Великие адмиралы - Д. Свитмэн

Оказав помощь в разработке новой стратегии, агрессивный Каннингхэм становился самой подходящей фигурой для ее реализации. В мае Паунд был вызван в Англию, чтобы сменить умирающего Бэкхауза. Каннингхэм, который превратился в сэра Эндрю, получив в феврале Командорский Крест Ордена Бани, был назначен главнокомандующим Средиземноморским флотом с временным званием адмирала. 6 июня 1939 года он поднял свой флаг на «Уорспайте».

Однако вскоре Каннингхэм с разочарованием обнаружил, что в его отсутствие обострение отношений с Японией привело к тому, что в Лондоне опять возобладала традиционная точка зрения. 24 июля Паунд написал Каннингхэму о своих сомнениях в том, что Италию удастся вывести из войны первым же ударом. Поэтому перед ним снова встала старая дилемма британской стратегии межвоенного периода — сосредоточение главных усилий на одном театре могло привести к большим сложностям на других. Если преждевременно бросить линейный флот против Италии, он понесет потери, особенно от воздушных атак. И это может подтолкнуть Японию к вступлению в войну.

Паунд всегда советовал Каннингхэму быть откровенным, и тот не скрывал своих чувств. Он ответил, что письмо Первого Морского Лорда его «обеспокоило» и «крайне опечалило», и что его собственные «взгляды расходятся кое в чем с изложенными там». Каннингхэм утверждал, что опасность, грозящая линейному флоту, преувеличена. Он более уязвим, находясь в плохо защищенных гаванях, чем в море. Поэтому лучше использовать все имеющиеся силы против итальянцев, постаравшись выгнать их в море. Он писал: «Я не вижу смысла не позволять линкорам сделать то, что они могут, против державы, с которой мы находимся в состоянии войны, на том основании, что в будущем нам придется сражаться еще с кем-то».

К сожалению для Каннингхэма, Италия не присоединилась к Германии, когда в сентябре 1939 года началась война. Самый лучший из адмиралов Королевского Флота был вынужден смотреть, как раздергивают его флот для ведения войны в Атлантике. Однако Адмиралтейство еще до вторжения немцев во Францию поняло, что следует вновь укрепить флот Каннингхэма, и в мае 1940 года он снова поднимает флаг на «Уорспайте», вернувшемся из Атлантики. Теперь Каннингхэм имел в своем распоряжении 4 линкора, с которыми он начал свои операции против итальянцев, когда в июне 1940 года они все-таки вступили в войну. Он уже решил, что будет использовать свой флот для удержания господства в Восточном Средиземноморье и блокады Додеканезских островов, лишь изредка совершая рейды в центральную часть моря. Это шло вразрез с его желаниями, однако нехватка легких сил и особенно самолетов не оставляла иного выбора. Когда он сообщил о своих намерениях в Лондон, то получил ответ Паунда, что Черчилль счел их слишком «оборонительными». Впрочем, в личном письме Паунд сообщал, что сам он думает иначе. Это «удивило» и «разозлило» Каннингхэма, особенно в контексте переписки прошлого года. Каннингхэм сообщил Адмиралтейству, что «больше всего боится, что мы ничего не обнаружим, кроме самолетов и подводных лодок. Я должен принять меры против этого, прежде чем развернуть широкие операции в Центральном Средиземноморье».

Каннингхэм просто ненавидел «водителей с заднего сиденья», которые пытались мешать ему. Его гнев прорвался, когда он писал свои мемуары. Он сумел внушить своим морякам чувство превосходства над итальянским флотом.

«Каково бы ни было количество их линейных кораблей (данные колебались от 3–5 до 7), мы были совершенно уверены, что наш флот сумеет справиться с ними. Существовала лишь одна трудность, которую мы сразу осознали, но которой не понимали дома, и особенно — премьер-министр. Какой дьявол поможет обнаружить их, если мы практически не имеем никаких средств разведки. И как мы сможем задержать их, чтобы подойти вплотную… Это был пример вмешательства премьер-министра, которое приносило только вред. Он вообще не мог принести никакой пользы. Если главнокомандующий, который досконально знаком с ситуацией, не готов драться с врагом при первой же подвернувшейся возможности, не следует заставлять его делать это. Попытка управлять им с «заднего сиденья» является просто оскорблением».

