Третий источник - Дмитрий Кравцов

Наконец Матрешка покинула свой пост и вспрыгнула мягкими лапами на кровать, внимательно обнюхала хозяина и, успокоенная, привалилась теплым пушистым боком. И скольжение в сон было плавным, почти незаметным.

Проснулся Толяныч заметно посвежевшим и, что самое приятное, дико голодным. Память обо всех событиях отступила в глубину сознания, словно бы прошло частичное обнуление. За окном уже дрожали сумерки, ну что ж ты с этим поделаешь. Вот так всегда — день, ночь, еще сутки прочь. И прожить их нужно так, чтобы не было мучительно больно и обидно за бесцельно прожитые сутки.

Кстати о боли: Толяныч просканировал свое состояние и, кроме урчания в животе, ничего не обнаружил, но как известно, недоделки выявляются в самый неподходящий момент, поэтому с оценками не следовало торопиться. А так вроде бы все в порядке. Относительно конечно, но… Жуткое все-таки это ощущение, что что-то не так, чего-то не хватает. Не хватает-то конечно всегда, но сейчас особенно. Как будто нет руки или ноги, словно он потерял ее уже очень давно, и вроде как смирился с потерей, а вот нет-нет, да и резанет такая тупая досада.

Толяныч уставился в потолок, но свежих идей не возникло. Тогда он пошарил вокруг себя. Сигареты тут же нашлись. Прикурил. Из кухни доносился запах какой-то неопознанной еды: «Надо же, ведьма хозяйничает у меня в доме! Кого здесь только не было, но чтоб ведьма, да настоящая!» Он выпустил вверх причудливое колечко и перечеркнул его струей дыма, потом осторожно, чтоб не потревожить Матрену, принялся слезать с кровати, между делом обнаружив, что не все так спокойно в Датском королевстве — боль тут же дала о себе знать. Ладно, это терпимо, а пока пожрать бы совсем не мешает.

И Толяныч помелся на кухню на запах. А пахло из кухни — закачаешься, что, собственно, совсем недалеко от истины.

Со вкусом облизнув пальцы, Толяныч наконец отвалился от стола, несколько скособочившись, а так ощущая себя вполне даже ничего. Лиза смотрела на него непонятно.

— Ты не смотри, это я люблю… — Счел нужным объяснить Толяныч. Он помолчал, и понял что объяснение вышло несколько туманным. — Это меня чучмеки в армии научили. Ну, они ж свой плов руками хавают, а у нас в части практически одни чурки и были… Вот там я и научился руками есть. Очень оказалось вкусно.

Она промолчала.

— Знаешь, как мне раз нос утерли? Это когда уже я на ЗКП службу тянул… Прикинь, у нас там был один такой Вепа Муррыков, здоровенный туркменище. Мы с ним на губе скорифанились. Так вот, он частенько ко мне на дежурство приходил. Ну там травки дунуть, потрепаться за жизнь, а самое главное — мне подружки постоянно всякие книжки присылали. Сама понимаешь, в армии с прогрессом туговато, вот они мне по старинке ксерили, ну, и слали, чтоб я совсем не свихнулся по теме. А Вепа читать любил, вот и заходил. Сидит он как-то у меня в кунге, ночь, я уж спать завалился, а он сидит почитывает. — Толяныч закурил, цыкая зубом, на что ведьма никак не реагировала. А должна бы, если верить классикам. Да, все нынче хужеет, не только экология… — Ну так вот, раскрыл книжку, и главное держит ее как-то странно — до конца не раскрывает, а так, градусов под пятьдесят. Почитает страницу, и поворачивает книжку, чтоб, значит, другую читать… — Толяныч показал ладонями, как Вепа держал книжку. — Я ему говорю, мол, положи книжку на стол, да разверни как следует, тебе же неудобно. А он говорит — ты что, это же Книга! Я — ну и что? А он говорит — мол, если каждый ее разгибать будет, так она, мол, порвется. Прикинь, это он про паршивую ксерокопию! Это мы-то привыкли все через Сеть да через нан-чипы, а там все еще в прошлом веке живут. И все равно, какой-то туркмен, а понимает! Вот так-то…

Ведьма лениво ковыряла горку всякой зелени и молчала, лишь позвякивание вилки нарушало тишину. Так они и молчали пару минут. Ее терпение лопнуло первым:

— Фант. Почему ты молчишь?

— А что я должен говорить? Благодарить тебя за посильную помощь в деле моего исцеления? Спасибо тебе огромное. — При наличии внутри почти мертвого Фантика Толяныч не чувствовал себя полностью здоровым. Морально он сейчас был слабее младенца, и резкость была формой защиты.

Сигарета дотлела до фильтра, и чтобы растянуть период релаксации еще немного, он взял из пачки следующую и прикурил. Сигарета во рту избавляла от необходимости говорить и делать что-либо, вроде как уже занят. Удобную все-таки штуку внедрил на Руси Петр, честь ему и хвала за это. Собственно, и дураку понятно, чего ждет Лиза.

— Неужели тебе не хочется разобраться в происходящем до конца?

— Нет.

— И не хочешь узнать природу Проводника, его происхождение?

— Нет, нашла чем соблазнять. А зачем? Все, что надо, я и так знаю. Толяныч пристально посмотрел ей прямо в глаза. Лиза сморгнула, словно бы непрошеную слезинку. — А твои Посредники мне не интересны. Совсем.

— Ага. Ясно. — И они опять замолчали.

Толяныча не покидало ощущение, что все, что сейчас происходит, было уже не раз: и этот стол, и женщина с рыжими волосами напротив. И даже эта боль в боку. Словно бы реальность утратила четкие границы, и сквозь нее проступают тени других жизней, других реальностей. Других, и все равно таких же. Круги, круги… Что там Галина-то по этому поводу проезжалась? Кстати, пожалуй стоит звякнуть бабке.

Толяныч ткнул окурок в пепельницу:

— Слушай, твой токин кодирован?

— Конечно. — Лиза вздернула брови, мол, что глупый вопрос. Словно все население Москвы имеет кодированные номера забесплатно.

— Дай-ка, мне нужно звонок сделать.

Она пожала плечами и отстегнула коробочку коммуникатора от пояса, положила на стол фурнитуру. Толяныч приладил микрофон, и холодок граненой горошины отбил охоту звонить сразу же, словно бы опять вернулся в то памятное утро. Но есть такое слово «надо» — напомнил себе и, чтобы немного унять неприятные ощущения, взялся рассматривать навороченный прибор «Радес-4М» совместного с Японией производства. Надо же, даже полный визиорежим имеется… Подавив тяжкий вдох, он назвал номер теть Маши, решив заодно прояснить вопрос и с Кротом.

Долгое время никто не отвечал, потом экранчик слабо замерцал, словно силясь вывести слишком большой объем изображения, но выдавил только несколько узких полосок с бессмысленно радужной окраской. Затем послышался сдавленный шепот:

— Да… Кто это?

— Теть Машь, это я! — С трудом опознав голос, отозвался удивленный Толяныч. — Как у Саши дела, хотел узнать, ну и так, вообще…

Он посмотрел на Лизу яростным взглядом, надеясь, что она поймет и выйдет хотя бы из кухни. Все равно потом сможет проверить, кому он звонил, а при известном усилии и восстановить сам разговор: на это памяти «Радеса» хватит с лихвой. Но Лиза либо не поняла намека, либо сделала вид, а только равнодушно собрала посуду и, открыв пасть мусоросборника, принялась неспешно кидать туда тарелки по одной. Уходить она явно не собиралась. Ну и хрен с тобой, чертова ведьма!