Крест на чёрной грани - Иван Васильевич Фетисов

Грабили крестьянина и в советское время, но те времена в сравнении с нынешними можно назвать сочувствующими крестьянину. Тогда государство поставляло ему по сходной цене технику и удобрения, позволяло даже, правда, в исключительных случаях списание долгов. Государство не допускало, чтобы всякие скупщики-перекупщики наживались за счёт праведного труда земледельца. Как тут не возмутиться и не вспомнить, почему крестьянский люд восставал против несправедливости.

Тут и пришёл момент спросить, кто был Фёдор Градов, когда возглавил крестьянское ополчение, да где? – в Сибири, не знавшей крепостного права – враг советской власти или сторонник её, с открытой душой воспротивившийся тем, кто, маскируясь революционной фразеологией, утаивал враждебные помыслы. Пора их выйти из подполья пришла в 90-х годах минувшего столетия. И вот спустя полтора десятилетия стали очевидны результаты. Лучше других, доступнее и более понятно поведал о них, находясь осенью 2007 г. в г. Красноярске, сам президент Владимир Путин.

Цитирую – «Российская газета» от 15 ноября 2007 г.: «В нашей стране есть давняя застарелая проблема – отчуждение власти и граждан, недоверие граждан к органам власти. Так было и в царские времена, и в советские… Сегодня ситуация кардинально поменялась. И всё-таки многое из негативных примеров прошлого, к сожалению, было перенесено и на нашу почву. Достаточно вспомнить начало 90-х годов – обещали одно, а сделали совсем другое. Обещали благоденствие в течение двух-трёх месяцев, а получилось всеобщее обнищание, ваучеризация, возникли олигархи, за счёт миллионов людей накопившие миллиардные состояния, довели страну до Гражданской войны, поставили государство вообще на грань развала. И, конечно, мы всё это помним, и недоверие к власти имеет место быть…»

Что ж, спасибо президенту за откровение! И всё же простому гражданину России интересно узнать, возможно ли при новокапиталистической системе, когда олигарх явно не товарищ бомжу, устранить это недоверие? Это они, ретивые реформаторы, жаждали увидеть противное русскому духу состояние общества, а увидев, обрадовались удаче? Это они так долго держали тяжёлый камень за пазухой и ударили им, когда почуяли полную волюшку, в самое темя Руси?

В откровении президента таится его желание отгородиться от тех не поименованных «реформаторов», по сути врагов России. Тогда совсем непонятно, почему он продолжает начатое ими дело.

* * *

Один мой, весьма одарённый, но столь же отдалённый от всяких политических воззрений коллега, прочитав рукопись, спросил, зачем я оставил в живых Ивана Стродова, а природного крестьянина Фёдора Градова отправил в могилу. Не потому ли, что спустя многие десятилетия после революции, я хотел повторить некогда дежурные слова о том, что идеи её непобедимы. Но ведь в России произошло то, чему снова удивился весь мир. Удивился и огорчился содеянному.

Я сказал любопытному коллеге, что вообще убивать не хотел ни друзей, ни врагов – никого! – ибо эти понятия в зависимости от времени взаимозаменяемы, как две пары сделанных в одной мастерской кирзовых сапог. Но что поделаешь? Герои произведения после того, как автор назвал их имена и позволил им заговорить, в дальнейшем живут своей жизнью и сами выбирают свою судьбу. Автор только и всего что помогает проторить им свою тропу. А если говорить конкретно, почему остался Стродов, а Градов ушёл в могилу, то уместно напомнить, в какое время они жили. Могло быть и наоборот. К сожалению, противостояние в человеческом обществе, разумеется, в иной форме и в иных проявлениях, может, даже в более жестоких, чем прежде, сохраняясь, проявляется и сейчас.

За волю и лучшую долю – вечная мечта трудового народа. И вечное противостояние добра и зла. Патриции и плебеи… Рабовладельцы и рабы… Помещики и крепостные… Капиталисты и рабочие… Олигархи и ограбленные ими миллионы людей-создателей материальных благ… Звенья одной не разорванной до конца цепи. Не проржавели или не наступило время?

Иной читатель может задаться и таким вопросом – зачем автор взялся писать о событиях почти вековой давности, о чём уже много книг других признанных авторов? Тема, можно сказать, как завидная невеста женихами, осмотрена со всех сторон. Ответ прост: оставляю читателю право сказать самому. Наверняка он найдёт повод согласиться или поспорить. Автору равно будет интересно и то, и другое.

И ещё. Автора обязательно спросят, зачем предал земле тело адмирала Колчака, на совести которого лежит тяжкий грех? И вообще были ли те похороны, факт которых, хотя и названо место, установить сейчас невозможно (оно стало дном Братского моря). Разговор интересный, потому что спорный. Но что спорить, если всякому человеку после смерти подобает быть там, где положено Всевышним. Могилу под каменным покрывалом Серёге Кашину с Алиной показал дед Кирсан. После этого и пошли разговоры о некой долго хранившейся тайне. К ней и прикоснулся автор своим пером, ибо умолчать было грешно.

Залари – Иркутск. 3 ноября 2007 г.

Подпасок

* * *

Седовласого дядю Сашу часто на закате солнца видят на берегу рукотворного Братского моря. Придёт старичок, присядет на выброшенную крутой волной причудливую корягу и, глядя вдаль, туда, где на сотни вёрст вдоль и вширь, согнав с обжитых на новые, указанные властью места, разлилась хмурая ангарская вода, уходит в воспоминания.

Чудная и радостная витает перед его затуманившимся взором картина. Мудрено!.. Иной раз уж и не верится: было всё это, сокрытое временем, или оно пригрезилось? Да однажды представилось видение сказочное – будто он мальчишкой идёт по залитому водою берегу, но под ногами не скрипучая галька, а эта затопившая пади и долины вода. Идёт, как чародей, которому подвластны все пути-дороги.

А чаще маячит, будто он весь летний денёк, от восхода до заката солнца, шагает по вековой тропе и уставший останавливается около одинокой берёзы. Берёза выросла на склоне прибрежья и любуется своим отражением в весёлой Ангаре. Рядом шалаш пристроен… Дотлевает костёр…

Дальше дороги нет. Там – далёкий и пустой горизонт, туда идти Саньке не надо, потому что никто не звал. Звал и ожидает пастух дядя Роман… Вот он сидит возле костра, дымит вырезанной из заматеревшего берёзового корня, пропахшей самосадом трубкой.

– Здравствуй, дядь… Пришёл.

– Здравия желаю… Ожидал… Тревожился за тебя… дорога ит дальняя… Ну, слава те господи!..

Как легла в память давным-давно та первая встреча, когда быстротечная Ангара жила в первозданном наряде, так и осталась по сию пору – видит дядя Саша и опустившую до земли серёжки берёзу, и приткнувшийся к ней лёгкий шалашик, и потухающий костёр. О берёзке думает постоянно больше всего. Сколько раз рисовал её! Когда учительница Серафима Яковлевна просила показать самый интересный рисунок, Саня, не стесняясь, подавал всё ту же берёзку. Она, конечно, была разной – то сияющая радостью в солнечный