Иноземия, или туда и снова туда - Михаил Высоцкий

Однако законченным оказалось далеко не все. Потому как план, изначально такой красивый, как оказалось, хоть и увенчался триумфом, был близок к провалу. Проснувшись и пролистав в автоматической базе данных события последних веков Ажау понял, насколько все пошло наперекосяк. И сколько возникло разных временных казусов, которых он всеми силами пытался избежать.

Начать хотя бы с того, что, проникнув в Иноземию, тем самым Ажау открыл между двумя мирами щель, хоть и до сих пор узкую, но постоянно разрастающуюся. Сначала сквозь нее проходили лишь отдельные атомы, по потом ее ширина стала расти, и вот около двух десятков лет назад сквозь уже могли пройти даже люди. И прошли. Два человека. Отец и мать Зака Менского. Став после Ажау первыми существами из молекул, попавшими в Иноземию.

Кстати, есть одна техническая подробность, на которой следует обязательно остановиться. А именно: процесс жизнедеятельности тех, кто попадал в Иноземию из мира Алисто и наоборот. Потому что тут, на самом деле, возникает огромная сложность — легким нормального человека нужен не воздух, а молекула кислорода; желудку нужна не еда, а белки, жиры, углероды и прочие соединения; глазам нужен не свет, а кванты электромагнитного излучения. Ну и так далее. И, увы, разрешить эту проблему без помощи чуда невозможно. А потому никто этого и не делал. Все пользовались тем, что Ажау, проникнув в Иноземию первым, позаботился, чтоб все, что будет соприкасаться с человеком из нормального мира, хотя бы на время, но тоже становилось нормальным. Самому то ему ничего не грозило — Ажау был по настоящему бессмертен, и ни еда, ни воздух для него были не обязательны. Такие вот есть плюсы у того, кто сам под себя творит мир. Ну и уж, раз мы начали рассказ о процессе жизнедеятельности, сколь бы это не было неприятно, закончим на том, на чем все заканчивается. Если продукты, что потреблялись, становились вещественными, то продукты, что выделялись, опять превращались в монолитную материю.

Зачем все эти трудности были нужны? Затем, чтоб не нарушить единственный по настоящему незыблемый закон этого мира. А именно — количество информации есть постоянная величина. Увы, даже став свободным мир Алисто не смог стать более вместительным, и то, что в других мирах называют законом сохранения энергии, или законом сохранения вещества, что на самом деле идентично, тут выразилось в постоянство информации. Это было, на самом деле, совсем не плохо. Даже наоборот, очень хорошо. Так как можно было без зазрений совести заставить работать вечный двигатель, перемещаться за ноль времени из любой точки вселенной в любую, и вообще делать все, что нормальная физика как правило не позволяет. А огромный информационный запас позволял не волноваться по поводу того, что на тебя в мире не хватит места. Но все же. Сколько бы этой информации не было, брать ее на придание физичности целому материку было бы слишком расточительно. Потому и Ажау, как единственный человек, понимающий, что вокруг происходит и к чему это может привести, и решил — пусть все будет так, как было. Тем более, что индивидуальность Иноземии не сильно сказывалась в бытовых вопросах. То есть тут сила тяжести, например, являлась константой и не зависела от высоты, но для того, чтоб это почувствовать, надо было для начала выйти в космос, а к этому дела пока даже не шли.

Однако дыра, оставшаяся после прохождения Ажау, способствовала как раз обратному. Медленно, но верно в Иноземию попадали отдельные атомы, а отдельные куски иноземной материи шли в обратную сторону. Смешиваясь, два типа вещества постепенно выравнивали ситуацию, и относительно скоро, по планетарным меркам, Иноземия, увы, потеряет свою индивидуальность, и весь мир станет монотонным корпускулярно-непонятным. Лет этак через миллион… А то и больше.

Однако в данной ситуации был важен не результат, а сама тенденция. Цель между мирами, проявляющая стремление к расширению, не могла привести ни к чему хорошему, и хоть закрыть ее судя по всему мог бы только Зак, до того, как в первый раз отказался от божественных сил, замедлению процесса ее расширения Ажау собирался посвятить ближайшие сколько понадобиться лет своей жизни.

