Мегаморф, или Возвращение Реликта - Василий Головачев

«Мы в Орилоух-Горе, открыли когг».

«Молодцы! Никто не мешал?»

«Женщины-воительницы пытались остановить».

«Г-девы? Это можно было предвидеть. Нашего злобного друга Кроули нет поблизости?»

«Не видели. Истома предлагает лететь на Гею-Гору».

«Ты против?»

«Нет, но…»

«Двигайтесь к столице геян, мы с Гораном тоже направимся туда».

«Вы далеко? Можем по дороге забрать».

«Не надо, есть кое-какие нюансы, летите без нас».

«Пап, я чувствую, что у вас не всё хорошо!»

«Просто за нами гоняется всякая нечисть. Отправляйтесь к Гее, мы доберёмся сами».

Канал псилинга истончился, пропал.

– Ну, что приказал тебе твой дэдди? – ехидно спросила Истома.

– К Гее, – коротко ответил он.

– Я так и думала. Твой отец умный человек, это на детях природа обычно отдыхает. Садись, взлетаем.

Ясен заколебался, но всё же решил уступить геянке, претендовавшей на командование их маленьким отрядом. Сел в кресло, стоявшее справа и чуть сзади кресла пилота.

«Даю необходимые пояснения», – заговорил Диего; бесплотный его голос был слышен и пассажиру, чего Ясен не ожидал.

– Ну? – вслух проговорила Истома.

«Вы находитесь на борту воздушно-космического боевого комплекса «Казак».

«Разве это не когг?» – перешла девушка на мыслесвязь.

«Модификация когга десятого поколения. Год изготовления – две тысячи четыреста первый».

«Значит, тебе уже шестьсот с лишним лет? Ничего себе! Для такого старца ты соображаешь даже очень ничего!»

Инк аппарата не обиделся, он скорее всего не умел обижаться.

«Срок гарантии безотказной работы комплекса не превышен. «Казак» представляет собой квазиживую систему, обладающую дифференциальной маневренностью, сферическим информационным полем, комплексом скрытности «инкогнито», всеракурсным обстрелом воздушных и космических целей, многоканальной оружейной системой, высокой безопасностью…»

«Короче, и так всё ясно. С какой скоростью ты умеешь летать?»

«Скорость движения ограничена только параметрами среды».

«Предел?»

«Скорость света».

«Триста тысяч километров в секунду? Не врёшь?»

«Я не умею врать».

Ясен хотел вмешаться в мыслеразговор, так как он слушал все реплики Истомы и ответы инка, но прикусил язык.

«Сможешь вылезти из этой пещеры на свободу?»

«Не вижу проблемы».

«Тогда вылезай».

Свет в кабине померк, и тотчас же её стены стали прозрачными. Ясену показалось, что кресла с людьми стоят в диковинном пузыре, стенки которого сложены из плотного сплетения пушистых «кораллов». Такими их видела видеосистема когга.

«Прошу обозначить режим пилотирования».

«Не поняла».

– Он говорит о режиме движения, – сказал Ясен вслух. – Есть ручной и автоматический режимы.

– О, ты нас слышишь? – опешила девушка.

«Включён интерком, – сообщил Диего. – Ваш коллега прав, в моей программе заложены два режима пилотирования: личноориентированный и компьютернозависимый».

– Тогда включай лично… гм, ориентированный.

– Не стоило бы, – хмуро проговорил Ясен, – он лучше знает свои возможности. Выберемся отсюда, перейдёшь на ручн… на личное управление.

К чести Истомы спорить она не стала.

– Хорошо, пусть попробует. Не справится – отдаст управление мне.

«Неисправима», – проворчал Нестор.

Ясен невольно улыбнулся, получив этот мысленный «шепоток».

«Я вас понял», – вежливо отозвался инк Диего, отвечая, очевидно, сразу обоим.

Ясен покраснел: он ещё не научился пользоваться псилингом, не умел блокировать мысли, и к новому для себя положению мыслеобщения надо было привыкать. Вот для чего нужен ДИМ, мелькнула мысль.

К счастью, на эту сентенцию инк отвечать не стал.

Что-то произошло.

Ясен напрягся.

Сила тяжести в кабине когга не изменилась, в ней по-прежнему царила тишина, но картинка, передаваемая видеокамерами аппарата на стены кабины и в шлем-лепестки кресел, смазалась. Впечатление было такое, будто спрессованные ветви «коралло-мхов» задрожали от сильного ветра.

Истома почувствовала то же самое, оглянулась на «пассажира», однако ничего не сказала. Глаза у неё стали большими и серьёзными.

Когг накрыли струи белых хлопьев, напоминающих снежинки.

Движения по-прежнему не ощущалось, поскольку система инерционной защиты экипажа, поддерживающая определённую гравитацию внутри аппарата, работала исправно, но катер начал двигаться.

– Поднимаемся! – вырвалось у Истомы.

«Снежные хлопья» полетели гуще. «Казак» пробивал корпусом массу спрессованных «кораллов» всё быстрее. Через минуту над головой людей протаяло светлое пятно, стало расти, усиливать свечение. Затем «снегопад» кончился, и когг вырвался из теснины «горных пород» Орилоух-Горы на свободу.

– Ох! – выдохнула Истома.

Аппарат подскочил метров на сто над снежно-белым искрящимся «лесом» удивительных геометрически правильных «сосен», завис в воздухе.

«Готов передать управление», – вежливо предупредил Диего.

– Подожди, – отмахнулась Истома, – дай полюбоваться на эту красоту.

Ландшафт и в самом деле был настолько необычен, что Ясен тоже замер, впервые в жизни наблюдая за изломами Орилоух-Горы с воздуха, восхищённый орилоухскими «башнями», «замками», «соборами», «лесными зарослями» и вообще ни на что не похожими конструкциями. Лишь под зависшим коггом в белоснежных извивах виднелся медленно расширявшийся и углублявшийся провал, там, где из «снежных» торосов вылетел земной аппарат.

– Неужели вся эта геометрическая фантазия была когда-то планетой? – проговорила Истома. – Одной математической формулой?

– Это уже не формула, – сказал Ясен, – это уже аттрактор.

– Не изъясняйся математическими терминами, будь проще.

– Да я не хотел…

– Поехали! – Истома хрустнула пальцами.

Лепестки её кресла сошлись, образуя настоящий кокон.

То же самое произошло и с креслом Ясена. Верхний лепесток опустился ему на голову, к глазам придвинулась прозрачная линзовидная пластина.

Он поёжился, но вслух высказывать свои ощущения не стал, понимая, что заработала система обеспечения безопасности вместе с системой подачи информации. Зато отреагировала Истома:

– Чёрт побери! Предупреждать надо!

«Извините», – отозвался инк.

Ослепительно-белые фестоны «мха», «коралловые рифы» и горы «геометрической пены» Орилоух-Горы начали стремительно уходить вниз.

– Ур-ра! – прокричала Истома весело. – Даёшь свободу!