Падение Франции заставило Каннингхэма продемонстрировать и моральную стойкость, и дипломатическое искусство. Ему пришлось отбивать настойчивые атаки Лондона, требовавшего принять жесткие меры против французских кораблей, находящихся в Александрии. Каннингхэм сумел мирным путем разрешить щекотливую проблему их демилитаризации. После этого в июле 1940 года в бою у Калабрии он подтвердил превосходство англичан над итальянцами, особенно в стрельбе на дальние дистанции. Этот бой резко ограничил активность итальянского флота до самого конца войны. К сожалению, оправдались самые мрачные опасения Каннингхэма относительно неэффективности авиации флота. Его единственный авианосец «Игл» не сумел остановить удирающего врага и не сумел защитить флот от атак итальянских горизонтальных бомбардировщиков. Когда к «Иглу» присоединился более современный «Илластриес», Каннингхэм сумел реализовать давно вынашиваемый штабом Средиземноморского флота замысел. Он решил атаковать итальянцев прямо в их базе. Налет на Таранто в ноябре 1940 года сократил вдвое силы итальянского линейного флота — были потоплены 2 линкора и поврежден третий. Но, к несчастью для Каннингхэма, этот успех сделал перспективу генерального сражения еще более призрачной. Зато на Средиземном море появились ужасные пикировщики Люфтваффе, которые в январе 1941 года едва не потопили «Илластриес».

Каннингхэм энергично выполнял программу активных действий. Его флот прикрывал конвои, обстреливал вражеское побережье, проводил воздушные атаки. Джеллико и Нельсон не могли выманить в море более слабый флот противника, чтобы уничтожить его, не удалось это и Каннингхэму. И все-таки он использовал свой единственный шанс. В марте 1941 года началась переброска морем английских подкреплений в Грецию. Это подтолкнуло немцев потребовать, чтобы Италия ввела в дело свой все еще сильный флот. 26 мая служба радиоперехвата Средиземноморского флота с помощью «Ультры» расшифровала несколько радиограмм и предупредила Каннингхэма о готовящемся выходе итальянцев. Это позволило ему своевременно убрать войсковые транспорты из опасной зоны, «чтобы очистить указанный район и таким образом заставить противника нанести удар в пустое пространство, одновременно сделав все возможное, чтобы нанести ему максимальные потери в это время». Каннингхэм опасался, что итальянцы узнают о выдвижении его флота в район запланированной ими операции и просто останутся в гавани, пока нехватка топлива не вынудит англичан вернуться. Исключительное значение приобретала скрытность, и 27 мая Каннингхэм разыграл целый спектакль, чтобы обмануть вражескую разведку. Он сошел на берег в Александрии, чтобы сыграть партию в гольф. При этом он захватил с собой чемодан, как бы намереваясь провести ночь на берегу. Но с наступлением темноты адмирал вернулся на «Уорспайт», и в 19.00 флот покинул гавань. Летающая лодка Королевских ВВС подтвердила, что вражеские крейсера и эсминцы находятся в море и направляются к Криту. В действительности в море вышли 3 итальянские эскадры. В состав одной из них входил новейший линкор «Витторио Венето» под флагом главнокомандующего итальянским флотом адмирала Анджело Иакино, который взял на себя руководство операцией.

Часть кораблей Средиземноморского флота уже находилась в море. 4 легких крейсера и 4 эсминца под командой вице-адмирала Генри Придхэм-Уиппела прикрывали войсковой конвой. Придхэм-Уиппел, который был командующим легкими силами Средиземноморского флота, в прошлом был капитаном одного из эсминцев той же флотилии, в которую входил «Скорпион» Каннингхэма. Он получил приказ встретиться с главными силами флота возле острова Гавдос юго-западнее Крита утром 28 марта. Но, прежде чем английские эскадры соединились, самолет с нового авианосца «Формидебл» заметил в том же районе итальянскую эскадру. Все сомнения исчезли, когда с «Ориона», флагманского крейсера Придхэм-Уиппела, заметили одно из итальянских крейсерско-миноносных соединений. Английские крейсера повернули, чтобы завлечь противника под орудия 3 линкоров 1-й эскадры. Однако скорость британских крейсеров была снижена неполадками в машинах «Глостера», самого сильного корабля эскадры. К счастью для англичан, стрельба итальянских тяжелых крейсеров оказалась исключительно неточной.

Чтобы поддержать своего старого товарища, Каннингхэм отправил вперед свой самый быстроходный линкор «Вэлиант» вместе с 2 мощными эсминцами типа «Трайбл». Но прежде чем они появились на сцене, итальянцы решили использовать ту же уловку и повернули назад, к своему линкору. Каннингхэм снова собрал воедино свои силы и пошел вперед со скоростью 22 узла — больше не позволяли развить машины линкора «Барэм», который давно не проходил модернизаций. Каннингхэм задержал, насколько это было возможно, атаку своих самолетов, чтобы предоставить возможность своим тихоходным линкорам как можно больше сблизиться с противником, чтобы воспользоваться повреждениями, которые нанесут итальянским кораблям самолеты. Однако опасное положение крейсеров Придхэм-Уиппела вынудило его сначала отправить в атаку торпедоносцы «Суордфиш» с аэродрома на Крите, а вслед за ними — «Альбакоры» «Формидебла». Интуиция не обманула Каннингхэма. Именно в этот момент британские крейсера заметили итальянский линкор, и их положение из опасного превратилось в отчаянное. От гибели их спасло только своевременное прибытие «Альбакоров», которые вынудили Иакино начать отход на север.