Тайная история Марии Магдалины - Маргарет Джордж

Мать Иисуса обвела всех взглядом. Мария снова поразилась ее красоте.

— Я… я пришла, чтобы проведать, но решила остаться, — ответила она так запомнившимся Марии голосом. Годы оказались не властны над ней.

— Ты его мать? — спросил Петр. Он поднялся и распростер руки. — Неужели у него есть мать? — Он рассмеялся собственной шутке.

— Мать есть у каждого, — строго сказал Иисус.

— Добро пожаловать, — промолвил Иуда, встав и поклонившись старшей Марии. — Вот бы и все наши матери снова оказались с нами.

— А твоя мать? — спросила Мария.

— Увы, она прийти не сможет, — ответил Иуда. — Она умерла несколько лет тому назад.

— Это тяжело, — сочувственно кивнул Андрей. — Очень тяжело.

— Да, тяжело. — Иуда, похоже, смутился оттого, что упомянул об этом. — Но это дело обычное. Многие люди теряют своих матерей, скорее, не совсем обычно, когда у взрослого человека мать еще жива. Я завидую тебе, — сказал он Иисусу, опускаясь на подстилку.

— Я слышала, что ты разговаривал с фарисеями и саддукеями. Неужели они проделали весь этот путь, чтобы уязвить тебя? — спросила старшая Мария.

Иисус улыбнулся.

— Я бы сказал: испытать меня.

— А я бы сказала — уязвить.

— Может быть, это одно и то же. — Иисус вздохнул. — Прости меня, матушка, но я правда очень устал от всех этих испытаний. — Он опустился на колени и занял место на подстилке. — Мне нужно немного поспать. Побудь со мной рядом.

Иисус приготовил спальное место для матери, и они все прилегли, чтобы отдохнуть и переждать полуденную жару. Но Мария боялась заснуть, боялась снова увидеть те же страшные картины, кошмарные образы преследовали ее на протяжении всего дня, не оставляя во время прогулок и разговоров Иисуса с приходящими людьми.

«Какой уж тут сон, — думала она под жужжание насекомых в пальмовых ветках над головой. — Я просто прикрою глаза, вот и все».

Теперь мы все вместе. Что мы будем делать дальше, куда пойдем? Вопросы эти неотступно преследовали, барабанной дробью стучали в висках, словно осенний дождь по крыше. Все как будто шло к чему-то, но Иисус никак не намекал на то, что еще собирается предпринять. Предстоит ли нам всю жизнь заниматься тем, что мы делаем сейчас?

«А что в этом плохого? — строго спросила она себя. — Это суровая жизнь, но даже одно исцеление делает ее осмысленной. И все же хотелось, чтобы он научил нас большему, объяснил нам сокровенное, открыл нам свое сердце…»

Мария резко дернулась, почувствовав, что дневная жара едва ее не сморила. Нет! Она поднялась на одном локте и потрясла головой, отгоняя дрему. Вокруг нее никто не шевелился.

«Как везет тем, кто может взять и заснуть, не боясь никаких видений»— молча сетовала Мария.

С наступлением вечерней прохлады Иисус и еще несколько учеников снова вышли из шалаша, чтобы проповедовать. Петр и Андрей отправились в город, чтобы купить еды на полученные от Марии и Иоанны деньги, вернулись они с луком-пореем, чечевицей и изюмом, а также ячменем для хлеба. Две Марии занялись приготовлением еды и говорили мало, обе радовались тому, что им представилась возможность для размышления. Хорошо было работать бок о бок, потрудиться на благо своих товарищей. К возвращению остальных они поджарили лук, приготовили похлебку из чечевицы с изюмом и испекли ячменные лепешки с румяной корочкой. Петр выставил кувшин с купленным им вином, сообщив, что оно с виноградников, что близ Назарета.

— В честь тебя, — сказал он матери Иисуса.

— Надеюсь, что с лучших виноградников, — улыбнулась она. — А то ведь у нас есть такие, вино с которых лучше и не пробовать.

Поскольку вечер был погожим и теплым, они уселись в кружок на свежем воздухе, скрестив ноги. Перед тем как приступить к ужину, Иисус произнес длинную молитву с благодарностью за ниспосланную ему пищу и окружающих его товарищей, призвав благословение Господа и на то и на другое. Потом он поблагодарил Бога за то, что привел к нему его мать, кивнул в ее сторону и протянул руку. Она подошла и села рядом с ним.

— Это и впрямь особый вечер для нас, — сказал Иисус. — Две мои семьи объединяются, земная и небесная. — Он обнял мать, — И мы рады будем приветствовать близких каждого, кто находится здесь.

«Если бы так, — с тоской подумала Мария, — Если бы только это было возможно».

