забытьи. Кто-то заботливо придерживал ее за плечи.

Беспокойная и непоседливая, как пламя красных кленов на ветру, душа сестры гнулась под осенним ненастьем тяжелых сомнений. Она обещала помочь, но знала почти наверняка, что не сможет. Не успеет, не справится… Лэйли всхлипывала, жаловалась, всматривалась в лицо брата своими огромными глазищами. Она привыкла: старший всегда выслушает и поможет. Даже когда беда не детская, а сам он – страшно и непоправимо далеко. Ли торопливо набрасывала образы – дворец, маги, обреченная женщина с огненными волосами. Туман встревоженных сознаний клубился, удерживаться рядом становилось все труднее. Но Лильор уже понял главное.

Он пришел в сознание, твердо зная, куда надо двигаться. Не к сестре – в иное место. Некоторое время Лильор смотрел в бледное дымчатое стекло предутрия. Рядом сел Жависэль, тревожно тронул за плечо.

– Что у Кошки?

– В столице этой страны беда, – сообщил Лильор. – Как раз, получается, между Ли и нами, на полпути. Успеем. Надо от стен города двигаться прямо к высокой башне дворца, не приземляясь. Место должно выглядеть, как южный лепесток каменного цветка, там в большой опасности существо… Не эльф, но и не человек.

– Разберемся, – кивнул наместник и погладил свою секиру. – Уж этому я обучен. Бронг, на закате будем рубить злодеев.

– Удачно, – оживился король. – Ноги размять давно пора. Не гномий способ странствия – «поплавки» воздушные. Хоть бы весла к ним приделать, для занятия рук, а?

– Доспех осмотри, – посоветовал Жависэль. – Секиру наточи. Не полегчает – слазай на верхушку «поплавка» и там подергай канаты, проверь, не потерлись ли.

– Ага, хорошее дело, – согласился король и рассмеялся. – Эх, жаль, подданные не видят своего правителя, привязанного поперек туловища за веревку и ползущего по вздутой парусине, как муха! Они бы позабавились.

За осуществление описанного действа король взялся с достойным гнома усердием. Шар осматривали регулярно, каждый день. Парусина была не лучшая, да и канаты вынужденная экономить каждую монетку княжна купила не безупречные. Дважды эльфы заклинали потертые места, а потом над ними пели гномы – пока помогало. Но все понимали, что обратную дорогу через пески проделают пешком.

Неважно. Куда существеннее добраться до цели, которая уже близко. К полудню Бронг спустился в корзину и твердо пообещал: обойдется. Ему поверили, но ветер решили, по возможности, не заклинать – мощный поток опасен для одряхлевшего шара, да и скорость пока достаточна.

Долина с городом и дворцом открылась на позднем закате, когда шар уже отчетливо похудел и выглядел нездоровым. Его заклинали и грели, но озноб уходящего через истертую ткань воздуха донимал «поплавок», вынуждая его все ближе прижиматься к земле. Над стенами города шар прошел так низко, что Лильору пришлось наспех создавать «щит», сберегающий летунов и парусину от стрел бдительной охраны столицы. Кряхтя и нервно вздрагивая, шар из последних сил продвигался к дворцу. Гномы торопливо сбросили вниз, на изумленных и непроснувшихся горожан, мешки с балластом, пустые емкости из-под масла, саму горелку, тяжелый якорь. Шар взбодрился и пересек дворцовую ограду. В парке гномы сбросили корзину целиком, обрезав канаты. Теперь все висели на сетке, наблюдая, как подпрыгнувший «поплавок» пробирается к крыше дворца. Там он и лег, вздохнув в последний раз, честно и до конца исполнив службу. Бронг благодарно погладил грязную сморщенную парусину и пообещал себе и Асте вернуть достойный увековечивания первый образец пармашара в Иллор, в Зал замыслов. Проделавший такой тяжелый и стремительный путь первым, не предавший своих седоков – имеет душу и гномами уважаем.

Жависэль осмотрелся и уверенно указал рукой на соседнюю крышу, более низкую.

– Не знаю, что это за существо, но отчетливо ощущаю беду. Призыв о помощи идет оттуда.

Лильор согласно кивнул, братья-норники единообразным движением перехватили секиры и зашагали по крыше. Бронг распустил завязки поясного мешочка со знахарскими лентами. Впереди уже слышался бой. Люди кричали повелительно и резко, свистели стрелы, пытались выкликать заклятия маги – и непонятно отчего давились ими до рвоты…

В минуту путники одолели длинную ровную крышу и побежали по соседней, столь же ровной, еще хранящей тепло дня. В центре огромной плоскости имелся круглый темный провал. Очевидно, прежде там был огромный зал с тонким и, возможно, прозрачным или витражным сводом, догадался Лильор. Позже свод разрушили – его осколки и теперь острыми ребрами виднелись у кромок разрыва. Основой потолка являлась сеть, подобная нитям паутины, – балки сходились радиусами к общему центру, а тонкие дуги-перемычки удерживали крупные отдельные фрагменты стеклянного полога.

Гномы и эльфы встали на краю провала и глянули вниз.

Сперва Лильор изучил необычное зрелище: пять магов давились не заклятиями, а насекомыми – целый рой вился плотным коконом вокруг каждого. Принц усмехнулся, опознавая работу сестры: а говорила, что не умеет выдумывать пакости! Справилась, и, как всегда, необычно и почти непоправимо…

Взгляд скользнул по залу, огромному и круглому – в поперечнике не менее тридцати саженей! Под потолком в самом центре висела клетка, именно в нее целились лучники. Вокруг клетки нестерпимо сияли кольцами, выжигающими зрачок, три заклятия «полуночного солнца». Эльфы придумали такие в незапамятные времена, когда любили бывать на далеком севере, где ночь длится полгода и тоска по свету одолевает любого.

На дне клетки, едва видимая сквозь кольца света, скорчилась тонкая женская фигурка. Стрелы летели неточно, посылать их вслепую вверх, в сияние, оказалось трудно даже для опытных лучников. К тому же каждому приходилось уворачиваться от магии пленницы. По стенам разбегались трещины, камни прицельно били в пол там, где только что стояли лучники, сталь оружия раскалялась и текла, сжигая ножны и руки…