Летняя королева - Чедвик Элизабет

Императрица улыбнулась и подняла внука на колено, чтобы он поел.

– Когда ты заключала брак с моим сыном, я думала, стоит ли так рисковать, – сказала она. – О тебе говорили всякое, пусть даже это были необоснованные сплетни, к тому же за пятнадцать лет брака ты родила только двух дочерей, однако с Генрихом у тебя все складывается хорошо – до сих пор.

Алиенору охватило раздражение. Что за парадоксальная женщина! Предлагает невестке понежить усталые ноги в расслабляющей ванночке, и сама же разрушает впечатление грубым и покровительственным отношением.

– Я тоже думала, стоит ли рисковать, – ответила она. – Не мальчик ли передо мной, который строит из себя мужчину, но, к счастью, мои сомнения развеялись, как и ваши.

Императрица было обиделась, но внезапно усмехнулась.

– Думаю, мы пришли к взаимопониманию, дочь моя, – сказала она.

Не то же самое, что нравиться друг другу, подумала Алиенора, но этого вполне достаточно.

У двери вдруг раздался шум, и открывшая ее Эмма увидела запыхавшегося гонца, который, задыхаясь, сообщил, что принес очень важные новости.

Алиенора и императрица обменялись испуганными взглядами. Императрица передала внука кормилице, а Алиенора поспешно вытерла ноги и надела мягкие туфли. Боже милостивый, что, если Генрих снова заболел? Что, если он был ранен… или еще хуже?

Гонец, уставший от борьбы со встречным ветром и забрызганный грязью, вышел вперед и преклонил колено перед женщинами.

– Дамы, – сказал он, обращаясь к обеим, – я принес новости от моего господина архиепископа Кентерберийского. – Он сглотнул и взял себя в руки. – Четыре ночи тому назад король Стефан умер от кровотечения в Дувре. – Он протянул пакет с печатью Теобальда Кентерберийского.

Императрица выхватила у него пергамент и развернула. Когда она прочитала написанное, свиток задрожал в ее руках.

– Я так долго ждала этого, – сказала она, прикрыв рот рукой. – Так долго. Я знала, что этот день настанет, но теперь… – Ее подбородок задрожал. – Генрих был чуть старше моего внука, когда я начала борьбу. Все эти годы… все эти долгие, долгие годы. – По ее лицу потекли слезы.

Алиенора ошеломленно застыла. Она рассчитывала, что Стефан проживет еще несколько лет – достаточно, чтобы ей разобраться с Тулузой и вырастить детей в тепле и радости юга. А теперь ей предстояло все изменить. Она не знала англичан. Не знала ни их уклада, ни языка, кроме нескольких слов. Она думала, что все успеет, доживет до лет Матильды и к тому времени будет готова. Алиенора тяжело сглотнула и сжала зубы. Внутри ее ворочался и кувыркался ребенок. Гонец все еще стоял на коленях, и она велела ему встать.

– Мой господин знает? – спросила она. – Ему передали послания?

– Да, мадам, в то же время, когда я отправился к вам.

– Ступай, тебе дадут поесть и напиться. Отдохни немного и будь готов снова ехать, когда тебя позовут.

– Госпожа. – Он поклонился и вышел из комнаты.

Женщины в оцепенении смотрели друг на друга, понимая, что их ждут необратимые перемены. Слезы еще блестели на лице Матильды, подчеркивая лопнувшие вены и морщины.

– Я так долго к этому стремилась, – сказала она. – Это все равно что упереться плечом в колесо, а потом вдруг телега освобождается, и ты падаешь в пустоту. – Она подошла к окну и широко распахнула ставни, глядя на серый октябрьский полдень. – Мой сын – король, – сказала она. – Наконец-то он наденет корону, которую украли, когда ему было два года.

Алиенора с трудом воспринимала новости. Она снова станет королевой. Когда она выходила замуж за Генриха, в брачную ночь они говорили об империи, но его вступление в права означало, что теперь это стало реальностью.

Алиенора сопровождала императрицу, чтобы возблагодарить Господа в Руанском соборе. На алтаре сверкала императорская корона, которую Матильда привезла из Германии почти тридцать лет назад, – тяжелый венец из полированного золота, украшенный мозаикой из драгоценных камней разных цветов и размеров, от изумрудов размером с ноготь ребенка до сапфира с небольшой сжатый кулак.