Ласковый вечерний ветерок нашептывал о радостях сбора урожая и возвращения домой. Они лакомились плодами здешней земли — свежим виноградом, сочными, скользкими оливками из ближних рощиц и темными, плотными фиговыми лепешками. Огурцы и дыни казались, как никогда, освежающими. Воистину они вкушали саму благодать даров Господних, явленную через землю и ее плоды. Расстилавшиеся вокруг мирные, плодородные поля дышали теплом.

— Мы пробудем здесь целых семь дней? — спросил Иуда, заговоривший первым из учеников.

— Да, это предписанное время праздника, так положено, — ответил Иисус.

— Тогда почему ты сказал, что на третий день, если мы останемся здесь, ты достигнешь своей цели?

— Я могу достичь своей цели, не двигаясь с места.

— Слушай, а может, ты перестанешь говорить загадками! — проворчал Петр. — Скажи откровенно, что ты имеешь в виду. Или, по крайней мере, объясни это нам потом, в личной беседе. — Судя по тону, он был скорее обижен, чем рассержен.

— Что ты хочешь узнать, Петр?

— Что ты имел в виду, когда спросил того человека, почему называет тебя благим? Почему ты сказал, что благ один Бог? Ты знал, что он имел в виду, и в этом смысле ты и есть благой человек, Поэтому твой укор непонятен.

— Я имел в виду: не ставит ли он меня на место Господа?

— С чего бы ему это делать? Он задал простой вопрос, только и всего, а «благим» назвал тебя в знак уважения.

— Я хочу, чтобы он сначала думал о том, как он кого-то называет, прежде чем делать это из желания польстить, — помолчав, пояснил Иисус.

— Что ж, я уверен, отныне он так и будет делать.

— А что ты имел в виду, когда говорил об обретении новых братьев и сестер вместо тех, которых мы оставили? — спросила Мария.

— А разве ты не думаешь, что они у тебя есть? — Иисус указал на тех, кто собрался вокруг. — И их будет больше. Неужели я не говорил этого сотню раз?

— Но ты говорил также, что наряду с братьями и сестрами наступят гонения. Причем ты сказал «в нынешнее время»…

— Вы видите, что они уже начались. Разве люди не обращаются против нас? Ученик не выше учителя своего, и слуга не превыше господина. Если они называют хозяином Веельзевула, то насколько он больше присных его? — Иисус вздохнул. — Но давайте не будем об этом сегодня. Давайте радоваться дивному вечеру, пока мы свободны от нужды и гонений. Впоследствии нам захочется вспомнить сие счастливое время.

— В нынешнее время… ты все время повторяешь это, вместо того чтобы сказать «сейчас». Почему?

Стоило только начать задавать вопросы, как они стали изливаться водопадом.

— Когда мы войдем внутрь, я скажу вам. И это будет, как вы хотите, только для ваших ушей. Но здесь, где бродит так много народу… — он умолк, и ученики неожиданно услышали голоса и движения совсем близко от них, — не самое подходящее место.

Однако Иисусу, похоже, хотелось еще немного побыть снаружи, поэтому он не тронулся с места, и ученикам оставалось только ждать, вдыхая ночной воздух.

Наконец, когда они собрались внутри, Иисус поставил фонарь посередине шалаша и сказал:

— Вы желаете знать, куда я вас поведу. Желание это справедливо и правильно, ибо вы поступились многим, чтобы последовать за мной. Поэтому сейчас я поведаю вам о том главном, чего может быть, лишь касался в каждой своей проповеди, но что всегда присутствовало во всех моих молитвах и помыслах.

Все замерли, не зная, чего ожидать. Мария почувствовала, что во рту у нее пересохло. Воцарилась такая тишина, что она слышала дыхание других людей.

— Нынешний век, каким мы его знаем, скоро закончится, — наконец сказал он. — Я не могу выразиться яснее. Времени у нас осталось немного. Конец придет неожиданно, как вор в ночи. И когда это произойдет, весь нынешний земной порядок, все, что мы знаем, исчезнет. Грядет новое Царствие Божие, и те, кто не приготовился к этому, будут сметены как мусор, что подлежит сожжению.

Все ученики воззрились на него. Да, все знали, что грядет день суда и, может быть, произойдет нечто, имеющее отношение к Мессии или таинственному Сыну Человеческому, но все пророчества и знамения на сей счет были весьма туманны.

— Это случится теперь? — Петр заговорил первым.

— Может быть, завтра, — сказал Иисус. — Вот почему нам следовало поскорее довести послание как можно до большего числа людей. Мы должны были предупредить их.

— А… о чем их можно предупредить? — спросил Иуда, причем вполне серьезно, без насмешки. — Что тут вообще можно сделать?