Противостояние - Стивен Кинг

– Путешествие начинается, – произнесла она громко, а потом добавила так тихо, что Ларри и не знал, правильно ли расслышал: – Дорога вдаль и вдаль ведет…

– Что?

– Строка из Толкиена. «Властелин колец». Я всегда думала, что это – ключ к приключениям.

– Чем меньше приключений, тем лучше, – ответил Ларри, но почти неохотно понял, что она имела в виду.

Рита все смотрела на улицу. У перекрестка высокие каменные плиты и участки сверкающего на солнце многослойного термостойкого стекла образовывали узкий каньон, забитый автомобилями. Пробка тянулась на мили в обе стороны. Словно все ньюйоркцы одномоментно решили припарковать свои машины прямо на улицах.

– Я побывала на Бермудах и в Англии, – вновь заговорила Рита, – на Ямайке и в Монреале, в Сайгоне и в Москве. Но я никогда не ходила в пешие походы с тех пор, как маленькой девочкой отец водил меня и мою сестру Бесс в зоопарк. Пошли, Ларри.

Этот поход Ларри Андервуд запомнил на всю жизнь. Подумал, что Рита не ошиблась, процитировав Толкиена, Толкиена с его мистическими землями, увиденными сквозь призму времени и полубезумных полувосторженных фантазий, населенными эльфами, и энтами, и троллями, и орками. Среди жителей Нью-Йорка такие не значились, но столь многое изменилось, столь многое пошло наперекосяк, что для осмысления случившегося как нельзя лучше подходила терминология жанра фэнтези. На перекрестке Пятой авеню и Восточной пятьдесят четвертой улицы на фонарном столбе висел человек. На шее у него красовалась табличка с одним словом: «МАРОДЕР». На крышке шестигранного мусорного контейнера, обклеенного свежими афишами бродвейского шоу, нежилась на утреннем солнышке кошка, а ее недавно родившиеся котята сосали молоко. Широко ухмыляющийся молодой человек с саквояжем в руке подошел к ним и сказал Ларри, что даст ему миллион долларов за право попользоваться его женщиной в течение пятнадцати минут. Миллион, по всей видимости, лежал в саквояже. Ларри снял с плеча карабин и предложил парню отнести миллион куда-нибудь еще.

– Само собой, чел. Не держи на меня зла, лады? Попытка – не пытка, верно? Хорошего вам дня. Пока.

Вскоре после встречи с этим человеком (Рита с несколько истерическим смехом упорно называла его Джоном Берсфордом Типтоном[82] – Ларри это имя ничего не говорило) они дошли до угла Пятой авеню и Восточной тридцать девятой улицы. До полудня оставалось совсем ничего, и Ларри предложил перекусить. На углу располагался гастроном, но когда он открыл дверь, вырвавшийся изнутри запах тухлого мяса заставил Риту отпрянуть.

– Пожалуй, чтобы сохранить тот скромный аппетит, который у меня еще остался, мне туда лучше не заходить. – В голосе Риты слышались извиняющиеся нотки.

Ларри полагал, что в гастрономе найдутся какие-нибудь готовые продукты – салями, пеперони, что-нибудь в этом роде, – но после встречи в четырех кварталах отсюда с «Джоном Берсфордом Типтоном» не хотел оставлять ее одну на улице даже на короткое время, которое требовалось для обследования магазина. В итоге, повернув на Тридцать девятую улицу и пройдя на запад еще полквартала, они нашли скамейку и достали сублимированные фрукты и ломтики бекона. Закончили трапезу крекерами с сыром, передавая друг другу термос с кофе со льдом.

– На этот раз мне действительно хотелось есть, – с гордостью заявила Рита.

Ларри улыбнулся ей, чувствуя себя лучше. Просто двигаться, предпринимать любые конкретные действия было здорово. Раньше он говорил Рите, что она придет в норму, когда они выберутся из Нью-Йорка. Тогда это были просто слова. Теперь, ощущая, как поднимается настроение, он полагал, что не ошибся. Нынешний Нью-Йорк слишком напоминал кладбище, мертвецы которого еще не успокоились. И покинуть его следовало как можно быстрее. Возможно, Рита снова станет прежней, как в тот первый день в парке. Они доберутся до Мэна по второстепенным дорогам и поселятся в одном из дорогих летних коттеджей. Поживут на севере, а в сентябре или октябре подадутся на юг. Бутбей-Харбор летом, Ки-Бискейн зимой. Звучит неплохо. Занятый своими мыслями, Ларри не заметил гримасу боли, появившуюся на ее лице в тот момент, когда он встал и повесил на плечо «винчестер».

Теперь они шли на запад, преследуемые своими тенями. Миновали авеню Америк, Седьмую, Восьмую, Девятую, Десятую. Улицы превратились в бесшумные, замерзшие реки автомобилей всех расцветок, среди которых доминировал желтый – цвет такси. Многие машины стали катафалками, разлагающиеся водители сидели за рулем, пассажиры лежали на сиденьях, словно заснули, утомленные ожиданием в пробке. Ларри подумал, что на выходе из города им стоит разжиться парой мотоциклов. Так они смогут передвигаться быстрее и объедут скопления брошенных машин, которыми, должно быть, забиты все дороги.

«Это при условии, что она сможет ехать на мотоцикле, – сказал себе Ларри. – А если исходить из того, как все складывается, скорее всего не сможет». Жизнь с Ритой превращалась в проблему, во всяком случае, в некоторых аспектах. Но если уж прижмет, решил он, она поедет на заднем сиденье.

На пересечении Тридцать девятой улицы и Седьмой авеню они увидели молодого человека, одетого в одни обрезанные джинсовые шорты, который лежал на крыше такси.

– Он мертвый? – спросила Рита, и, услышав ее голос, молодой человек сел, огляделся, увидел их и помахал рукой. Они ответили тем же. Молодой человек вновь улегся на крышу.

В начале третьего, когда они пересекали Одиннадцатую авеню, Ларри услышал сдавленный вскрик боли, раздавшийся у него за спиной, и понял, что Риты рядом нет.

Она опустилась на одно колено, держась за ногу. Охваченный чувством, очень похожим на ужас, Ларри впервые заметил, что на Рите – дорогие сандалии с открытым мыском, стоимостью не меньше восьмидесяти долларов, годящиеся разве что для прогулки – если хочется поглазеть на витрины – по четырем кварталам Пятой авеню, но никак не для похода, в который отправились они.

Ремешки разодрали кожу. По лодыжкам стекала кровь.

– Ларри, я…

Он резко поднял ее на ноги.

– О чем ты думала? – прокричал он ей в лицо. На мгновение, когда она отпрянула, испытал смесь стыда и удовлетворения. – Думала, что сможешь вернуться домой на такси, если ноги устанут?

– Я не думала…

– О Господи! – Он пробежался руками по волосам. – Вижу, что не думала. У тебя течет кровь, Рита. И когда у тебя заболели ноги?

Она ответила так тихо и сипло, что Ларри с трудом расслышал ее даже в этой неестественной тишине.

– С… ну, наверное, когда мы прошли угол Пятой и Сорок девятой.