– Я бы надела ее на собственную коронацию, – сказала Матильда, – но теперь корона принадлежит моему сыну, а со временем перейдет и Гильому.

От короны исходила такая аура власти и силы, что Алиенора затрепетала. Чтобы носить ее, нужен был сильный мужчина, а чтобы стоять рядом с ним – еще более сильная женщина.

Когда женщины покидали собор, колокола начали звонить, и им отвечали все церкви Руана, пока небо не огласилось радостным перезвоном.

53

Барфлер, 7 декабря 1154 года

Стоя под рыбацким навесом на берегу гавани, Алиенора плотно закуталась в меховую накидку и устремила взгляд на море цвета тусклой кольчуги. Ветер приносил мокрый снег, и волны шумели, вздымаясь белой пеной. Небольшой флот Генриха покачивался на якоре среди непрерывного движения бочек и ящиков, сундуков и мешков, которые из рук в руки передавали по сходням и складывали на борт судов. Один из кораблей был длиннее других – снеккья[38] с шестьюдесятью веслами, – на его мачте развевалось ало-золотое знамя. Слуги заканчивали устанавливать на палубе шатер для укрытия во время переправы. Алиенора наблюдала, как Генрих суетится на палубе, проверяя то одно, то другое, убеждаясь, что все его устраивает.

Они простояли в бездействии в Барфлере полтора месяца, пока ветер дул не в ту сторону, а переправляться в зимний шторм было куда рискованнее, чем оставлять Англию на произвол судьбы. Теперь ветер переменился, и море, хотя и оставалось бурным, успокоилось настолько, что можно было отправляться в путь. Чтобы поймать прилив, предстояло отплыть в течение часа.

Суматоха на набережной возвестила о прибытии императрицы. Она была одета со всем царственным великолепием, словно для торжественного придворного приема, и выглядела одновременно удивительно и странно на фоне широкого морского берега на непрекращающемся ветру. Ветер развевал ее вуаль и трепал усыпанное драгоценностями платье на ее стройном, прямом теле.

– Госпожа. – Алиенора сделала свекрови реверанс.

Императрица склонила голову.

– Итак, – сказала она. – Наконец-то время пришло. – Ее скулы застыли от напряжения.

Алиенора кивнула, но ничего не сказала. За те недели, что они ждали перемены погоды, Матильда ясно дала понять, что больше никогда не ступит на землю Англии. Это было место, слишком полное тяжелого и горького опыта.

– У тебя нет воспоминаний об Англии, – сказала она Алиеноре. – Теперь твоя очередь ехать и создавать их – и пусть все они будут хорошими. – Она не улыбнулась. – Народ ждет нового молодого короля и его плодовитую жену. Они хотят зимой увидеть лето. Я достаточно мудра, чтобы понять это и послать зеленые ростки в Англию с моим благословением, но без моего присутствия.

Генрих вернулся с корабля, вытирая руки. Ветер трепал его медные кудри, глаза были прищурены от ветра, и становилось заметно, где у него с возрастом прорежутся морщины. От него исходила сила, энергичная и буйная, как море. Это был его момент, и он ухватился за него всеми фибрами своего существа.

– Ты готова? – спросил он Алиенору. – Прилив не будет долго ждать.

– Да, – ответила она и вздернула подбородок. – Готова.

Генрих повернулся к императрице:

– Моя госпожа, матушка. – Опустившись перед ней на колени, он склонил голову.

Она поднесла руку к его взъерошенным кудрям в нежном жесте благословения и наклонилась, чтобы поцеловать его в обе щеки, прежде чем поднять его.

– Ступай с моим благословением, – сказала она, – и вернись ко мне помазанником Божьим.

Алиенора тоже опустилась на колени.

– Да пребудет Господь с тобой и ребенком в твоем чреве, – сказала Матильда, и ее поцелуй был по-матерински теплым.

Генрих и Алиенора взошли на борт снеккьи, муж шел первым и спустил Алиенору на корабль с трапа. В нос ударил свежий запах моря, а шлепки прилива раскачивали судно, мешая ему балансировать. Горизонт таял в туманной дымке.