Дюна: орден сестер - Брайан Герберт

Родерик сделал все возможное, чтобы спасти положение. Используя конфискованные императором средства ордена, сестра Доротея вместе с сотней ее самых рьяных последовательниц срочно готовила на Салусе Секундус учебное отделение ордена, где не будет ни программ родства, ни Книги Азур, ни программ и прогнозов, не одобренных предварительно имперским правительством.

За сестрой Доротеей собирались пристально наблюдать, но Родерик высоко ценил ее. Ей нужно было отделить свои личные привязанности от верности императору, которую она так часто выражала, и Родерик намеревался выяснить, где они пересекаются и где противоречат друг другу.

Занимаясь утренним туалетом, озабоченный, но стараясь сохранить спокойствие, Родерик обдумывал многочисленные критические события, которые ему предстояло уравновесить. Титул и слава императора принадлежали брату, но политику осуществляет Родерик, именно он обеспечивал непрерывную работу властей, вопреки некоторым неразумным и импульсивным решениям Сальвадора.

По мнению Родерика, для умиротворения Манфорда Торондо и его беспокойных приверженцев было сделано излишне много, – не потому, что Сальвадор разделял их экстремистские взгляды, но потому что эти люди были достаточно сильны, чтобы заставить его. В том, как сурово Сальвадор разобрался с орденом сестер, Родерик видел явную попытку перехватить инициативу у Манфорда, но не слишком удачную. Родерик не отрицал, что антитехнологически настроенные экстремисты могут вызвать большие волнения, но еще сильнее его тревожило то, что брат делает резкие заявления, не посоветовавшись с ним.

Большую часть жизни Сальвадор при принятии самых важных решений использовал брата как резонатор. Родерик гадал, что же изменилось. Он чувствовал, как отдалятся брат, его отчаяние и стремление выжить. Возможно, он понимал, что утрачивает власть над империей. Но Сальвадор был его братом и законным императором, и Родерик выполнит свой долг.

Он должен укрепить свое влияние на Сальвадора и стать голосом рассудка, пока брат не превратился в тирана. Во время мятежей КЭП и кровавой расправы императора Жюля с членами комиссии, укрывшимися во дворце, все понимали – это необходимая плата за то, чтобы унять страсти и не дать разгуляться паранойе, но Сальвадор был не слишком внимателен к урокам истории.

Готовый к рабочему дню, хотя над Зимией еще даже не занимался рассвет, Родерик вышел из своего личного крыла и прошел в официальный кабинет императора. И с удивлением увидел, что брат уже ждет его. Улыбаясь, император сказал:

– Пошли быстрей. У меня хорошие новости.

Как взбудораженный мальчишка, который старается не выболтать секрет, Сальвадор отказывался объяснять, в чем дело, пока они в быстром экипаже ехали к центральной площади города, окруженной внушительными правительственными зданиями. Там императорская гвардия уже окружила площадь, не подпуская ранних зевак. В сопровождении одетых в золото солдат братья Коррино прошли через толпу. Родерик ощутил едкий запах горелого.

С тошнотворным ощущением уже виденного он остановился и посмотрел на обгорелое, страшно изуродованное тело, свисающее со столба: толстый провод все еще обмотан вокруг шеи, конечности отрублены, лицо изуродовано до неузнаваемости, кожа и волосы сгорели.

Сальвадор потянул брата за руку. Он не казался расстроенным.

– Пошли, пошли! Тебе понравится. – Он понизил голос до драматического шепота. – Это одновременно решает несколько проблем.

Хотя Родерику совсем не нравилось то, что он видел, он осторожно прошел вперед, стараясь не вдыхать запах горелого мяса. Рядом с изуродованным телом висел плакат, на котором детским почерком было написано: «Предатель Бомоко».

– Еще один! – простонал Родерик. – Кого еще невинного линчевала толпа на этот раз?

Брат неловко попытался скрыть улыбку.

– Откуда ты знаешь, что это не настоящий Бомоко?

– После стольких лет и стольких невинных жертв! Сильно сомневаюсь.

Сальвадор наклонился ближе, продолжая шептать, хотя гул толпы заглушил бы самый обычный разговор:

– На этот раз жертва не невинная, брат. Вот тебе полезный способ избавиться от доктора Зомы. Одним выстрелом двух зайцев.

Родерик резко дернул головой, но сдержался и промолчал.

С важным видом расхаживая перед толпой, Сальвадор возвысил голос, чтобы его услышали:

– Нам нужно принимать это всерьез, брат! Проведи генетическую экспертизу и определи, действительно ли это предатель Бомоко! Хорошо было бы покончить с этим кошмаром. Хочу, чтобы ты лично проследил за этим.

