Мир Роджера Желязны. Лорд фантастики - Мартин Гринберг

— Вы, вильсоны, несправедливы к виртуальной реальности, — сказала Кил. — Но может быть, это естественная эволюция восприятия. Я хочу сказать, что все, что мы видим, является производным того оборудования, с помощью которого мы видим. Биологического, механического, какого угодно.

Доктор Маркс фыркнул.

— Ба. Старый аргумент «все виртуально». Мне стыдно за вас, Кил Беннинг. Придумайте, пожалуйста, что-нибудь пооригинальнее. Мы, вильсоны, несправедливы к виртуальной реальности, потому что, куда ни глянь, везде увидишь мертвого философа. Мы видим их, и они выглядят не лучшим образом. Мы обоняем их, и они воняют. Вот наше восприятие, наша примитивная реальность.

Исцеление шло медленно, и монотонность, скука были той дырой, которую требовалось заполнить словами. Кил вновь заговорила о смерти родителей и брата. Они уже касались этой темы в последний раз, когда она лечилась, теперь вернулась к этому и вновь произнесла ту же фразу.

— Я богата, потому что они мертвы, — сказала она.

Это было правдой, и доктор Маркс просто кивнул, глядя перед собой. Ее отец был богат. Он, его молодая жена и Калдер, брат Кил, погибли во время нелепой аварии на вертолетной площадке, когда они отдыхали в заповеднике Кипонд. Пункт о «единственном выжившем» в завещании отца позволил Кил унаследовать огромную сумму.

В то время ей было одиннадцать… и она должна была погибнуть вместе с семьей, если бы в тот день не капризничала, отказавшись покинуть номер в отеле.

Она, конечно, понимала, что не отвечает за случившееся. Но это событие не относилось к числу тех, с которыми вам хотелось бы жить. Вы бы тоже, естественно, стали искать мощный отвлекающий фактор.

— Это хорошее извинение вашей страсти, — сказал доктор Маркс. — Если вы умрете, может, Бог скажет: «Я тебя не виню». Или: «Будь реалисткой. Жизнь трудна». Я не знаю. Ваша пагубная страсть существует в настоящем, а не в прошлом. И сама разрушительная страсть ведет ко все более разрушительному поведению.

Кил все это слышала раньше. Сейчас она почти не слушала. Вечерняя усталость, вызванная физически изматывающими дневными тренировками, была вполне реальной. Она говорила в каком-то дремотном тумане, не замечая в собственных словах ни силы, ни эмоциональной разрядки.

Речь консультанта оказалась куда интереснее. Он говорил с несвойственной ему откровенностью, что, возможно, было результатом их статуса беглецов, их вынужденной изоляцией.

После долгого молчания он сказал:

— Признаться честно, я подумываю о том, чтобы оставить это занятие, лечить умирающих игроманов. Мне надоело все время оказываться на стороне побежденных.

После этих слов Кил почувствовала внутри холодок, который позже идентифицировала как страх.

Он продолжал:

— Они побеждают. «Виртвана», «МайндСлип», «Райт ту Файт». У них все — секс, стиль, блеск. Все, что остается нам, — это сознание нашей миссии, знание того, что люди умирают, а те, кто не умирает, теряют смысл жизни.

— Может, мы и правы… конечно, мы правы… но мы не можем продать наши услуги. Через два-три дня мы доберемся до места назначения, и вам придется войти в Большую Реальность, где вы встретитесь со своими товарищами, такими же игроманами, как вы. Она не произведет на вас сильного впечатления. На самом деле, этот Слэш — настоящая дыра. Не слишком удачная реклама Большой Реальности.

Кил испытывала странное чувство, утешая своего вильсона. Тем не менее она протянула руку и коснулась его обнаженного плеча.

— Вы хотите помогать людям. Это хороший и благородный импульс.

Он посмотрел на нее со странной беззащитностью в глазах.

— Может, это просто хубрис.

— Хубрис?

— Вам незнакомо это слово? Оно означает пытаться отнять работу у богов.

Кил размышляла об этом в краткое мгновение между затемнением пейзажа и пустотой ночи. Она подумала, что это здорово — отнимать работу у богов.

Доктор Маркс проверил периметр, систему охраны. Все было вроде бы в полном порядке. Воздух сгустился от влажности и насыщенного запаха мяты. Этот мятный аромат был обонятельной любовной песней насекомоподобных существ, процветающих в тропическом поясе. Существа эти выглядели как весьма непривлекательная помесь паука и осы. Зная, что сладкий запах исходит от них, доктор Маркс постарался дышать неглубоко и преодолел позыв к рвоте. Интересно, как знание воздействует на человека. Аромат, приятный сам по себе, может вызвать приступ тошноты, если известен его источник.

Он слишком устал, чтобы развить эту мысль. Вернувшись к передвижной установке, он взобрался внутрь и запер за собой дверь. Шагая по коридору, остановился, чтобы посмотреть в палату, где лежала Кил, успокоенная при помощи электричества.

Ему не следовало говорить о своих сомнениях. Да, он устал, подавлен, и, скорее всего, ему действительно следует оставить эту умирающую профессию. Но у него нет права так раскрываться перед пациентом. Пока он не бросил эту работу, ему следует придерживаться профессиональной линии поведения.

Голова Кил покоилась на подушке. В изголовье кровати ее сердце и легкие выводили однообразные светящиеся кривые на зеленых экранах. Физически она восстановилась. Эмоционально, умственно, духовно она, возможно, уже не подлежит восстановлению.

Он отвернулся от окна палаты и пошел дальше по коридору. Миновав спальню, вошел в кабину управления. Раздевшись, лег на кресло и позволил нейросети обхватить себя. Как всегда, он отдавал себе отчет в собственной вине и позорном чувстве предательства.

Эта виртуальность захватила его в дороге две недели назад, когда он уже покинул Реабилитационный центр вместе с Кил, направляясь на запад в пустынные районы Пит Финитум, подальше от центра и Нью-Вегаса.

Знать врага. Он испробовал все виды виртуальности, играл на самом низком разрешении со всеми защитными устройствами, затем, чтобы говорить с пациентами со знанием дела. Но об этой виртуальности он никогда не слышал… и она произвела на него особое впечатление. Она называлась Дом на полпути.

Созданная для тренировки, а не для развлечения, она состояла из серии мотивированных пошаговых виртуальностей, предназначенных для обучения начинающих консультантов их ремеслу.

Так почему методическое освоение этого курса сопровождалось чувством вины?

Какая вина?

Такая вина.

О’кей. Поехали…

Ответ был прост: здесь любое вмешательство оканчивалось удачей, все проблемы решались, все пациенты исцелялись.

Он уже успел помочь четырнадцатилетнему мальчику, пристрастившемуся к «Клохэммер Комикс», мастерски диагностировал синдром Лири у женщины и провел целую Группу игроманов через неприятный эпизод, вызывающий отторжение виртуальности.