Галактический консул - Евгений Филенко

— Мне дадут сегодня высказаться? — взъерепенился Аксютин.

— Конечно, — успокоил его Дилайт. — Мы все буквально обратились в слух.

— На чем бишь меня прервали… Да, «третья сила». Социометрическая модель цивилизации Аафемт не дает нам оснований считать, будто они способны конструировать ЭМ-технику. Позднее рабовладельчество, развитые религиозные культы. Какая уж тут экзометральная связь, когда они гравитацию полагают волей богов!.. Очевидно, эта «третья сила» чем-то вызвала недовольство Аафемт. Что и вынудило их вернуться на пепелище, дабы истребить всякие следы пребывания чужаков на планете. Хотя до них о том уже позаботился огонь. Белые призрачные фигуры — это очень напоминает жрецов культа Серебряного Змея.

— Религиозные боевики, — пояснил Дилайт. — Наказание отступников, исполнение обрядовых приговоров, избиение бунтовщиков… Каратели.

— Странно, что они позволили вам уйти, — сказал Аксютин. — Обычно Серебряные Змеи заботятся об отсутствии свидетелей. Впрочем, по скафандру они могли распознать в вас человека. А поднять руку на выразителя высших сил, какими они нас полагают, чревато последствиями. Откуда же им знать, что мы не действуем их методами?

— Серебряные Змеи никогда не имели склонности обдумывать последствия, — улыбнулся Дилайт. — Здесь нечто другое. Возможно, их законы, которые мы знаем пока поверхностно, не интерпретируют инопланетян как свидетелей.

— Они не ведали, что я плоддер и меня никто не хватится, — сказал Кратов.

— Не исключено, что именно ваше присутствие на их карательной акции повлекло за собой срыв третьей миссии, — заметил Аксютин. — Например, они понимают, что вы оказались в дольмене неспроста. Прибор был уничтожен на ваших глазах. Как свидетеля они вас не тронули. Но не сработало ли затем какое-нибудь табу?

— Человек видел Серебряных Змей за работой, — сказал Дилайт. — А это недопустимо. Он уцелел, но оказался осквернен. Следовательно, скверна пала и на всю человеческую расу.

— Вот именно! — воскликнул Аксютин.

— Выходит, я поломал вам всю работу? — мрачно спросил Кратов.

— Да Бог с вами, — сказал Дилайт. — Вы тут ни при чем. И не придавайте большого значения нашим спекуляциям. Мы позволяем себе конструировать некоторые гипотезы на ходу. И гипотезы, разумеется, весьма удаленные от истины. Все должно быть либо проще, либо сложнее, либо не так.

— Что значит — удаленные от истины?! — обиделся Аксютин.

— Успокойся, дружок, — сказал Дилайт миролюбиво. — Ты, верно, забыл, что Аафемт ушли от контакта задолго до визита коллеги Кратова на Уэркаф.

— Ничего я не забыл, — заупрямился Аксютин. — Их отвлекла «третья сила»!

— Хорошо, обсудим это на корабле, — остановил его Дилайт. — Не то вскорости ты возложишь ответственность за наше фиаско на командора Дедекама. — Тот встрепенулся, поспешно сгоняя дремотное блаженство с лица. — Хотя последний не приближался к планете ближе чем на миллиард километров.

Убедившись, что никто не намерен предъявлять к нему претензий, Дедекам снова откинулся в кресле и смежил веки.

— Какие скафандры использовала ваша миссия? — вдруг спросил Кратов.

— «Конхобар», — ответил Дилайт. — Защита-минимум. Воздух на Уэркаф вполне годится для нас. После инъекции эмфотазы и ступенчатой адаптации в течение суток.

— На мне был «галахад», — сказал Кратов. — Я походил на вас не более, чем слон на антилопу. С позиций таксономии класс один, все остальное разное.

— Я не понимаю, — произнес Аксютин с неудовольствием.

— Еще бы, — сказал Дилайт. — Коллега Кратов предполагает, что Серебряные Змеи не могли идентифицировать в нем представителя той же расы, что и мы.

— А-а, — сказал Аксютин. — Но это неважно. Кое-что разное, но класс-то один. Они все равно должны были отнести вас к выразителям высших сил.

— Если бы не одно неприятное обстоятельство, — добавил Дилайт. Серебряные Змеи никому и ничего не должны. Им наплевать на высшие силы. Преклонение перед чем-либо не входит в их религиозные установки.

— Да, я помню, — промолвил Аксютин смущенно. — Ведь они и вас поначалу хотели уничтожить.

Наступила продолжительная пауза.

— Вы успели обдумать мое предложение? — наконец нарушил тишину Дилайт, обращаясь к плоддеру.

Тот кивнул.

— Каково же ваше решение?

— Вам нужно знать следующее, — помедлив, сказал Кратов. — Как драйвер я мало вам подхожу. Ваших кораблей я не знаю. Хотя до конца навыки вождения не утратил и, сколько возможно, поддерживал форму все эти годы… Место моей высадки я вряд ли смогу разыскать. Точная информация в бортжурнале давно стерта. Наверное, за это время ландшафт планеты изменился. Но я бы постарался вам помочь. Остались два препятствия к моему участию в миссии.

— Назовите их.

— Я боюсь открытого огня.

— Думаю, в ближайшие полгода по земному исчислению, если верить прогнозам ИОК, глобальных пожаров на Уэркаф не предвидится, — сказал Дилайт.

— ТАКОГО открытого огня я тоже боюсь, — вставил Аксютин.

— Тогда последнее. Я плоддер, добровольный изгнанник, и нахожусь по ту сторону барьера отчуждения. Кодекс чести нарушить я не могу. Иначе мне придется оставить Плоддерский Круг. А я не считаю свою вину искупленной. И у меня нет морального права бросить своего напарника одного в Круге.

— Мы предвидели ваше последнее возражение, — проговорил Дилайт задумчиво. — Я беседовал с Гроссмейстером Плоддерского Круга. Гроссмейстер оценил подобное понимание плоддерской чести как неоправданно узкое. Дело чести плоддера — выполнить свою работу любой ценой. Если для вас нет иных препятствий, то приказом Гроссмейстера вы направлены в нашу миссию вторым навигатором. Теперь это ваша работа.

— Приказ есть приказ, — безразлично сказал Кратов.

— Но разве вам по-человечески не интересно участвовать в таком деле? — спросил Аксютин уязвленно. — В контакте с иным разумом?!

Кратов безмолвствовал не меньше минуты. На его коричневом лице ничего не отражалось.

— Интересно, — наконец ответил он.

5

— Как, ты говоришь, его фамилия? — спросил Юрий Вилга. — Кратов, Кратов… Смешно, но она мне знакома. Где-то мы пересекались. Или я ее слышал. Еще смешнее, но именно в связи с ксенологией. Сами понимаете, в связи с прочими сферами человеческой деятельности я фамилий не запоминаю.

— Фамилию своей женщины ты хотя бы помнишь? — полюбопытствовал Бертран Биссонет. — Или только имя?

— Он не ксенолог, — сказал Аксютин. — Примечательный тип. На вид ему лет тридцать. Весь бурый от космического загара.