На шифре. Инсайдерская история криптовалютного бума - Лора Шин

спасать и выкупать не собирался – по крайней мере не правительство. Хуже того, в те четыре июньских дня 2022 года, когда Celsius приостановил снятие средств для всех клиентов – явный признак, что он не может вернуть деньги, – Статистическое управление министерства труда объявило высочайший уровень инфляции в стране с 1981 года, а Федеральная резервная система ответила на это самым крупным повышением процентной ставки за двадцать восемь лет. На таком рынке инвесторам не до волшебных интернет-денег – им бы скорее обналичиться. Объем крипторынков скатился с 1,2 триллиона до 900 миллиардов долларов.

Виталика это не смущало. Он шутил, что основатели Three Arrows «[сожгли] 50 миллионов, чтобы впечатлить людей своей суперъяхтой», а на конференции, где он рассказывал о следующем крупном апгрейде Ethereum под названием Merge, он породил множество мемов и шуток, объявив, что их следующие обновления будут зваться Surge, Verge, Purge и Splurge[38].

Merge стал самым важным обновлением Ethereum за долгое время. Сообщество и фонд годами пытались сократить расходы на свое содержание. (Первоначальный алгоритм, как и у биткойна, был алгоритмом консенсуса Proof-of-Work («доказательство работы») и требовал много электроэнергии, а новый – Proof-of-Stake («доказательство доли владения») – уже на 99 % меньше.) Но совершить переход – это как поменять двигатель самолета в полете, и разработчики создали и завели этот двигатель во второй половине 2020 года, окрестив его «сигнальной цепью». А в сентябре 2022 года наконец были готовы влиться в экономическую активность Ethereum (сюда входит все, от простых выплат ETH до безумных продаж NFT), чтобы та перешла на новый двигатель. Этот переход и назывался Merge[39].

Из-за своей каверзности процедура внедрялась медленно и методично, как многолетний научный эксперимент. И тут 8 августа 2022 года правительство США вставило палку в колеса Ethereum. «Министерство финансов объявляет санкции против печально известного криптовалютного миксера Tornado Cash», – кричал заголовок пресс-релиза Минфина. Tornado Cash – это миксер на базе Ethereum, обеспечивавший анонимность койнов пользователей (как миксер Wasabi, которым пользовался хакер The DAO). Санкции означали, что Tornado Cash попал в Перечень специально обозначенных граждан и заблокированных лиц федерального правительства, до сих пор по определению состоявший из «лиц и компаний, находящихся во владении либо управлении конкретных стран или действующих в их пользу или вместо них». Также туда вносились лица, группы и компании «вне зависимости от стран». Однако теперь правительство США впервые наложило санкции на набор смарт-контрактов, а не на физическое или юридическое лицо. Две организации тут же подали на правительство в суд, заявляя, что объявлять санкции ПО идет вразрез с Конституцией. Но причиной этого, мягко говоря, нестандартного хода стало, что именно через Tornado Cash отмыла 455 миллионов украденной (во время апрельского хака DeFi) крипты северокорейская группировка Lazarus. Управление по контролю за иностранными активами Минфина заявило, что всего с 2019 года через Tornado Cash было отмыто 7 миллиардов долларов украденных средств.

Нарушение санкций – это уже преступление с «прямой ответственностью», а значит, любой, кто взаимодействует с лицом под санкциями или заблокированным активом, даже непредумышленно, сам нарушает санкции. Как же это понимать в случае конфиденциального миксера, который по определению смешивает койны анонимов со всего земного шара? Это был кризис не только для всех, кто пользовался Tornado Cash на законных основаниях, но и для самого Ethereum: повышалась вероятность, что признать нарушившей санкции могут вообще любую американскую компанию, которая помогала одобрять транзакции и добавляла блок в блокчейн. Если компания взаимодействовала с Tornado Cash или даже посредником, связанным с Tornado Cash, потенциально она нарушает закон. (Один из интернет-троллей тут же проверил эту теорию, проведя «пылевую» атаку по Ethereum-адресам кучи знаменитостей, разослав им крошечные суммы эфира с санкционных адресов Tornado Cash.) А поскольку многие, кто планировал участвовать в процессе Proof-of-Stake, были американцами, могло получиться так, что Ethereum, по сути, потеряет защиту от цензуры – одно из главных свойств блокчейнов. И эта мысль, что компания введет цензуру для значительного процента транзакций, встревожила сообщество.

Другим постоянным рефреном перед хардфорком был вопрос: «Учитывается ли Merge в цене?» То есть люди гадали: не подскочит ли цена ETH после успеха Merge? Не закупились ли уже трейдеры большими суммами ETH, не планируют ли разом продать их после Merge? Между тем один трейдер хеджевого фонда, Кевин Чжоу из Galois Capital, предупредил сообщество, что даже если хардфорк не будет спорным, то многие постараются выжать бесплатные деньги из старой цепочки с алгоритмом Proof-of-Work и оживить его. (У него уже был похожий опыт – оказалось, он и был тем трейдером с Kraken, который просил у Кристофа свои ETC после хардфорка The DAO.) Из-за его публичных заявлений Чжоу практически избегали.

Наконец 15 сентября блокчейн Ethereum сменил алгоритм консенсуса с Proof-of-Work на Proof-of-Stake (POS). В отличие от хардфорка The DAO 2016 года, за которым наблюдал только небольшой круг посвященных, после чего просто продолжил свою основную работу, Merge случился под конец пандемии и был глобальным событием, транслировался по Zoom, и уже десятки тысяч ждали того блока, начиная с которого экономическая активность сольется с «сигнальной цепью». В прямом эфире в момент плавного перехода возникло изображение текстовой командной панели с надписью «POS активирован» и пандами, нарисованными символами доллара и парочкой слоганов LFG[40]. (Панды были символами Merge.) В окнах Zoom можно было видеть и Лефтериса, который до сих пор работает в крипте.

Как и с Ethereum Classic, у брошенного чейна тоже были торгуемые токены, но их цена немедленно рухнула и больше не восстановилась. Стоимость ETH тоже ненадолго упала – все-таки Merge учитывался в цене.

После Merge процент зацензуренных блоков пугающе вырос – 51 % после первого месяца работы, и соответственно росли волнения криптосообщества из-за влияния правительства. Подлило масла в огонь и то, что прямо в день Merge Гэри Генслер, председатель Комиссии по ценным бумагам и биржевым операциям, заявил, что может подвергнуть койны Proof-of-Stake тесту Хауи и признать их ценными бумагами. (Его назначили почти через три года после того, как директор SEC сказал, что в его понимании эфир – не ценная бумага. Генслер уже давно намекал, что считает ценными бумагами вообще все криптоактивы, кроме биткойна.)

Затем возникла откровенная угроза. Криптопредприниматели уже годами просили прояснить вопрос, какая деятельность считается законной в Соединенных Штатах (а какая – нет), и вот наконец-таки вышел на финишную прямую билль по регуляции крипты. А отстаивал его «золотой мальчик» мира крипты 2019–2022 годов Сэм Бэнкман-Фрид.

Волосы постоянно беспокойного Сэма, или SBF, как его