Правда о Первой Мировой войне - Генри Лиддел Гарт

Если проект этот говорит о проведении Фошем и на практике своей теории о свободе действий, то он вместе с тем явно указывает, что у Фоша и мысли не было глубоко заманить германцев и затем ударами по флангам образовавшихся в итоге их наступления дуг отрезать их. Между тем такова именно концепция контрудара, приписываемая будто бы оперативному замыслу Фоша и воспеваемая на все лады общеизвестными пропагандистами.

Правда о великом контрударе июля 1918 года, прежде всего, заключается в том, что операция эта не мыслилась (по крайней мере самим Фошем) как контрудар. Но припев «Attaquez!» так неотвязно повторялся, что рано или поздно он должен был совпасть с «психологическим моментом», как это и было 18 июля.

Между тем страстность Людендорфа в преследовании такой же наступательной политики и осторожность Петэна и Хейга предупредили опасность серьезного вовлечения сил союзников в преждевременное наступление, организованное раньше, чем соотношение сил не изменилось в их пользу.

Петен (а вовсе не Фош), этот неоднократно осмеянный экономист, этот «осторожный» человек, разработал план оборонительно-наступательной операции, как фактически она и была разыграна. Вначале – парирование удара противника, а затем – выпад, когда неприятель уже будет выведен из равновесия.

4 июня Петэн просил Фоша сосредоточить две группы резерва соответственно у Вове и Эпернэ с целью развить контрудар против фланга любого нового наступления германцев. Первая группа под начальством Манжена была использована, чтобы сломить атаку германцев 9 июня, а затем была переброшена несколько восточнее на позицию против западного фланга выступа германского фронта между Суассоном и Реймсом, выпятившегося к Марне.

Но Фош все же намечал использование группы Манжена исключительно для наступательных целей, именно – для удара по железнодорожному узлу Суассона. В то время как удар этот готовился, разведывательный отдел выяснил, что германцы вот-вот готовы перейти в новую атаку близ Реймса. Фош на основании этого доклада решил предупредить, а не отбить эту будущую атаку и самому перейти в наступление 12 июля. Петэн, несмотря на это, придерживался противоположной точки зрения, именно – вначале остановить атаку противника, а затем уже бить по нем, когда он запутается в сетях обороны. И – любопытная случайность – к 12 июля французские войска не были готовы. Поэтому операция была пронесена скорее по оперативным замыслам Петэна, чем Фоша. Но только «скорее», а не целиком.

Дело в том, что план Петэна предвидел три фазы: во-первых, сломить германскую атаку; во-вторых, развить контрудары против флангов новых мешков, которые, вероятно, создаст наступление германцев по обеим сторонам Реймса; в-третьих, и только в-третьих, когда германские резервы полностью будут подтянуты к этим мешкам, бросить армию Манжена для организации крупного контрудара в восточном направлении, по тылам противника, вдоль хорды большого выступа фронта, отрезая таким образом все войска противника, находившееся в обширном мешке южнее реки Эн.

События и Фош объединились, чтобы изменить оперативный замысел Петэна. Как уже говорилось, германская атака западнее Реймса привела к образованию глубокого мешка, выдававшегося далеко за Марну и создавшего угрозу удара в тыл естественному бастиону, образованному реймсскими высотами. Чтобы предупредить опасность, Петэн был вынужден использовать большую часть тех резервов, которые он намечал для второй фазы своего контрудара. А чтобы заменить эти резервы, он решил извлечь часть войск из армии Манжена и несколько отложить контрнаступление последней, уже назначенное приказом Фоша на 18 июля.

Когда Фош, полный пыла и весь во власти жизнерадостного настроения, усиленного (если вообще его можно было усилить!) обещаниями Хейга послать британские резервы, услыхал о действиях Петэна, он срочно их отменил.

В итоге 18 июля левый фланг французов[52] был брошен в контратаку. Одновременно в центре и на правом фланге оборонительные бои были в полном разгаре. Это означало выпадение второй фазы плана Петэна, вследствие чего взамен использования правого фланга для привлечения германских резервов с целью позволить левому флангу неожиданно нанести удар в спину германцам наступление левого фланга просто ослабило натиск противника на правый фланг.

Чтобы компенсировать, поскольку это было еще возможно, первоначальную пассивность правого фланга[53], британские резервы (51-я и 62-я дивизии) на ходу сменили войска обороны, непосредственно переходя в атаку. В центре[54] таким же образом были использованы подброшенные туда американские резервы. В итоге начался общий натиск союзников вдоль всего фронта большого выступа.