Гнев на лице Сальвадора был вполне убедительным. Но краем губ он прошептал, обращаясь к Родерику:

– Ты хорошо знаешь, какой результат мне нужен.

Лицо Родерика оставалось мрачным, хотя он ощущал сильную тревогу.

– Никто не поверит в это, Сальвадор. Дело не в генетической экспертизе – самое простое вскрытие покажет, что это не мужчина, а женщина. Это не может быть Бомоко.

Император оставался безмятежным.

– Ну, об этом ты позаботишься. Я в тебе уверен. Пришли подробный отчет, и я подпишу его. Тело кремируй и уничтожь все другие улики. Проблема решена! Зома понесла заслуженное наказание, а толпа перестанет искать жупел.

Родерик знал, что злополучный руководитель КЭП скорее всего умер на какой-то далекой планете или по крайней мере скрывается от эгоизма имперской политики. Родерику не хотелось быть мелочным, но от своих обязанностей он не отворачивался. Коррино не прячутся.

– Не волнуйся, – сказал он. – Я разберусь.

Сальвадор был так доволен, что похлопал брата по спине.

– Я всегда могу рассчитывать на тебя. Мы прекрасная команда.

Выполнить поручение было просто. Гораздо труднее Родерику было встретиться с сестрой и решить, что с ней делать.

Анну он нашел в саду. Вместе с леди Оренной она рвала водяные цветы в мелком пруду и складывала их в корзину. Стоя в воде, женщины казались маленькими девочками, и Родерик улыбнулся им. Приятный контраст с тем, что он видел сегодня. Седовласая Оренна, обычно очень элегантная, сегодня была в простом платье, промокшем в воде пруда, Анна – в шортах и испачканной блузке. Она казалась счастливой.

Глядя с берега, Родерик сказал:

– Ты сегодня лучше выглядишь, Анна. Хорошо спала?

– Цветы в моей голове. – С ласковой улыбкой она подняла красивый желтый цветок с изящными лепестками. – Вид лимнантенум нимфоидес, более известный как плавающее сердце. Это сердце для моего мозга. – Она показала на лежащий в корзине бело-черный цветок с зеленовато-пурпурными листьями. – А это вид А. дистахиус. Пахнет ванилью и съедобен. Хочешь попробовать?

– Нет, спасибо.

Он только что избавился от изуродованного тела доктора, и его все еще мутило.

Его сестра продолжала:

– Я могу распознать все растения в этом пруду и все растения в императорском саду. Я знаю и многое другое. Химизм почвы, происхождение камней, научные названия всех птиц и насекомых. В этом саду много экосистем – до сих пор я никогда не замечала их удивительного взаимодействия.

И Анна без передышки пустилась читать научную лекцию о растениях сада. Но ее отвлекла пролетевшая мимо птица с ярким изумрудным оперением, и она начала подробно описывать район Салусы Секундус, где гнездится эта птица, и пути ее миграции. Потом взялась рассказывать о планетах и звездных системах, где встречаются похожие птицы, но скоро полностью сменила тему и стала рассуждать о химическом составе сортов цемента, известки, кирпичей и других строительных материалов, что каким-то образом привело к математической характеристике музыки.

Леди Оренна вышла из пруда, вытерла тканью ноги и негромко сказала:

– Она меня очень тревожит.

Анна продолжала говорить. Родерик ответил:

– Она по-прежнему слышит голоса?

Оренна кивнула.

– Незадолго до этого она свалилась. Просто от избытка информации. Но эти цветы как будто успокаивают ее. – Старшая женщина села на скамью и обулась. – Ее мозг, вероятно, поврежден; он гиперактивен, полон нерассортированных сведений, которые выбрасываются произвольно. Если бы она смогла ее контролировать и упорядочить, возможно, к нашей дорогой Анне вернулся бы рассудок.

– Она всегда была умнее, чем мы считали, – сказал Родерик. – Теперь нужно сделать все возможное, чтобы помочь ей.

– В школе Сукк хаос, мы не смеем доверить ее тамошним психологам.

Он согласно кивнул.

– Нет, мне приходит на ум только одно место, где смогут понять ее состояние, – школа ментатов на Лампадасе. Там знают о мозге человека больше, чем где бы то ни было. Я предложу это Сальвадору и думаю, он согласится.

Не разуваясь и не закатывая брюки, Родерик вошел в пруд и обнял сестру, словно защищая от демонов, поселившихся в ее хрупком мозгу. Она вздрогнула в его объятиях, потом посмотрела ему в глаза и улыбнулась.

– Я люблю тебя, – сказала Анна.