Брат Посвященный - Шон Рассел

Комавара спустился в сампан, так глубоко погрузившись в задумчивость, что даже не кивнул охранникам и гребцам. Фраза, брошенная князем Акимой, ранила его сильнее, чем он ожидал.

— Это очень странная склонность, князь Сёнто, вероятно, характерная только для моей родной провинции, — произнес князь Тайки. — Я не понимаю, как можно судить сразу о всей династии. Разумеется, я могу оценить достижения предыдущей династии и взвесить, насколько они хороши или плохи, но это непременное желание занять определенную позицию по отношению к императорскому дому, который царствует всего восемь лет и в котором сменилось лишь два монарха, просто нелепо. Лично я сужу только об одном императоре за раз. Не исключено, что Ямаку подарят миру второго Дзенну Тишайшего, кто знает?

Сёнто и Тайки прогуливались по саду во дворце наместника. Следом за ними шли генерал Ходзё и Суйюн, а маленький сын князя Тайки Дзима бегал вокруг них, изображая всадника. Время от времени мальчик понарошку нападал на Суйюна и наносил ему удары воображаемым мечом, а потом с победным криком отпрыгивал в сторону.

Аккуратная дорожка из гравия вела через рощу. В эту пору поздней осени с деревьев облетели уже почти все листья, а те, что остались, радовали глаз яркими красками. Расположение фигурных кустов можжевельника было продумано самым тщательным образом — «живые» скульптуры производили потрясающее впечатление. Их можно было видеть среди больших серых камней, изображавших крутой утес, и возле небольшого пруда с зеркальными карпами. Стены дворца почти полностью защищали сад от ветра, поэтому лучи осеннего солнца грели здесь сильнее, чем на открытом пространстве.

— Аканцу Второй отдал водные пути империи в руки бандитов. Он сделал так, что вся внешняя торговля ведется через один-единственный порт, который, кстати сказать, находится не близко от Сэй. Значит, мы должны вести свои корабли в Янкуру, а не в порты своей провинции, платить непомерно высокие налоги и пошлины за хранение товаров на складах и отправлять их за несколько тысяч ри по каналу, который кишит разбойниками. — Князь Тайки развел руками, словно говоря: «И вы еще спрашиваете мое мнение о династии?»

Князь Тайки оказался чрезвычайно обаятельным человеком, и хотя Сёнто не считал обаяние главной чертой характера, этот князь из северной провинции обладал незаурядным здравомыслием и проявлял неподдельную заботу о других, что было почти неслыханной редкостью среди вайянских аристократов.

— Князь Тайки, ваша логика бесспорна, и мне бы очень хотелось, чтобы и другие перестали выносить преждевременные суждения о династиях в целом — оставим это для истории и летописцев. Нас должно интересовать настоящее, день сегодняшний. Если варваров действительно осталось мало и они не представляют угрозы, почему мы не положим конец их набегам? Я постоянно задаюсь этим вопросом.

— Вам, князь Сёнто, конечно же, известен и ответ на него. Отыскать кучку дикарей в огромной пустыне очень трудно. Укрепить границы на всем протяжении невозможно. Кроме того, нам, сэйянцам, набеги причиняют вреда не больше, чем булавочные уколы, и мы к ним давно привыкли. Люди часто тонут в столичных каналах, но вам не приходит в голову засыпать их песком. Дикари иногда убивают жителей моей провинции, это правда, однако в последнее время таких случаев было мало, и тут уж мы ничего не можем поделать. Не стоит посылать армию воевать с комарами; нужно научиться защищать себя и не обращать внимания на случайные укусы.

— Я вас прекрасно понимаю, князь Тайки, — улыбнулся Сёнто, — и всего лишь хочу найти доказательства того, что варвары не опасны. Если вы видели в лесу одного тигра, неразумно полагать, что только он один в лесу и живет. Я не стану писать императору, что численность варваров уменьшилась, пока сам не удостоверюсь, что это так. Согласен, сокращение набегов скорее всего свидетельствует о том, что дикари вымерли; хотя, возможно, этот факт говорит о чем-то еще. Снова подчеркиваю: неизвестно, что скрывают от нас пески.

Князь Тайки вдруг остановился.

— Дзима-сум, с чем ты играешь?

Малыш сидел у дорожки и не сводил глаз с нижней части стебля глицинии, вьющейся по соседней стене.

— Дзима-сум? — встревоженно произнес князь и шагнул вперед.

Сёнто внезапно схватил его за руку.

— Не двигайтесь.

Генерал Ходзё подошел сзади и взял князя за другую руку.

— Князь Сёнто прав. Никому нельзя шевелиться. Рядом с мальчиком над травой виднелась голова песчаной гадюки. Она застыла неподвижно, в любой момент готовая ужалить ребенка. На миг у всех перехватило дыхание.

— Пустите, — проговорил Тайки, — я должен отвлечь ее на себя.

— Князь Тайки, если вы пошевелитесь, она успеет укусить и вашего сына, и вас, — сказал Суйюн.

— Брат Суйюн, вы можете спасти мальчика? — обратился к инициату Сёнто.

Монах на секунду задумался, а когда ответил, его голос прозвучал откуда-то издалека.

— Змею мне не опередить, ваша светлость. — Он замолчал, и Сёнто услышал, как изменился ритм дыхания Суйюна. — Возможно, я сумею спасти жизнь ребенка, но цена будет высокой.

— Какой? — быстро спросил Тайки.

— Ваш сын разделит участь Каму.

Князь Тайки издал хриплый звук.

— Неужели больше ничего нельзя сделать, брат?

— Вы знаете, что будет, если змея его ужалит.

Тайки замолчал, а потом Сёнто ощутил, как рука князя, которую он держал в своей, немного разжалась.

— Дзима-сум, сынок, не бойся. Ты должен делать все, что тебе скажет брат Суйюн, слышишь? Все, что он велит.

Суйюн начал постепенно переносить вес на другую ногу и поворачиваться.

— Князь Сёнто, пожалуйста, уберите руку с эфеса меча, только медленно, очень медленно. Дзима-сум, закрой глаза и протяни к змее руку — ту, что ближе ко мне, — вполголоса сказал Суйюн мальчику, и Сёнто почувствовал, как вновь напряглась ладонь князя Тайки.

Ребенок застыл в нерешительности, а потом дернулся, как будто хотел убежать. Змея сделала бросок, но мальчик замер на месте, и она остановилась у его лица.

— Дзима-сум! Делай, как сказал Суйюн-сум. Ты должен быть храбрым. Ну же, закрывай глаза.

Из зажмуренных глаз маленького Дзимы хлынули слезы, но он стиснул кулачок и вытянул вперед дрожащую руку.

Змея ужалила. Сёнто ощутил, как его меч выскользнул из ножен, хотя движение Суйюна было столь же молниеносным, как и укус гадюки. Казалось, все произошло одновременно: змея метнулась к ребенку, Дзима вскрикнул и отдернул руку, но кисти уже не было. На земле извивалось тело гадюки, отдельно от него валялась голова с подергивающимися челюстями. Суйюн взмахнул мечом дважды, осознал Сёнто, а он этого и не заметил. Меч князя лежал в траве, и только сейчас до Сёнто дошло, что Суйюн держит на руках потерявшего сознание мальчика и пытается остановить кровь, хлещущую из обрубленной руки.