«Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века - Владлен Измозик

В 1772 году братьев заподозрили в попытке наладить производство поддельных ассигнаций. Незадолго до того, 1 января 1769 года, состоялся первый выпуск государственных ассигнаций (бумажных денег) на 1 млн руб. Обменом денег занимались два банка, в Петербурге и в Москве. С.А. Пушкин 24 июля 1771 года выехал через Ригу за рубеж.

В связи с этим Екатерина II писала рижскому генерал-губернатору Ю.Ю. Броуну 6 февраля 1772 года:

Прикажите неприметно примечать на вашей границе, не проявятся ли где пакеты на имя Михаила Пушкина и если таковые будут, то под видом контрабанды велите тех осматривать и есть ли найдете чего ни на есть, слух подтверждающее, не мешкав отправьте сей ко мне хотя с нарочитым [нарочным], а до тех пор избегайте огласку. Здесь же уже от меня приказано ординарные обоих братьев письма раскрывать и осматривать1235.

В свою очередь генерал-губернатор Броун рапортовал 10 февраля 1772 года о том, что С. Пушкин возвратился около трех дней назад. Сейчас он находится в Риге и требует себе паспорт для проезда в Москву. Губернатор просил указаний на предмет проведения обыска и пропуска подозреваемого в Москву. Относительно перлюстрации он докладывал:

Рижскому же почт-директору приказано от меня, если от него Пушкина между тем какие будут посланы в Москву к брату его Михаилу или пришлются из Москвы к нему Сергею от брата письма, то бы первые не посылая туда, а последние не отдавая ему, приносить ко мне, которые буду открывать и что в оных найду представлю к вашему императорскому величеству; и как уповаю, что таковые беспутные люди… могут иногда письма свои пересылать под другими конвертами, то не соизволите ли, всемилостивейшая государыня, указать получаемые отсюда в Санкт-Петербургском почтамте для пересылки в Москву письма, кои окажутся несколько сумнительны, на то время, пока реченный Пушкин здесь в Риге пробудет, открывать почт-директору Эку.

По получении донесения Броуна Екатерина II приказала провести обыск С. Пушкина, его вещей, кареты, его людей под видом поиска контрабанды. При обыске у Сергея Пушкина были найдены инструменты для изготовления денег: ассигнационные штемпели и литеры. Таможенный надсмотрщик П. Янсон получил за это в награду 500 руб. Вслед за тем было перехвачено письмо Сергея из‐под ареста брату в Москву. В конечном счете в октябре 1772 года Сергей был осужден на вечное заточение и, по преданию, умер в Соловецком монастыре. Его брата Михаила сослали в Сибирь, в Тобольск, куда к нему приехала жена Наталья Абрамовна, урожденная княжна Волконская. Михаил умер в Тобольске в 1785 году1236.

Другой случай использования перлюстрации для выявления фальшивых денег относится к 1812–1813 годам. Как известно, по распоряжению Наполеона Бонапарта было изготовлено около 200 млн фальшивых русских ассигнаций, за счет которых предполагалось обеспечить снабжение французской армии в ходе вторжения в Россию. С конца 1812 года был предпринят целый ряд мер для выявления и уничтожения фальшивых денег. В частности, переведенный из Литовского почтамта инспектор почт Герцогства Варшавского А.Ф. Трефурт обнаруживал при перлюстрации фальшивые ассигнации достоинством 5, 50 и 100 руб. О двух пакетах, в которых содержалось фальшивок на сумму 999 руб., было доложено императору Александру I1237.

Российские государи также считали, что с помощью перлюстрации можно достаточно эффективно бороться с различными злоупотреблениями чиновников всех ведомств.

Уже в начале правления Николая I, в мае 1826 года, ему была представлена копия тревожного письма А. Милорадовича из Троицка Оренбургской губернии Д.Г. Милорадовичу в Могилев от 9 апреля1238. Чиновник, посланный в составе секретной комиссии для ревизии положения дел на золотых приисках, сообщал своему родственнику:

После больших трудов и беспрестанных занятий сделали мы… большие открытия, из которых заключить можно, что не только рабочие на золотых промыслах, но и жители всех состояний соседственных с ними городов и селений, даже и самые чиновники, производят тайную торговлю золотом. А посему мы здесь не в безопасности; здесь носятся глухие слухи, что чиновники, производившие следствие над одним или некоторыми лицами, отправлялись на тот свет скоропостижно. Нас это не устраивает, мы берем осторожности и весьма усердно стараемся открыть корень зла. В жизни не два раза умирать, и я смерти не боюсь, хотя конечно более пожить желаю. Горя пламенной любовью к Государю и отечеству, я не буду жалеть жизни, если буду им полезен.

Далее следовал постскриптум: «О содержании сего письма никому не говори; это секретные сведения».

