Ожерелье смерти - Борис Бабкин

На бледных губах Психа заплясала ехидная улыбка.

— Уже и про это пронюхали, — прошептал он.

— Нам за это платят, — сказал следователь.

— Ничего я у него не брал, — простонал Смирнов. — Все, что взял, ваши при мне загребли.

— Неужели? — весело удивился Завьялов. — А пол-Москвы за это ожерелье друг другу горло перегрызло. Я имею в виду твоих знакомых.

— Слушай сюда! — Открыв глаза, Псих обжег его яростным взглядом. — Мои знакомые в зонах! На нарах! (Верхняя губа уже пульсировала.) Нет у меня ничего! И не было! — Дернувшись, он вскрикнул и мгновенно обмяк, потеряв сознание.

— Черт бы тебя побрал! — вздохнул следователь. Поднявшись, поставил стул к стене. Неторопливо вышел из палаты.

— Видите, — проходя мимо дежурной медсестры, улыбнулся он. — Я даже меньше десяти минут. — Одарив восхищенным взглядом ее огненно-рыжие волосы, сокрушенно вздохнул: — С милиционерами вы, конечно, в кино не ходите?

Демонстративно уставившись в дежурный журнал, она чуть слышно фыркнула.

— Шурка! — окликнула проходящую тетку Аллы пожилая толстая женщина. — У тебя, говорят, какой-то мужик прописался. Правда али брешут?

— Друг моей племянницы, — не останавливаясь, сухо ответила она. — Будет летом на пасеке у Тимофея, а зимой мне помогать.

Буров с коротким криком-выдохом ударил ребром правой руки по трем сложенным вместе кирпичам. Осыпавшаяся красноватая пыль, едва различимый в приглушенном крике треск, и перед восхищенно переглянувшимися мальчишками уже лежали сложенные шесть половинок.

— Во дает дядя! — с уважением посмотрел на Бурова загорелый мальчуган. — Это твой отец? — повернулся он к стоящему рядом Косте.

— Да! — гордо кивнул он. Умоляя не выдавать его, жалобно взглянул на Льва. И облегченно вздохнул, когда тот, подойдя, взял его за руку.

— Пошли домой, — негромко, но так, чтобы услышали мальчишки, сказал Лев. — Бабушка обедать зовет.

От дома призывно махала рукой тетя Шура.

— Я рад нашему знакомству, — почтительно склонив голову, представительный мужчина в строгом костюме поцеловал Алле руку.

— Я тоже, — приветливо улыбнулась она. — И надеюсь на сотрудничество.

— Разумеется, — горячо подтвердила стоявшая рядом дама в вечернем платье, — ведь теперь лесозаготовки в ваших руках.

— И не только, — сказал мужчина. — Алла Кирилловна также имеет обширную сеть ресторанов в Волго-Вятском регионе. И кроме того…

— Умоляю вас, — смущенно перебила его Бочарова, — хватит об этом! А то я могу подумать, что я интересна вам только как деловой партнер, — кокетливо взглянула она на мужчину.

Танина мать сидела перед телевизором и смотрела, как на экране Луис-Альберто возмущенно выговаривал Марианне за ее покровительство молодому человеку.

— Вот дурень-то! — всплеснула она руками. — Ведь это сын твой, ирод!

— Мама! — услышала она радостный голос внучки.

У калитки Таня, присев, целовала прижавшуюся к ней девочку. Потом поднялась и медленно пошла к дому. Увидев в глазах матери тревожное ожидание, улыбнулась:

— Дело о незаконном хранении оружия прекращено. Выяснили, что это табельное оружие майора Фомина. — Опустив голову, она шагнула к матери: — Он в больнице был. Там его мать умирала. Она в аварию попала. Он узнал о том, что Психа ждут в Шапкино, и поехал сюда. По дороге перевернулся. Его в больницу хотели. А он, — Таня всхлипнула, — сюда на попутке доехал. — Не удержавшись, громко, безутешно заплакала.

— Да как же милиция узнала, что энтот бандюга здесь? — лишь для того чтобы не молчать, спросила ее мать.

— Он здесь у своего знакомого несколько дней жил, — сквозь слезы проговорила Фомина. — Я же его видела! Понимаешь? — Она вскинула голову. В ее заплаканных глазах мать увидела боль. — А позвонить побоялась.

Обнявшись, женщины некоторое время стояли молча. Потом, мягко освободившись из рук матери, Таня вымученно улыбнулась:

— Мне денежное вознаграждение за помощь при задержании опасного преступника дадут. — Она вздохнула. — Квартиру в Москве продам. Ты меня научишь коров доить? — сквозь слезы улыбнулась она.

Диана услышала объявление о посадке на рейс Москва — Нью-Йорк, подхватила чемодан из крокодиловой кожи и, позвав взглядом Майкла и Пашу, пошла к таможеннику. Внезапно остановилась. Проходящая мимо стройная женщина с густо напудренным лицом показалась ей знакомой. Нахмурившись, она попыталась вспомнить, где ее видела.