Помимо этого, неучтенными в плане Гаста оказалось куча других факторов. Так, например, вся его надежнейшая система защиты трона силы оказалась полностью разбитой. Причем разбил ее не Зак, и даже не Йодол или Квэрт. Это сделали, как ни странно, самые обычные жители Южного мира, которые восприняли эту систему исключительно как набор удобных подземных коммуникаций, и в таком ключе все эти века с ней и обращались. Многочисленные ловушки были давным-давно обезврежены, методом проб и ошибок, без раздумий жертвуя собой, люди очистили подземелья от всяких неудобств. И даже то, что оставалось, как правило работало совершенно иначе, или вообще не работало. Взять хотя бы тех же стражей, которые должны были по мере поступления новых искателей счастья по одному вылупливаться и стоять до последнего. Их всех самым наглым образом разбудили, перепрограммировали и угробили ради совершенно непонятной цели, причем сделал это не какой-нибудь мудрый гений, а самый обычный человек. Единственное, что успокоило Ажау — решетка, последнее препятствие, отключить которое мог только он сам, по прежнему надежно защищала трон от непрошеных гостей.

Тут историю Ажау прервали самым наглым образом. И проделал это теска Гаста, товарищ Джуниор.

— Тот человек, который разбудил монстров, это Йодол Тсерк?

— Нет, — отрицательно покачал головой Гаст, — Если ты имеешь ввиду вот этого бравого воина, то нет. Это проделал совершенно другой человек, я не знаю, как его зовут, но как я понял — он торговец, и все его называют ВильВрат…

— Вильврат Третий? — переспросил Зак, — Так я его знаю, он как раз из тех, что и папа с Корчем…

— Нет, — высказал свое мнение Корч, — Это не может быть он. Я знаю Вильврата долгие годы, он бы никогда не сподобился на такой поступок. Он хоть и человек у себя на уме, но чтоб совершить такое… У него бы на это не хватило зла в душе.

— Слушай, а этот Вильврта, он коричнево-оранжевым был? — решил уточнить Зак.

— Да, вроде как, — немного подумав, подтвердил Гаст, — Впрочем, чего вы мучаетесь, если хотите — могу вам его портрет показать, я сделал фотографию. Хотел после разборок с вами пойти с ним разбираться, он столько моей работы угробил, что… — Ажау достал из кармана листок бумаги, с которого на наших героев уставилась физиономия того самого Вильврата, о котором сразу же и подумал Зак.

— Что же, Йодол, — Джуниор задумался, — Я не снимаю с тебя обвинений в измене, потому как мои данные достоверно указывают, что ты замышлял мое физическое устранение, но обвинения в организации нападения на Отсилаказ этих тварей с тебя сняты. Тот, кто называет себя Ажау Гастом, позволь мне с этим человеком поступить так, как он заслужил.

— Позволяю, но только после того, как я выясню, каким именно образом он все это проделал… Больше вопросов нет? Хорошо, тогда я продолжаю.

Помимо того, что Ажау, проснувшись, выяснил обзорно нынешнюю ситуацию в мире, более подробное внимание он уделил истории Зака, который, как он уже знал, сейчас находиться где-то возле трона силы, а значит за границами следящей аппаратуры Гаста. Сделал он это лишь для того, чтоб ответить вечно любопытному Менскому на его вопросы, но при этом выяснил много интересного для себя самого.

Хоть формально история и началась лишь недавно, с проникновением родителей Зака в Иноземию, для понимания некоторых ее деталей опять следует вернуться в начало времен, чтоб проследить за еще одним забавным витком истории. А именно, тем, который описывает знак силы, имеющий огромную мощь в Иноземии, но за ее пределами не значащий ровным счетом ничего. На самом деле история возникновения этого знака проста. Его нарисовали. Сделал это не бог, не король и не провидец, а дизайнер, живший когда-то в том самом мире, из которого обретя самосознание и бежал Алисто. Имени этого дизайнера увы история не сохранила, но зато сохранила упоминание о том, для чего этот знак был нужен. Для того, чтоб представлять Иноземию графически среди множества иных миров, моделируемых внутри сервера. Выражаясь иным языком, это было что-то вроде иконки, выбрав которую человек указывал, что его интересует именно этот мир, а не какой-либо другой. И до того, как Иноземия стала частью мира Алисто, в ней самой этот значок был самым обычным рисунком, не имеющим никакой силы.

Однако в момент начала независимого существования миру Алисто понадобилось как-то идентифицировать автономное образование внутри себя, и самым простым способом проделать это было взять уже готовый рисунок, и не мучиться долго. Однако в результате этого произошли события, как и любые стихийные катаклизмы, логикой необъяснимые. В тот самый момент, как мир Алисто поставил знак тождества между картинкой и огромным материком, внутри Иноземии эта картинка приобрела огромную силу, которую можно было направить как на разрушение, так и на созидание. Почему так произошло — разве что сам Алисто может рассказать, но его попробуй допроси, он по своему статусу как-никак даже не бог, а персонифицированное самосознание всего окружающего мира. Однако, как предположил Ажау… Впрочем, что именно он предположил — упустим, так как именно в этот момент Зак сознательно сделал очень глубокий зевок, дав Гасту понять, что технические подробности можно было бы несколько сократить.