Но это сходившееся в одну точку наступление началось только 20 июля. К этому времени внезапность успешной атаки левого фланга (здесь неожиданно, без предварительной артиллерийской подготовки, в атаку было брошено большое число танков) уже прошла, и порыв наступления начал выдыхаться. В итоге германцы, ожесточенно сражаясь за каждую пядь земли, чтобы выиграть время, получили нужную им передышку и смогли извлечь «из мешка» большую часть своих сил. Но и при этом они оставили в руках союзников 30 000 пленных и много военного имущества.

Когда германцы сравнительно благополучно отойдя, оказались на выпрямленной и значительно укороченной линии фронта вдоль реки Весль, то Людендорф счел возможным отдать 2 августа приказы о подготовке новых атак, во Фландрии и восточнее Мондидье.

Макжен развил удар в 4 часа 36 минут утра, использовав массу своих танков по методу действии под Камбрэ, то есть отказавшись от предварительной артиллерийской подготовки. Левое крыло 6-й армии Дегутта, стоявшее на стыке с внутренним флангом армии Манжена, перешло в свою очередь в наступление на 1,5 часа позднее, развив предварительно артиллерийскую подготовку. Вспомогательная роль Дегутта отмечалась тем, что он имел только 7 дивизий (среди них 4-ю и 26-ю американские) в первой линии и одну во второй. Позднее он был усилен американскими 42-й, 32-й и 28-й дивизиями, которые на своих плечах вынесли весь гнет последнего периода наступления на реке Весль.

6 дней спустя с наступательными мечтами Людендорфа было окончательно покончено, но с точки зрения истории чрезвычайно важно уяснить, что не второе Марнское сражение – «великий контрудар Фоша» – помогло развеять эти мечты.

Контрудар 18 июля, задуманный именно как контрудар Петэном, но искаженный Фошем, никоим образом по своим результатам не был решающим. Возможно, что поспешность Фоша лишила этот контрудар таких результатов. Возможно также, что часто критикуемая осторожность Петэна оказалась бы более плодотворной и собрала бы более обильный «урожай».

Как бы то ни было, хотя это сражение и не было сопряжено с явно решающим материальным или хотя бы моральным эффектом, сказавшимся на противнике, оно все же было первым «глотком» победы после таких больших и горьких поражений. Вкус этой победы оказал неоценимое морально возбуждающее впечатление на усталую психику союзников.

Быть может, и угнетающее влияние этой победы на психологию германских войск было глубже и вреднее, чем это сразу могло показаться.

В итоге Фош, всегда считавшийся только с моральными факторами, не поддающимися точному учету, мог быть доволен. Он выиграл инициативу и удержал ее – этого было достаточно, так как остальные результаты почти не имели значения. Стратегия Фоша была проста. Она никогда не производила впечатления сложного произведения искусства, да и не была им, хотя легенды ему это приписывают. Лучше всего это высказано самим Фошем:

«Война похожа вот на это. Возьмите наклонную плоскость. Атака подобна шару, скатывающемуся по ней. В движении он приобретает стремительность и катится все скорее и скорее, при условии, конечно, что вы его не задержите. Если вы умышленно его остановите, вы теряете темп и все преимущество и должны начинать все сначала».

5. «Черный день» германской армии – 8 августа

8 августа 1918 года – день, все резче выступающий на горизонте истории. Если какое-либо событие кампании на Западе может считаться решающим, то честь эту надо приписать внезапности, проявившейся в этот день восточнее Амьен. А решающее значение этого события помимо всего является лишним доказательством того, что на первом месте в военном искусстве стоит все-таки моральный элемент.

Хотя 8 августа являлось «славной победой» – наиболее блестящей победой, одержанной британской армией в Мировой войне и, что еще значительнее, победой, наиболее экономной, – ни тактический, ни видимый стратегический эффект ее не был достаточен, чтобы объяснить все моральное впечатление, произведенное этим ударом на противника. 16 000 пленных, захваченных в первый день, и 21 000 – в последний, было хорошей добычей по сравнению с добычей любого из предшествовавших британских наступлений, но ничтожных по сравнению с громадным количеством войск, развернутых тогда на западе, и по сравнению с такими выдающимися победами прошлого, как Ворчестер, Бленхейм, Россбах, Аустерлиц или Седан.