И в темноте увидеть свет - Сергей Александрович Самохин

должны быть одеты, Антон – тебя тоже касается. Я буду сейчас в штабе, к вечеру должен вернуться. Меня дожидаться, отсюда никуда не отлучаемся. У меня все.

И Грюнер опять уехал. До восьми оставалось еще пара часов, Марко сходил в местную "кладовку", небольшую комнатку на первом этаже, и принес еще несколько банок консервов, пару пачек риса и кулек каких-то конфет. Антон взялся хозяйничать на кухне, варить рис и смешивать его с неким подобием тушенки, распространяя убойный аромат, которому мы еле-еле могли противостоять. У Грюнера оказывается был кофе, правда растворимый, но все равно замечательный. Примерно к началу обеда к нам в комнату ворвался Мелкий, его правая рука была примотана к телу. Он объявил, что находиться в больнице далее счел задачей непосильной, и потому сбежал. На еду, по его словам, он не претендовал, хотя выражение его глаз говорило совсем о другом. Антон впрочем разложил получившуюся у него рисовую кашу с мясом на четыре тарелки, Мелкий не стал сильно отпираться. Во время еды стояла гробовая тишина, нарушаемая только частым стуком ложек по тарелкам. После ужина, уже за кружкой кофе завязался разговор, сначала ни о чем, потом беседа разумеется перешла на тему о предстоящей атаке. Марко, Антон и Мелкий были практически уверены, что атакующим не занять город. Я был несомненно рад такой их уверенности, вариант оказаться прижатым к морю на маленьком полуострове мне не очень нравился.

Ближе к восьми стали собираться, веселье и легкость потихоньку исчезали, все примерно представляли, что может сегодня произойти. Надел бронежилет, он к счастью успел проветриться немного. Все проверили оружие, уже не в первый раз. Я проверил запасные магазины, могу ли их быстро достать. Бронежилет здорово сковывал движения, носить его было для меня жутко неудобно, но с ним было точно спокойнее. Минут за двадцать до восьми все были уже готовы, разговоры затихли сами по себе. На улице было еще вовсю светло, и я не мог оторваться от окна, хотел вот этот свет запомнить и задержать подольше. Почему-то казалось, что если мы все доживем до утра, то дальше все будет хорошо. А ведь может быть Зет решит этой ночью не нападать, дать нам понервничать. Тоже вполне себе вариант, кстати. Интересно, что творится в городе сейчас. Насколько мы поняли, часть горожан спаслась, запершись у себя в домах. Часть убежала и сейчас наверное вернулась. Проломы в стенах как-то наспех заделали, ворота закрыли. Что делает сейчас город, кто его защищает – без понятия. Я даже не знаю, сколько солдат тут, в Центре.

Почти сразу после восьми приехал Грюнер, и сразу скомандовал выезд. Наше мини-отделение Больших отрядил на крышу, охранять поднятый туда крупнокалиберный пулемет и его расчет. Для укрепления точки на крышу подняли несколько мешков с песком, а больше ничего придумать не могли, не успевали – судорожно укреплялись везде. Крыша дома, на которую мы забрались, находилась совсем недалеко от крыши той самой церкви, которая стояла на перешейке к полуострову, последнему рубежу обороны. На крыше церкви оборудовать толком ничего нельзя было, там просто небыло места, а имеющиеся окошки были совсем миниатюрные. Таким образом, как я понял, мы прикрывали путь возможного отступления всех сил на последний рубеж.

Грюнер сразу облазил всю небольшую крышу, один из углов которой занял пулеметный расчет. Крыша была небольшой, прямоугольной, и главной проблемой была соседняя крыша здания около штаба, метрах в ста от нас – она была на пару этажей выше нашей, и если туда заберется противник, то он нас накроет на раз-два. Пока там находился другой наш пулеметный расчет с охраной, но за той позицией нам нужно присматривать. С нашего места мы видели почти всю площадь, с тем самым танком посередине, который укрепили еще больше, приставив туда десяток солдат с легкими пулеметами. Правда, сейчас башня танка смотрела не в сторону ворот в Центр, а в сторону штаба. Если будет угроза прорыва по дороге, то дорогу подорвут, сразу сделав ее непроездной, и тогда оттуда только если пешком можно будет прорваться, что сделать под дулами двух крупнокалиберных пулеметов не так и просто.

Других каких-то приготовлений на площади я не заметил, да и суеты особой не было. Начали незаметно спускаться сумерки, наконец стало не так жарко, хотя крыша за день нагрелась будь здоров как. Вместе с сумерками подступала и тревога, я все оглядывал свой сектор, который мне выделил Грюнер, прицеливался автоматом, старался привыкнуть. У пулемета были двое солдат, негромко переговаривавшихся друг с другом, но с темнотой и они смолкли, всматриваясь в город под нами. Зажглись фонари, и включились даже несколько прожекторов, которые поставили у причала, для освещения склона за домами. Сейчас их лучи искали не склоне любое движение, пока правда ничего не находили.

В моей голове все больше укреплялась мысль, что по хорошему Зет точно не должен сегодня напасть. Понятно, что мы его ждем, так почему бы ему не дать нам провести бессонную ночь, и атаковать на следующий день? Я бы наверное так и сделал. Так что может быть сегодня мы просто все зря тут…

Красная лампочка в голове вспыхнула так неожиданно, что я чуть не выронил автомат из рук.

– 

Начинается! – сказал я громко, постаравшись, чтобы голос не дрогнул.

– 

Где? Что там? – хором спросили Марко и Мелкий, завертев головами по сторонам.

– 

Почувствовал? Близко? – это уже Грюнер догадался, автомат у него наизготовку, все остальные ничего не понимают, но тоже оружие подняли. Заряжающий даже ленту приподнял, чтоб легче шла.

– 

Да. Много всего, но где не знаю. Уже ближе. – добавил я, прислушиваясь к красному свету в голове.

Научиться бы его еще распознавать, мне кажется, что как-то отличаются сигналы, не только по интенсивности, но и по сути… Проблема в том, что когда такой сигнал идет, то мне всегда не до размышлений и не до концентрации – тут выжить бы. Грюнер, однако, воспринял меня правильно, всем скомандовав "внимание на постах!". Тут же где-то впереди, на склоне, прогремел взрыв, тусклой вспышкой коротко подсветив видимую нам границу холма. Тут же еще один, и с крыши над нами заработал пулемет: ребята на том пулемете имели приборы ночного видения, в отличии от нас. Я смотрел во все глаза, но не видел ничего, ни одного соперника. У соседнего пулемета были снаряжены трассирующие патроны в ленту, потому мы видели направление, куда он стреляет, но тот край склона был для нас скрыт за домами.