Путь Дракона - Дэниэл Абрахам

На четвертое утро Басрахип пришел вновь, и началась их беседа, не прерывавшаяся с тех пор ни разу.

— Никак не пойму, зачем вам прятаться.

— В самом деле? — спросил Басрахип.

Они шли по узкой, вымощенной кирпичом дорожке, ведущей прямо к храму.

— Добрый Раб, — сказал Гедер. — Это нечто, что есть у вас у всех. Если бы вы были в миру, то могли бы точно сказать, когда купец начинает завираться о своих издержках. Или, когда ваши люди теряют веру. А жизнь при дворе. Господи, что бы вы могли там сделать.

— И вот почему мы и прячемся здесь, — сказал Басрахип. — Всякий раз, когда мы вмешивались в мирские дела, то пожинали плоды этого. Сталь и огонь. Те, кого не коснулась богиня живут ложные жизни. Для них услышать глас наш, означает смерть того, кем они были. Враги ее многочисленны и беспощадны.

Гедер поддел ногой камешек, который покатился вниз, обгоняя их. Солнце давило на плечи и лицо.

— Но вы вернетесь, — сказал Гедер. — Вы сказали, что ждете часа, чтобы вернуться.

— Вернемся, — подтвердил первосвященник. Они подошли к краю колодца, обложенного камнем отверстия в земле, с веревкой, привязанной к вкопанному рядом с ним шесту. — Когда о нас забудут.

— В этом столетии можете выбирать любое время, — сказал Гедер, но верховный жрец продолжал, будто и не слыша.

— Когда залечатся раны старой войны, и мы без страха сможем выйти в мир, Она даст нам знак. Она отделит чистых от нечистых и положит конец лжи.

Басрахип присел на корточки, взяв в руки веревку, и начал ее вытягивать, перебирая ладонями, пока не показался мокрый конец. Ведро когда-то бывшее медным, сейчас полностью состояло из ярь-медянки. Басрахип наклонил его к губам и пил, ручейки текли из уголков его рта. Гедер неловко переминался рядом. Первосвященник отставил ведро и вытер тыльной стороной ладони рот.

— Вы встревожены, господин?

— Я… Нисколько.

Широкая улыбка была ледяной. Взгляд темных глаз сверлил его.

— Услышь меня господин Паллиако. Услышь глас мой. Ты можешь мне верить.

— Я лишь… Можно и мне напиться отсюда?

Басрахип подал ему ведро. Гедер взял его в обе руки, медленно напился. Вода была холодной, с привкусом камня и металла. Он передал ведро обратно, Басрахип на мгновение задержал его над темнотой прежде, чем отпустить. Веревка заскользила вниз, ускоряясь. Всплеск был громче, чем Гедер ждал.

— Ты можешь мне верить, — повторил первосвященник.

— Я знаю, — сказал Гедер.

— Ты можешь мне рассказать. Ничего плохого из этого не выйдет.

— Рассказать что? Мне кажется, я вас не вполне понимаю.

— Да понял ты все, — сказал человек и двинулся назад к храму. Гедер старался не отставать. — Для чего ты пришел, разыскивая Синир Кушку? Что привлекло тебя сюда?

— Вы имеете в виду…

— На протяжении веков здесь побывали и другие. Случайно натыкались на нас. Ты искал целенаправленно. Что же привело тебя сюда?

Пара младших жрецов поравнялись с ними, направляясь к колодцу. Гедер хрустнул суставами и нахмурился. Он пытался припомнить, с чего все началось. Когда впервые он услышал легенду? Но, возможно, это не имело значения.

— Куда не плюнь, — сказал он, медленно цедя слова, — все кажется не тем, что есть. Я не знаю на самом деле, кто мои друзья. Я не знаю, кто отдал Ванаи в мои руки. Или, кто в Кэмниполе желал бы моей смерти. Все при дворе напоминает игру, а я единственный, кто не знаком с правилами.

— Ты не человек лжи.

— Нет. Да. Был им. Я лгал и искажал факты. Знаю, насколько это просто.

Басрахип остановился, прислонился к валуну. Широкое лицо было бесстрастным. Почти безмятежным. Гедер скрестил руки на груди, закипая от гнева.

— Я всегда был только фишкой в чьей-то игре. Всю свою жизнь меня макали мордой в дерьмо. Надо мной всегда потешались. Сожгли мою книгу. Алан Клин сжег мою книгу.

— Разве это привело тебя сюда?

— Да. Нет. Я имею в виду, когда я был ребенком, то частенько сочинял про себя разные сказки, похожие на древние истории. Где я беру командование в почти проигранной битве и побеждаю. Или спасаю королеву. Или спускаюсь в мир мертвых и возвращаю свою мать к жизни. И всякий раз, как я спускался с небес на землю, меня это разочаровывало. Знаете, как это бывает?

— Знаю, — ответил верховный жрец. — Вы пришли сюда не для написания эссе, господин Гедер. Вы пришли сюда, чтобы найти нас. Найти меня.

Гедер нахмурился, скривив губы.

— Да, — сказал он. Потому что хочу познать истину. Потому что осточертела неопределенность. А вся та ложь, вранье, интриги, что, кого ни возьми, плетут вокруг меня? Я хочу быть тем, кто сможет положить всему этому конец, и найти истину. И вот я услышал о конце всякого сомнения.

— И вы удовлетворились бы только знанием? И успокоились на этом?

— Да, — сказал Гедер.

Басрахип замолк, прислушиваясь. Жужжащая поблизости муха села на широкую голову великана напиться пота, и улетела прочь.

— Нет, — сказал Басрахип, поднимаясь на ноги. — Вовсе не этого вы хотите. Но вы все ближе, господин Гедер. Намного ближе.

— Я подслушал их разговор, — прошептал один из его слуг. — Они собираются перебить нас сонными.

Гедер сидел в темноте своей кельи. Шепот был достаточно тихим, чтобы не достичь его ушей. Если бы он оставался на койке, так бы и случилось. Вместо этого, он соскользнул с нее, и прокрался по темному полу на цыпочках. Он сел облокотившись о стену около дверного проема менее, чем в семи футах от своих слуг.

— Прекрати молоть чушь, — сказал его оруженосец. — Ты просто трусишь.

— А вот и нет, — снова отозвался первый голос, на этот раз более высокий и жесткий. — Как ты считаешь, хотели бы они, чтобы люди узнали их местоположение? Как ты думаешь, сидели бы они в этой богом забытой дыре, если бы нуждались в компании?

Третий голос что-то сказал, но он не разобрал слов.

— И хрен с ним, — сказал первый голос. — Как я слышал, он дотла сжег Ванаи просто потому, что был в состоянии это сделать, и смеялся, пока тот горел.

— Продолжай говорить о его светлости подобным тоном, и если кто и убьет тебя, то вовсе не эти песчаные обезьяны в рясах, — послышался голос его оруженосца. — Я скорее выйду на бой с сотней божков, чем стану ему поперек дороги.

Гедер поджал колени. Он думал, что обидится, но это чувство не приходило. Также, как и злость. Он поднялся на ноги и зашагал, больше не заботясь о скрытности. Он услышал, как примолкли за дверью слуги, но ему было наплевать на них. На то, что они думали, где были, и были ли вообще. Он нашел свою тунику, пару лосин, и натянул их в темноте, даже не пытаясь привести гардероб в порядок. Благопристойность была соблюдена, и этого довольно. Басрахип не возражал бы.