Резолюция императора гласила: «Уведомить по секрету [Е.Ф.] Канкрина [министра финансов], что до Государя… дошли подобные слухи… и что он предает их ему для сведения». 20 мая начальник Главного штаба И.И. Дибич направил министру финансов письмо с изложением сути дела1239.

В августе 1826 года в «черный кабинет» попало письмо некоего Ф. Виоле полковнику Крузе о злоупотреблениях начальника строительства канала между Ладожским озером и Ладожским (Староладожским) каналом. Автор письма утверждал, что на содержание двух тысяч рабочих были получены деньги, но на деле трудится только 600 человек. По распоряжению Николая I начальник Главного штаба Дибич 10 августа направил письмо начальнику Главного управления путей сообщения герцогу А. Вюртембергскому с известием о том, что до государя дошли «достоверные сведения о злоупотреблениях», и с изложением сути перехваченного письма. Уже 12 августа был получен ответ, что последние четыре года существует порядок, что инженер-руководитель работ не отвечает за проведение торгов и заключение контрактов на поставку необходимой рабочей силы. Это обязанность экономических комитетов. Перед окончательным расчетом с рабочими счета подрядчика проверяются инженером, поэтому злоупотребления сделались почти невозможными. Что же касается конкретного строительства, то экономический комитет смог собрать не более 500 человек вместо предполагавшихся 1500, а руководителю работ «была выделена весьма умеренная сумма». Поэтому пришлось снять 600 рабочих со строительства шоссе между Петербургом и Пулково, ибо «по причине небывалой засухи канал мог придти в непригодное для судоходства состояние». Поскольку работы производились в пяти различных местах, то всего трудилось до 940 рабочих в день. Вместе с тем для проверки на место командирован полковник И.И. Цвилинг, «известный по усердию и бесстрастию его»1240. Таким образом, очередная попытка поймать растратчиков закончилась ничем.

Особой темой было выявление через перлюстрацию попыток воздействовать на решение дел в различных сословных, государственных органах, в том числе и в Сенате. С октября 1827 года по август 1828‐го велась перлюстрация переписки одиннадцати человек, проживавших в Петербурге, Москве и Пензе. Главным фигурантом был знаменитый банкир и откупщик А.И. Перетц. По просьбе московских откупщиков С.С. Селивановского, И.Ю. Фундуклея и других он выступал главным ходатаем их интересов. Дело в том, что по закону от 26 марта 1827 года в двадцати девяти российских губерниях вновь была введена (после отмены в 1817 году) система винных откупов. Московские откупщики добивались у министра финансов Е.Ф. Канкрина разрешения передавать пивную продажу частным образом. Корреспонденты предполагали возможность постороннего вмешательства в их переписку. Например, И.Ю. Фундуклей вложил письмо своему сыну, будущему киевскому гражданскому губернатору И.И. Фундуклею, служившему тогда в Канцелярии принятия прошений, в конверт, адресованный Е.Ф. Масленникову, чиновнику Санкт-Петербургского почтамта. Здесь же И.Ю. Фундуклей просил: «…вы мне скажите, если не в порядке письма к вам и к нему (Перетцу) доходят». Адресом Масленникова пользовались и некоторые другие корреспонденты Перетца. В марте 1828 года московские откупщики приняли последнего «в главноуправляющие товарищи и за труды его определили прибыль в 15 паев без всякой ответственности перед правительством за убытки и без всякого взноса со стороны его капитала». Затем в благодарность за труды из Москвы прислали от «благодарных книгопродавцев» 10 тыс. руб. Перетцу и 5 тыс. – И.И. Фундуклею. Наконец, 31 августа того же года некий Иван Соц сообщал в Москву, что сегодня из Сената отправляются указы в Московскую казенную палату «о разрешении передавать по Московскому откупу пивную продажу частным образом». В конечном счете в III Отделении, куда направлялись выписки из этих писем, никаких оснований для обвинения кого‐либо в нарушении законов найти не смогли1241.

В 1840‐е годы некий Сторожев из Курска просил Ф. Желтухина принять участие в конфликтном деле помещицы Веденяпиной в Сенате (Мариинская колония требовала у помещицы значительную сумму за два земельных участка). За услугу Желтухину было обещано 150 руб. серебром и более. Николай I велел сообщить данную информацию министру юстиции, который поручил наблюдение за делом Веденяпиной одному из чиновников. Андружкевич из Курска писал в Москву, прося ускорить решение его дела в Дворянском собрании и Герольдии, поскольку дело уже более года находится без производства. Государь повелел сообщить об этом министру юстиции. Булич из Казани просил И. Андреевского похлопотать в Сенате об отмене решения Саратовского уездного суда по двадцатилетней тяжбе некой Комаровой с ее отцом. В результате тяжбы и так уже израсходовано 15 тыс. руб. серебром, а судьи требуют еще 1 тыс. руб. По распоряжению Николая I выписку отправили министру юстиции.