13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь - Вальтер Моэрс

Сначала они рассказали по нелепой историйке, а потом принялись обоюдно обвинять друг друга во лжи, что в результате не привело ни к чему хорошему и закончилось диалогом типа:

— А вот и неправда!

— Правда, правда! Еще как правда!

— Нет, неправда!

— А я говорю — правда!

И так далее в том же духе.

Я совсем сник. Стоило устраивать такую шумиху из-за подобной ерунды. Представление мне совсем не понравилось. Особенно жалко было денег, потраченных на билеты, лучше бы мы купили на них добрую порцию меда. Я не удержался и поделился своими сомнениями с Гемлутом.

— Потерпи немного, га! Эти совсем еще желторотые. Надо же им тренироваться, — шепнул он мне.

Дуэль. А потом пришло время настоящих гладиаторских боев. Для этого на арене сначала установили два массивных позолоченных и украшенных драгоценными камнями трона, над высокой спинкой каждого из которых возвышалась длинная стрелка, напоминающая часы или тахометр. Кроме того, оба кресла были сверху донизу обмотаны какими-то проводами. Затем на сцену выкатили еще один непонятный прибор — огромный серебряный ящик, по бокам которого были закреплены два позолоченных рельефа, отдаленно напоминающих уши.

— Это измеритель громкости аплодисментов. Чем громче овации, тем больше очков набирает гладиатор.

Оказывается, мнение зала играло здесь не последнюю роль. Прибором измеряли громкость аплодисментов в очках или баллах, которыми и оценивались достоинства участников.

И вот наконец настал торжественный момент — на сцену вышли сами гладиаторы, облаченные в традиционные бархатные мантии, первый претендент на роль короля Лжи — в синюю, а сам король — в пурпурную. Публика повскакивала с мест и заревела, перебирая пальцами или ребром ладони по нижней губе, в результате чего получилось очень громкое многотысячное «бр-бр-бр-р-р-р». Так на гладиаторских боях было принято выказывать свой восторг.

Оба, не спеша, провожаемые тысячами горящих глаз поклонников, взошли на троны. Потом прозвучал оглушительный удар гонга, и дуэль началась.

Денг По был первым претендентом на звание короля Лжи, поэтому начинал он. Зинг принял непринужденную позу. Он уже шесть месяцев носил звание короля и взирал на первого претендента с нескрываемым снисхождением. Денг По представил вниманию зрителей чудесную сказку, в которой, как это принято у него на родине, был очень запутанный сюжет, а в роли главных действующих лиц, насколько помню, выступали китайские духи ветра и воды. Рассказанная легко, без напряжения, история получилась светлой, как ручеек, и, приправленная парой-тройкой шутливых отступлений, закончилась драматической развязкой.

Публика вежливо зааплодировала, измеритель громкости аплодисментов показал два с половиной балла, и ответное слово взял Зинг. Он сразу же перешел в контрнаступление и представил на суд зрителей традиционную для своей родины историю о крохотном рисовом зернышке, которое ему пришлось раздобыть, чтобы написать на нем роман-эпопею крылышком комара.

Выступление Зинга оказалось куда интереснее, чем у соперника. Оно пестрело разнообразными научными терминами и было умело приправлено хорошими шутками. Кроме того, Зинг обладал еще и недюжинным актерским талантом; его запоминающиеся жесты, забавная мимика и умелая артикуляция производили на публику прямо-таки завораживающее впечатление. В результате стрелка измерителя громкости аплодисментов остановилась у цифры «шесть».

Успех соперника Денг принял хладнокровно. Свою вторую историю, что-то вроде сказания о китайском рыбаке, вышедшем в открытое море, чтобы поймать гигантскую золотую рыбу, он, очевидно, специально приберег для ответного хода. Манера его исполнения тоже стала гораздо лучше, жесты увереннее. Рассказ был щедро сдобрен интересными фактами из области биологии, а также едкими сатирическими замечаниями, высмеивающими структуру китайского рыбного хозяйства, которые каждый раз вызывали взрывы хохота в зале, особенно в тех рядах, где сидели демоны-рикши. Измеритель громкости аплодисментов показал три целых восемь десятых. Совсем неплохо для претендента в самом начале сражения.

Подробности всех последующих раундов сражения, к сожалению, со временем стерлись из моей памяти, но одно знаю точно: это была честная и захватывающая борьба, длившаяся более трех часов. Истории становились все увлекательнее, поражая детальностью проработки и фантастически закрученными сюжетными линиями. Порой симпатии публики перевешивали в пользу Зинга, порой они были на стороне Денга, но ни разу стрелка не останавливалась раньше, чем достигала отметки «четыре», что свидетельствовало об очень высоком уровне выступавших.

В результате победа — что, в общем-то, ни у кого не вызвало удивления — все-таки окончательно закрепилась за Зингом, то есть победили опыт и натренированность, поскольку Денг По не сумел рассчитать свои силы и заметно сдал в последней трети поединка. Все жемчужины своей фантазии он растратил еще в середине выступления, в то время как Словохот Зинг приберег все лучшее напоследок. В результате Денгу пришлось сбросить мантию, что означало его безусловное поражение, ведь дуэли гладиаторов длились до тех пор, пока один из соперников не признавал превосходство другого.

В честь справедливой и отнюдь не легкой победы Зинга зельцы целый час носили его на руках кругами по Мегатеатру. Потом оркестр гномов сыграл замонианскую колыбельную, ворота открылись и публика хлынула на душные ночные улицы.

Слегка покачиваясь от теплого пива, мы двинулись домой, по пути горячо обсуждая детали дуэли. Над Атлантисом грохотала гроза, то и дело освещая дома ослепительными синими вспышками.

Гемлут поставил несколько пирас на проигравшего и все их потерял, поэтому шел хмурый и ругал гладиаторские бои на чем свет стоит. Я же, напротив, был в приподнятом настроении, совершенно потрясенный увиденным. Ни одно культурное мероприятие еще ни разу не произвело на меня такого сильного впечатления, но больше всего поразило меня то, что даже такое нехорошее качество, как склонность ко лжи, оказывается, можно сделать предметом боевых состязаний; я обкусал себе все когти, переживая повороты борьбы, и все еще продолжал смеяться, вспоминая шутки соперников.

Гладиаторские бои всецело завладели моим сознанием. Во время схваток соперников я постоянно представлял себя на месте кого-то из них, разрабатывал собственную стратегию боя и выдумывал собственные фантастические истории. И нередко то, что предлагали на суд публики гладиаторы, меня не совсем устраивало. Правда, Гемлуту я об этом не говорил, чтобы не показаться зазнайкой, но в глубине души был твердо уверен, что могу выступать ничуть не хуже тех, кого мы сегодня видели на сцене. А возможно, еще и лучше.