Танго на цыпочках - Екатерина Лесина

— Вернемся. — Охотно согласилась Соня. Ее щеки порозовели, а в глазах появился задорный блеск. — После Лариной смерти мне казалось, будто, жизнь, наконец, наладилась. Родители Марека меня приняли, сам Марек обожал, денег… Впервые, мне не пришлось заботится о деньгах, я могла покупать те вещи, которые мне нравились, а не те, на которые хватало денег. Это была сказка… Но, как любая сказка, она закончилась. Года через два после свадьбы отец Марека умер, оставив фирму и прочее имущество — как принято выражаться движимое и недвижимое — своей супруге, мачехе Марека.

— Ваш супруг остался ни с чем?

— О, нет. Понимаете, Валентина была слишком далека от дел мужа, она существовала в мире фантазий. Благотворительные обеды, заседания клуба садоводов, клуба любителей левреток, клуба ценителей камерной музыки, клуба помощи православной церкви… Она вообще была помешана на религии. Ко всему Валентина была больна. Рак. Она полагала, будто болезнь — наказание божье, и, вместо того, чтобы лечиться, молилась. Фирмой управлял Марек, к несчастью, способность зарабатывать деньги по наследству не передается. Марек за три года умудрился не только развалить все, что создал его отец, но и влезть в долги. Он оказался именно таким, как говорила Лара, слабым и беспомощным, умел лишь ныть. Валентине становилось все хуже и хуже.

— Вы рассчитывали на наследство?

— Да. Одна коллекция живописи стоила бешеных денег. Отец Марека в свое время неплохо заработал на переправке картин непризнанных в Союзе художников на запад, заодно и для себя неплохую подборку сделал. Валентина категорически отказывалась продавать полотна, а после ее смерти наследником стал бы Марек, уж он-то не отягощен сентиментальностью. К тому же слаб, при разводе я бы могла претендовать на часть имущества. Денег хватило бы на первое время, а там, дальше, я бы что-нибудь придумала.

— Но, согласно завещанию, все получал не Марек, а Доминика.

— Вот именно! — С жаром воскликнула Соня. — К разговорам о дочери, с которой ее якобы разлучили в далеком прошлом, мы относились, мягко говоря, с недоверием. Валентина прочно сидела на обезбаливающих, а они, как известно, негативно сказываются на мозгах. Мы считали дочь фантазией, вымыслом, этаким бзиком умирающей, представьте, каково было наше удивление, когда огласили завещание. И картины, и фарфор, и квартиры достались какой-то Доминике Витольдовне Лютовой! Чуя приближение смерти, Валентина наняла сыщиков, чтобы отыскать девочку. А сыщики составили весьма занятный отчет, подробный отчет.

— Что произошло дальше?

— Ну… Марек ушел в запой. Не помню, упоминала ли я, что мой супруг занял денег у серьезных людей, занял под залог наследства, которое в конечном итоге досталось незнакомой девице.

— А что делали вы?

— Изучала досье. Детектив, нанятый свекровью постарался на славу, даже детские фотографии раздобыл. И карту из психдиспансера, согласно диагнозу милая девочка Доминика имела неуравновешенную психику и ярко выраженные суицидальные наклонности. Прибавьте к этому любовь к умершей сестре, ненависть к ее убийце и неудовлетворенную жажду мщения. Адский коктейль, неправда ли?

Доминика

Она вот так просто рассуждала обо мне, что становилось страшно. Неужели любой, совершенно посторонний человек способен разложить душу по полочкам и вынести диагноз. Противнее всего смотреть ей в глаза: Соня не смущается, взгляд не прячет, смотрит прямо, с насмешкой, с вызовом, словно подчеркивает пропасть между нами.

Ненавижу. Знакомое ощущение: все проблемы отступают, тускнеют на фоне ненависти, словно деревенская девчонка с нарумяненными свеклой щеками на фоне Мисс Мира, тело деревенеет, а затылку горячо, будто костер разложили.

— Конечно, я была удивлена, более того, шокирована, — признается Соня. Ее манерность вызывает новую вспышку ярости. Манерность и задумчивый взгляд Салаватова. Тимур смотрит не на меня, а на Соню. Господи, да она гипнотизирует их! Нет, чушь, гипноз — это выдумки. Просто…

Просто она нравится ему, вот и весь ответ. Нравится, как женщина, и Кукушке тоже нравится, вон как внимательно слушает, даже улыбается в ответ. Наверное, они считают Соню красивой. Блондинка, голубоглазая, хрупкая, нежная, словно подснежник…

Убийца. Она — убийца, а не цветок. А кто я? Я ведь тоже едва не… Я хотела, чтобы Тимур умер, а, вместо этого едва сама не погибла.

— Признаюсь, первая мысль была: нанять специалиста, который избавил бы меня от проблемы. — Соня поправляет выбившуюся прядь, нежно улыбается Салаватову, а я… Я слушаю, что еще делать человеку, если он без посторонней помощи и сесть в кровати не способен.

— Но, подумав, я отказалась от этой идеи.

— Почему? — У Кукушки синие мешки под глазами и взгляд медведя, который только-только вышел из спячки и теперь озабочен одной мыслью: чего бы съесть.

— Слишком явно вышло бы, один вопрос: кому выгодно, и убийство раскрыто. Я решила действовать иначе, тоньше, аккуратнее. В конце концов, и преступление имеет право быть изящным. Закурить, конечно, нельзя?

— Нельзя. — С явным сожалением ответил Иван Юрьевич. — Больница как-никак.

— Жаль. Итак, включайте диктофон или что у вас там припасено, приступаем к основному блюду. Для начала пришлось нейтрализовать нотариуса.

— Убили?

— Ну почему сразу убили, я же не маньячка какая-нибудь. Просто господин нотариус получил сведения, согласно которым гражданка Лютова временно выехала за пределы страны. В Турцию, на отдых, на три недели. Кстати, это чистая правда, некая Лютова В. В. действительно выиграла поездку в Турцию. В маленьком недоразумении с именами сложно было бы кого-нибудь обвинить. — Соня очаровательно улыбнулась. — Первую неделю мы наблюдали.

— Кто «мы»?

— Я и Марек.

— Чья это была идея?

— Естественно, моя. Марек и собственный распорядок дня не в состоянии спланировать, не то, что убийство.

— Большой недостаток. — Буркнул Салаватов, Сонечка лишь пожала плечами, в ее понимании данный недостаток и в самом деле был большим.

— Она показалась мне сумашедшей и глупой, еще более сумасшедшей, чем это написано в отчете. Через день ездила на кладбище, разговаривала с памятником, будто с живым человеком… А мысль о мести большими буквами была на лбу написана. Идеи ее любому маньяку честь сделали бы.

— Откуда… — Я хотела спросить, откуда она могла знать про мои идеи, но поняла сама. Дурная привычка излагать мысли вслух. Раньше мне это помогало готовится к урокам, а позже… от старых привычек тяжело избавляться.

— Разговаривать потише надо. — Подтвердила догадку Соня. — Когда я жучок покупала, думала, деньги на ветер выбрасываю, а, оказалось, очень даже полезная штука. Ее план мне очень понравился, настолько, что я решила повторить его.

— Какой план? — Иван Юрьевич повернулся ко мне.

— Интересный. — Ответила Сонечка. — Наша милая, бедная девочка хотела покарать убийцу сестры. Банальное убийства из разряда «око за око», показалось ей чересчур мягким наказанием, и бедняжка придумала