Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания - Вольфганг Сартор

Вогау, Катуар, Депре639 и др., сменить свои паспорта на финляндские документы. Мой двоюродный дед Йозеф Ценкер тоже поменял свой австрийский паспорт. Старались преимущественно стать финляндцами, так как они получили от Александра I особые прерогативы, как религиозные, так и гражданские.

Так произошло и с моим отцом. Получив благодаря своему дяде Йозефу Ценкеру европейское образование и приехав в Россию австрийцем, он сделался финляндцем.

От отца мне достались четыре толстые тетради рукописных мемуаров, чрезвычайно для нас интересных.

Отец родился в 1821 году в Вальтерсдорфе, учился в пражской школе иезуитов, и по желанию матери, ревностной католички, ему предстояло стать священником. Но молодого человека это не привлекало, и его дядюшка Йозеф послал его в Любек, в английский пансион, где он превосходно освоил английский язык. Позднее, работая в Гавре, во французской фирме, импортировавшей хлопок, он посетил Англию, Лондон, Париж, Италию и проч., а в 1842 году стал компаньоном в московской фирме своего дяди. Между тем старый дядюшка Йозеф Ценкер и Джеймс Колли рассорились, и сын Колли Генри (Андрей Яковлевич Колли)640 стал компаньоном Ахенбаха641, создав фирму «Ахенбах и Колли-младший»642.

Первая половина XIX века с 1812 по 1865/1870 годы – благословенное время для тогдашних частных банкирских домов. Общественных банков в России еще не было. Московский учетный банк643, Петербургский международный банк644, Частный банк645, Русский банк для внешней торговли646, Купеческий банк647 и т. д. были созданы лишь в конце 1860‐х годов, и мой отец стал их соучредителем вместе с Максом Вогау, Людвигом Кнопом648, компанией «Штукен и Шпис» и др. Помимо того, мой отец вместе с Кнопом, Генри Марком и др. основал Московское страховое от огня общество649.

До открытия этих банков совокупные денежные обороты, учетные проценты, авансы на товары и ценные бумаги, денежные переводы за рубеж и т. д. осуществлялись частными банками, из которых самыми значительными были в Москве «Ценкер и К°» и банк Альберта Марка. Сколько миллионов русских денег ушли за рубеж через эти два дома в течение лет? Ведь русское дворянство осенью после уборки урожая в своих больших поместьях везло в Москву к Ценкеру или Марку целые фуры серебряных денег, ассигнаций и проч., полученных за зерно, шерсть и рапс главным образом от еврейских, греческих и английских экспортных домов.

Эти подробности предоставил мне мой старый дядюшка Маттерн650, который был тогда еще учеником в «Ценкер и К°».

На лечение в Зоден, Карлсбад, Мариенбад651 и др. места ездили в те годы не как сейчас, на неделю-другую, нет, если уж отправлялись в долгий путь со всем скарбом и, конечно же, с русской прислугой, то брали собственный дорожный экипаж с провиантом, посудой и постельным бельем и проводили за рубежом месяцы, а то и несколько лет, путешествуя по всей Европе. Таким вот образом еще мои родители в 1848 году предприняли свадебное путешествие в Вену и Богемию. Первая российская железная дорога, Николаевская, Петербург – Москва, как известно, введена в эксплуатацию только при Николае I в 1855 году.

Разбирая старые бумаги в нашем архиве, я нашел целые вороха печатных личных документов, или паспортов, крепостных, где были указаны пол, возраст, род занятий каждого. Вероятно, означенные лица были заложены хозяевами в компании «Ценкер и К°», а после отмены крепостного права в 1863–1864 году652 бумаги за ненадобностью там и остались.

Все подробности касательно Альберта Марка Вам, наверное, предоставил Мориц Филиппович Марк. Хочу лишь добавить, что сын Альберта Марка, Генри Марк (Андрей Альбертович), был очень близким другом моего батюшки, а также его ровесником, поскольку, как и мой батюшка, родился в 1821 году. Он крестил меня, был моим крестным отцом. По внешности и по всей своей натуре он был первостатейный вельможа. Молодым человеком приехал в Москву из Англии, привезя с собою экипаж и четверку лошадей, а также своего знаменитого английского кучера, мистера Пейджа. В Москве Марк купил красивый дом (позднее дом Боткина653) на Маросейке, где у него бывали все московские финансовые тузы, зарубежные артисты, итальянская опера, заезжие иностранные путешественники и т. п. Моя маменька нередко рассказывала нам о званых обедах и балах, происходивших в этом доме, и добавляла, что нигде не видела столь радушного хозяина. В 1864 году все рухнуло. Позднее в Петербурге Генри Марк вновь сколотил крупное состояние, чтобы примерно в 1873‐м вторично и теперь уже навсегда обанкротиться. Я встречал его в 1880‐е годы, когда он был уже стариком, но по-прежнему этаким старым английским лордом, в петербургской конторе барона Гинцбурга654, где он, как маклер, дожидался приема, пока я сидел у барона. Sic transit gloria mundi!655

Умер он около 1904 года нищим в Париже, где под конец вел одинокую жизнь на денежное пособие своего друга юности Камиля Депре.

Увы, замечаю, что по причине всех этих давних воспоминаний я совершенно уклонился от прямой цели этого письма, не сердитесь, дружище, трудно противостоять соблазну.

С учреждением в Москве множества банков, располагающих огромными средствами и кредитами за рубежом, частным банкирам стало труднее подолгу выдерживать конкуренцию, что, вообще говоря, имело место во всех странах. Пожалуй, кроме домов Ротшильда, которые сами по себе составляли огромный банк, почти все старые банкирские дома в Берлине, Бремене, Гамбурге мало-помалу полностью закрывались или же превращались в акционерные банки, как, например, «Варшауэр и К°». В последний год перед революцией Петербургский международный коммерческий банк имел 46 филиалов (за рубежом – в Париже и Брюсселе), акционерный капитал в 60 млн рублей, около 40 млн резерва и 1,5 млрд рублей клиентских денег на текущих счетах! Где уж частной фирме конкурировать с подобными колоссами. Тем не менее в 1888 году исполнилось ровно сто лет существования «Ценкер и К°»!

В 1897 году директор Ротштейн предложил мне ликвидировать мою фирму и взять на себя создание московского филиала Петербургского международного банка. Предложение было слишком щедрым и любезным, так что я согласился. Банк принял весь мой конторский и вспомогательный персонал, и через год я ликвидировал все свои старые обязательства до последней копейки! Я привык всегда руководствоваться принципом не иметь в деле чужих денег, кроме разве что семейных.

Этим решением я подвел черту под всем прежним. Ежедневно я имел дело с новыми методами, новыми оборотами, уже миллионными, однако чувствую некоторую печаль, когда вспоминаю все милое старое, вспоминаю давние времена. Эти