Остановившиеся чуть впереди Резаный и Киборг внимательно смотрели на хозяйку. Проходя мимо них, Диана улыбнулась:

— Надеюсь, больше мы в эту чудную страну не вернемся.

«Это же Диана! — увидев смотревшую на нее женщину, узнала Лукина. — Улетает. Неужели она нашла ожерелье? Не может быть! — попыталась она отогнать от себя неприятную мысль. — Но почему улетает?» — снова спросила она себя. И, не найдя ответа, горько вздохнула.

Гюнтер, конечно, будет недоволен. Да и сама она была крайне разочарована. Но выхода не было.

Рита посмотрелась в большое зеркало и снова вздохнула. Она долго замазывала кремом, потом запудривала лицо, на котором было множество царапин, оставленных ногтями Эли.

Тогда они, продолжая бороться, плюясь и царапаясь, втиснулись в ванную, несколько минут возились там, потом ей удалось свалить соперницу в ванну. Она навалилась сверху и вцепилась в горло Журиной. Та сумела ухватить ее руки. И неизвестно, чем бы все кончилось, если бы Эле на голову не упал стеклянный флакон с шампунем. Сумев вырвать правую руку, Рита несколько раз с силой ударила противницу по голове этим флаконом. Потом била ее, уже бесчувственную, еще и еще. В себя она пришла, когда поранила руку о разбитый флакон.

С трудом выбравшись из ванны, она с ужасом смотрела на рассеченное острыми краями разбитого флакона лицо Журиной. Из распоротой шеи тугим фонтанчиком била кровь. В панике Лукина бросилась из квартиры. Уже выскочив на площадку, увидела свои окровавленные руки. Вернулась назад. Тщательно вымыла руки на кухне. А потом вытерла тряпкой все, за что она могла касаться руками. Взяла нож и пошла в ванную.

Рита с омерзением передернулась. Каждую царапину на шее, спине, плечах Эли она надрезала ножом. Не забыла промыть Элины ногти — под ними могла остаться ее кровь и частицы содранной кожи. Закрыв ванную, позвонила Глыбе и, подделавшись под Элин голос, попросила срочно приехать его вместе с Ужом. Мол, приходили из милиции по поводу смерти Романа и интересовались ими. Потом надела перчатки, вылила полбутылки конька в раковину. Поставила на стол вазу с виноградом, поломанную плитку шоколада, положила напечатанную на машинке записку — Эля часто так делала, и это не могло вызвать подозрений. В коньяк влила несколько капель сильнодействующего яда. Уж и Глыба коньяк выпьют обязательно. В этом она не сомневалась. Как не сомневалась и в том, что найдут трупы не сразу. К Эле никто, за все время, сколько Рита там пробыла, не приходил. Так что найдут убитых нескоро. И милиция сделает соответствующий вывод: Журина, руками Ужа и Глыбы убив своего брата, решила отправить на тот свет и исполнителей. Для этого она поставила на стол неполную бутылку коньяка с заранее всыпанным туда ядом. Но здесь у нее с мужчинами получился скандал. Причины могут быть самыми разными. Уж и Глыба, видимо пытаясь что-то узнать у Эли, изрядно порезали ее. Когда она умерла, вернулись к бутылке.

Увидев двух милиционеров, Рита невольно напряглась. А вдруг Уж и Глыба нашли тело Эли раньше, чем выпили коньяк? А если они вообще не пришли?

Рита натянуто — загримированные царапины отдали саднящей болью — улыбнулась. Даже если Ужа и Глыбу задержит милиция, в чем она сомневалась, ничего, кроме ее имени и примет, они сообщить не смогут. Посмотревшись в зеркало, чуть нахмурилась. Как бы не возникли неприятности при посадке. Ее покрытое густым слоем тона лицо было почти неузнаваемым. Впрочем, она приготовила ватку и флакончик лосьона, — если потребуется, она быстро придаст лицу прежний вид. А царапины объяснит просто. Упала лицом вниз на любимую вазу.

Услышав объявление на рейс Москва — Бонн, трижды плюнула через левое плечо, закинула на плечо ремень большой сумки — больно-то как: эта стерва почти всю кожу содрала! — пошла вслед за небольшой группой весело переговаривающихся немцев. Оглянувшись, мысленно сфотографировала в последний раз увиденный кусок России. Все! В эту страну она больше ни ногой! «Родина… — презрительно фыркнула Лукина. Охнув — лицо ошпарило болью, — мысленно чисто по-русски выругалась. — Родина там, где хорошо!»

Открыв глаза, Эдгар застонал. Сквозь неясную пелену боли увидел склонившееся над ним любимое лицо.

— Жанна, — прошептал он.

— Я, — улыбнувшись сквозь слезы, сказала она. — Это я!